ШАРОЕБОВ ТРЕД #29 ЮБИЛЕЙНЫЙВесь прошлый тред мы обоссывали тупой скот, который думает, что земля шарообразная только потому, что так написали в книжках. Лол блять. Ну ладно, похуй.Шароёб по определению хуже быдла и долбоёба. Почему? Да потому что он ведётся НА ОЧЕНЬ ПРОСТЫЕ вопросы типа "А если подпрыгнуть, то земля провернётся под ногами?". Шароёб начинает хихикать и отписывать в треде про тупость вопроса и типа он такой весь умный из себя. Но внезапно просишь у него принести ПРОСТЫЕ пруфы, что:1. Земля - шар2. Который крутится3. С наличием гравитации4. Земля находится в безвоздушной пустоте, в вакуумеШароёб сразу начинает протекать, начинает выдавать любую хуету изо рта, но только не доказательства. У него течёт кумпол, и можно ловить лулзы. Он сразу начинает нападать на воображаемых плоскоземов с фразами "да у вас вообще мир на черепахах хихихихиихих))))00))". Долбоёб, который верит в сказки, в картинки из учебников рассуждает о мире нахуй.Вы понимаете? У шароёба нет доказательств на самые первые, самые простые, три вопроса. Которые должны быть доказаны вместе. Если нет хотя бы одного доказательства, то вся ваша теория рассыпается как песок. Ну например если Земля шар и крутится, но без гравитации? Да вы охуеете.Или если Земля шар с гравитацией но не крутится, тоже пиздец.Вы долбоёбы сходите в википедию и прочитайте про гравитацию. ОНА НЕ ДОКАЗАНА блять. Как ваш мир там? Не треснул ещё?Плоскоземы наснимали 200 часов видеороликов с доказательствами, опровергли ваш шар, кручение, спутники, первую космическую скорость, коцмонавтов, полёты, заход корабля за горизонт. Да чего они только не опровергли и не доказали ЕЩЁ 4 ГОДА НАЗАД, а в американском интернете ещё 15 ЛЕТ НАЗАД. А шароёб всё ещё крутится на уровне "хихихи какии же плоскоземы тупыи у них земля ни крутится хихихихихи"Долбоебы, принесите мне фото спутника и принесите мне НЕ ОТФОТОШОПЛЕННОЕ фото в тред. И второе - кто спутник ваш снимал нахуй на фотокамеру? Соседний спутник?А также принесите мне фото космического мусора.Приведем пример - типичный диалог со скотом (шароебом):>ну ладно, хуй с этой землей. Откуда гравитация и что это вообще такое>ПУК ПУК НУ ЭТО СИЛА ТАКАЯ НАС ПРИТЯГИВАЕТ...>дак, стоп, погоди. Почему она нас притягивает? Мы что, магниты какие то?>РЯЯЯЯЯЯ ПУК НУ ТАМ УЧЕНЫЕ СКОЗАЛИ ИЗ ЗА МАССЫ ТАМ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ ИСКОЖАЕТСЯ>блять, что? Ты ебанутый? Какое нахуй искажение пространства и времени? Это звучит еще бредовее теории плоской земли>РЯЯЯЯЯЯЯ ТУПАЯ ПИДОРАХА ТАК НАПИСАНО В УЧЕБНИКАХ СРЕНЬ СРЕНЬКОправдывайтесь, тупой пидораший скотВся суть шаропидоров - слишком долго, очень далеко, очень много, очень мало:- вращение земли замедляется, но короче чтобы это заметить нужно ждать миллиард лет, пук среньк- искривление горизонта не видно, земля очень большая, пук среньк- гравитацию на практике не видно, предмет очень маленький (ответ на вопрос "когда притянутся два лежащих на столе яблока?")- гравитацию видно только на очень больших предметах, ну там планеты на небе, кружочки там мутные всякие, они там притягиваются короче- теория относительности не работает на земле и ее нельзя проверить, так как она работает в космосе, а космос короче это очень далекоДоказательство вращения земли-шара от шароёба из 20 треда:>Попробуй кубик на палочке запихнуть в аппарат для изготовления сладкой ваты. В данном примере вата будет материей. И начни вращать, она у тебя намотается и станет шариком.