Правда ли, что всыпать ремня - самый доходчивый способ коммуникации для детей?

Сему очень ждали.

И дождались.



Когда уже потеряли надежду. Девять лет ожидания - и вдруг беременность!



Сема был закормлен любовью родителей. Даже слегка перекормлен. Забалован.



Мама Семы - Лиля - детдомовская девочка. Видела много жесткости и мало любви. Лиля любила Семочку за себя и за него.



Папа Гриша - ребенок из многодетной семьи.



Гришу очень любили, но рос он как перекати-поле, потому что родители отчаянно зарабатывали на жизнь многодетной семьи.



Гриша с братьями рос практически во дворе. Двор научил Гришу многому, показал его место в социуме. Не вожак, но и не прислуга. Крепкий, уверенный, себе-на-уме.



Гришины родители ждали Семочку не менее страстно. Еще бы! Первый внук!



Они плакали под окнами роддома над синим кульком в окне, который Лиля показывала со второго этажа.



Сейчас Семе уже пять. Пол шестого.



Сема получился толковым, но избалованным ребенком. А как иначе при такой концентрации любви на одного малыша?



Эти выходные Семочка провел у бабушки и дедушки.



Лиля и Гриша ездили на дачу отмывать дом к летнему сезону



Семочку привез домой брат Гриши, в воскресенье. Сдал племянника с шутками и прибаутками.



Сёма был веселый, обычный, рот перемазан шоколадом.



Вечером Лиля раздела сына для купания и заметила ... На попе две красные полосы. Следы от ремня.



У Лили похолодели руки.



- Семен... - Лилю не слушался язык.



- Да, мам.



- Что случилось у дедушки и бабушки?



- А что случилось? - не понял Сема.



- Тебя били?



- А да. Я баловался, прыгал со спинки дивана. Деда сказал раз. Два. Потом диван сломался. Чуть не придавил Мурзика. И на третий раз деда меня бил. В субботу.



Лиля заплакала. Прямо со всем отчаянием, на какое была способна.



Сема тоже. Посмотрел на маму и заплакал. От жалости к себе.



- Почему ты мне сразу не рассказал?



- Я забыл.



Лиля поняла, что Сема, в силу возраста, не придал этому событию особого значения. Ему было обидно больше, чем больно.



А Лиле было больно. Очень больно. Болело сердце. Кололо.



Лиля выскочила в кухню, где Гриша доедал ужин.



- Сема больше не поедет к твоим родителям, - отрезала она.



- На этой неделе?



- Вообще. Никогда.



- Почему? - Гриша поперхнулся.



- Твой отец избил моего сына.



- Избил?



- Дал ремня.



- А за что?



- В каком смысле "за что"? Какая разница "за что"? Это так важно? За что? Гриша, он его бил!!! Ремнем! - Лиля сорвалась на крик, почти истерику.



- Лиля, меня все детство лупили как сидорову козу и ничего. Не умер. Я тебе больше скажу: я даже рад этому. И благодарен отцу. Нас всех лупили. Мы поколение поротых жоп, но это не смертельно!



- То есть ты за насилие в семье? Я правильно понимаю? - уточнила Лиля стальным голосом.



- Я за то, чтобы ты не делала из этого трагедию. Чуть меньше мхата. Я позвоню отцу, все выясню, скажу, чтобы больше Семку не наказывал. Объясню, что мы против. Успокойся.



- Так мы против или это не смертельно? - Лиля не могла успокоиться.



- Ремень - самый доходчивый способ коммуникации, Лиля. Самый быстрый и эффективный. Именно ремень объяснил мне опасность для моего здоровья курения за гаражами, драки в школе, воровства яблок с чужих огородов. Именно ремнем мне объяснили, что нельзя жечь костры на торфяных болотах.



- А словами??? Словами до тебя не дошло бы??? Или никто не пробовал?



- Словами объясняют и все остальное. Например, что нельзя есть конфету до супа. Но если я съем, никто не умрет. А если подожгу торф, буду курить и воровать - это преступление. Поэтому ремень - он как восклицательный знак. Не просто "нельзя". А НЕЛЬЗЯ!!!



- К черту такие знаки препинания!



- Лиля, в наше время не было ювенальной юстиции, и когда меня пороли, я не думал о мести отцу. Я думал о том, что больше не буду делать то, за что меня наказывают. Воспитание отца - это час перед сном. Он пришел с работы , поужинал, выпорол за проступки, и тут же пришел целовать перед сном. Знаешь, я обожал отца. Боготворил. Любил больше мамы, которая была добрая и заступалась.



- Гриша, ты слышишь себя? Ты говоришь, что бить детей - это норма. Говоришь это, просто другими словами.



- Это сейчас каждый сам себе психолог. Псехолог-пидагог. И все расскажут тебе в журнале "Щисливые радители" о том, какую психическую травму наносит ребенку удар по попе. А я, как носитель этой попы, официально заявляю: никакой. Никакой, Лиль, травмы. Даже наоборот. Чем дольше синяки болят, тем дольше помнятся уроки. Поэтому сбавь обороты. Сема поедет к любимому дедушке и бабушке.


После того , как я с ними переговорю.



Лиля сидела сгорбившись, смотрела в одну точку.



- Я поняла. Ты не против насилия в семье.



- Я против насилия. Но есть исключения.



- То есть если случатся исключения, то ты ударишь Сему.



- Именно так. Я и тебя ударю. Если случатся исключения.



На кухне повисла тяжелое молчание. Его можно было резать на порции, такое тугое и осязаемое оно было.



- Какие исключения? - тихо спросила Лиля.



- Разные. Если застану тебя с любовником, например. Или приду домой, а ты, ну не знаю, пьяная спишь, а ребенок брошен. Понятный пример? И Сема огребет. Если, например, будет шастать на железнодорожную станцию один и без спроса, если однажды придет домой с расширенными зрачками, если ...не знаю...убьет животное...



- Какое животное?



- Любое животное, Лиля. Помнишь, как он в два года наступил сандаликом на ящерицу? И убил. Играл в неё и убил потом. Он был маленький совсем. Не понимал ничего. А если он в восемь лет сделает также, я его отхожу ремнем.



- Гриша, нельзя бить детей. Женщин. Нельзя, понимаешь?



- Кто это сказал? Кто? Что за эксперт? Ремень - самый доступный и короткий способ коммуникации. Нас пороли, всех, понимаешь? И никто от этого не умер, а выросли и стали хорошими людьми. И это аргумент. А общество, загнанное в тиски выдуманными гротескными правилами, когда ребенок может подать в суд на родителей, это нонсенс. Просыпайся, Лиля, мы в России. До Финляндии далеко.



Лиля молчала. Гриша придвинул к себе тарелку с ужином.



- Надеюсь, ты поняла меня правильно.



- Надейся.



Лиля молча вышла с кухни, пошла в комнату к Семе.



Он мирно играл в конструктор.



У Семы были разные игрушки, даже куклы, а солдатиков не было. Лиля ненавидела насилие, и не хотела видеть его даже в игрушках.



Солдатик - это воин. Воин - это драка. Драка это боль и насилие.



Гриша хочет сказать, что иногда драка - это защита. Лиля хочет сказать, что в цивилизованном обществе достаточно словесных баталий. Это две полярные точки зрения, не совместимые в рамках одной семьи.



- Мы пойдем купаться? - спросил Сема.



- Вода уже остыла, сейчас я горячей подбавлю...



- Мам, а когда первое число?



- Первое число? Хм...Ну, сегодня двадцать третье... Через неделю первое. А что?



- Деда сказал, что если я буду один ходить на балкон, где открыто окно, то он опять всыпет мне по первое число ...



Лиля тяжело вздохнула.



- Деда больше никогда тебе не всыпет. Никогда не ударит. Если это произойдет - обещай! - ты сразу расскажешь мне. Сразу!



Лиля подошла к сыну, присела, строго посмотрела ему в глаза:


- Сема, никогда! Слышишь? Никогда не ходи один на балкон, где открыто окно. Это опасно! Можно упасть вниз. И умереть навсегда. Ты понял?



- Я понял, мама.



- Что ты понял?



- Что нельзя ходить на балкон.



- Правильно! - Лиля улыбнулась, довольная, что смогла донести до сына важный урок. - А почему нельзя?



- Потому что деда всыпет мне ремня...