ПОРТРЕТЫ ШАРОЁБОВ:ШАРОЁБ-шизик - Вайпает треды по 20 часов из 24. Спит очень мало, почти всегда бодрствует, в том числе по ночам. Вайпал треды Соколова и Харламова от скуки. Имеет много времени, не знает чем заняться. Очень тщеславен. Имеет связи с Абу, возможно сам и является Абу. Имеет иммунитет в /d/ШАРОЁБ-агрессор - Очень распространён. На вопрос "докажи шарообразную землю" летит в ответный бой с кулаками и криками "А ты докажи плоскую землю!!1111"ШАРОЁБ-обычный - Максимум на что способен, это принести умные фразы типа "Сила Кориолиса" или "Маятник Фуко". Всё. На этом его доказательство заканчивается, даже не начавшись. В школе учился плохо, так как понятия не имеет о причинно-следственных связях, о логике, о том как строится доказательство, о том как надо выражать свои мысли. Считает умными фразы из двух слов типа "Закон Бомжа", "Теорема Пизды", "Сила Ануса". При первом запросе расшифровать его односложные предложения и сдобрить их логикой улетает в закат с разорванным анусом и криками "ты придурак!!1111"ШАРОЁБ-смешарик - Цитирует любую фразу, ставит смайлики, хохочет, тихий, мирный.ШАРОЁБ-зогачер - Влетает в тред с вопросами "Ладно, похуй, не шарообразная. Но кому это надо? Кому надо скрывать? Зачем наёбывать людей?", обычно остаётся наедине со своими вопросамиШАРОЁБ-проснувшийся - отписавшихся было немного. Открыто пишут, что пришли поржать, но осознали что были долбоёбами и шароверунами.ШАРОЁБ-валенок - Размышляет по принципу "а почему если на небе мутный кругляшок, то мы не такой же мутный кругляшок????", "Если все небесные тела которые ты наблюдаешь имеют форму шара, то с каких хуев ты должен находиться на плоском?", гуглится мем-картинками "если земля не плоская", является низшей кастой шароёбов, т.к. максимально туп и не образован.ШАРОЁБ-философ - Приносит доказательства, отвечает на каждый вопрос, ведёт длинную дискуссию, подкрепляя каждую фразу аргументами, иногда рисует картинки с доказательствами. В конце беседы обычно разочаровывается, что его доказательства в очередной раз опровергли или запросили более точные и глубокие доказательства.Позиции по данному вопросу:ПОЗИЦИЯ РУССКИХ РЕПЕРОВ - неизвестнаПОЗИЦИЯ АМЕРИКАНСКИХ РЕПЕРОВ - репер B.o.B публично отрицает, что земля шарообразная.ПОЗИЦИЯ /d/ - потёрли один раз вайпера серуна, после чего молчаливо дали ему иммунитет и не трогают его.ПОЗИЦИЯ Абу - Пока неизвестна, имеются подозрения, что либо он лично вайпает треды, либо его дружаня этим занимается под протекцией Абу. В идеале анону-социоблядку нужно задать Абу вопрос в твитере или в вк "Абу, ты веришь в шарообразную Землю?"Благодарю Анона за то, что накидал кучу годных пиков в конце 15 треда.Прошлые тренды:01 https://arhivach.ng/thread/505154/02 https://arhivach.ng/thread/505194/03 https://arhivach.ng/thread/505246/04 https://arhivach.ng/thread/505321/05 https://arhivach.ng/thread/505328/06 https://arhivach.ng/thread/505360/07 https://arhivach.ng/thread/505380/08 https://arhivach.ng/thread/505388/09 https://arhivach.ng/thread/505405/10 https://arhivach.ng/thread/505454/11 https://arhivach.ng/thread/505487/12 https://arhivach.ng/thread/505557/13 https://arhivach.ng/thread/505654/14 https://arhivach.ng/thread/505748/15 https://arhivach.ng/thread/505860/16 https://arhivach.ng/thread/505862/17 https://arhivach.ng/thread/505880/18 https://arhivach.ng/thread/505889/19 https://arhivach.ng/thread/505920/20 https://arhivach.ng/thread/505951/21 https://arhivach.ng/thread/505977/22 https://arhivach.ng/thread/506007/23 https://arhivach.ng/thread/506017/24 https://arhivach.ng/thread/506046/25 https://arhivach.ng/thread/506106/26 https://arhivach.ng/thread/506110/
НАУЧНЫЙ МЕТОД@ДОКАЗАТЕЛЬСТВА@ЛУЧШИЙ АРГУМЕНТ НАУКОШИЗЫ ПРОТИВ ПЛОСКОЗЕМЕЛЬЦЕВ ЭТО ВАЙП ТРЕДА И ОСКОРБЛЕНИЯ
>Все космические тела - круглые.>"РЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ, ЗЕМЛЯ ПЛОСКАЯ!1 ОНА ДИСК!11 Я ПРАВ!1"Какие же плоскоземщики дегенераты, пиздец просто.
Не был в этих тредах несколько дней. Шароёбы в итоге придумали чё-нибудь по этому поводу или до сих пор визжат РЯЯЯЯ ЛЕТАТЬ ИЗ ЮАР В АВСТРАЛИЮ НЕВЫГОДНО?
>>208131910 (OP)какие нахуй доказательства шарости, когда ты даже не можешь толком объяснить, почему же у нас не вечный день за окном, раз солнце кружится над диском, и пруфануть краем земли/ледяной стеной/другой хуйней на подобии.оправдывайся, гной.
>>208132511До твоей мамаши далеко ходить не надо. А ты видел землю, чтобы судить, что она плоская? Может она, блядь, вообще в форме хуйца.
>>208131910 (OP)>земля плоская>пролетая над москвой нельзя в иллюминатор нельзя увидеть даже, казалось бы, такого блиского и крупного новгорода change my mind, хуесос
>>208133038>ть, почему же у нас не вечный день за окном, раз солнце кружится над диском, ПОТОМУ ЧТО ОНО ЛУЧИ НЕ ДОЛЕТАЮТ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ЗЕМЛИ
>>208133433О, научный метод под названием "лучше приебусь к чему-нибудь другому, чем отвечу на вопрос"
>>208131910 (OP)Оправдывайся, шизик:https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30https://ru.flightaware.com/live/flight/SAA281https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA64https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA28https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30
Основная концепция плоской земли если может кто еше не понял как и сам оп видимо это не плоская земля и бесконечные споры не о чем а Зог ну знаете аполон 11 и 911 вранье правительства и жидомасонов.Мелкая ложь с физическими величинами пришельцы и тому подобное.А вот эти тупые возгласы шароебов из зала Ээ если земля плоская то будет вечный день только доказывают деменцию ебучих шароебов которые в сути своей матричные хомячки мировой илитки.Где земля это их вотчина и их завод в попаламе с пришельцами а вы здесь зароботчане рабы в лучшем случае
>Расстояние между объектами в южном полушарии намного больше. Тот факт, что перелёты между ними происходят быстрее, чем должно быть согласно карте плоской Земли, объясняется тем, что экипаж и пассажиры авиалайнеров и морских судов тоже замешаны в заговоре.– Итак, Вы хотите работать пилотом в нашей авиакомпании "Земеля Аэйр"?– Да, я с детства мечтал об этом.– И для того, чтобы Вы понимали о чём речь, я обязан довести до Вас следующую информацию: Вы будете участвовать в заговоре, ибо иначе мы не сможем объяснить то, почему перелёты в южном полушарии занимают меньше времени, чем это должно быть.– Ну, я как бы и не против участвовать, просто я хочу понять одно: как, наличие заговора может повлиять на скорость полёта?– Несите следующего шароёба, этот нам не подходит!
Ну, чё говорить, взлетали с улицы Герцена. Нам не привыкать, хоть полоса и короткая, да ещё и знаменитый Алыкельський пупок, который, к тому же закрыт по погоде каждый день в году. Но мы же школа! Красноярская! Главное что? Чтобы красиво! Вот вчера в отряде разбирали: наша тушка, взлетели из Анапы, а карты то взяли шароёбские! Когда поняли, что по своим средствам не обойти, заблажили в эфир: есть у кого скан пачки "Беломора"?Так и падали осенним листом с эшелона... только и слышно было, что: Андрюха, на себя!!!!
>>208134089рассказывать тебе, что после шипящих пишется "ь" на конце.Вообще, захотелось взять тебя за ухо и отвести делать уроки.
>>208134089В таких случаях специально обученные барашки с тапирами небо застилают шерстью и дерьмом, обволакивая Великий Купол изнутри оной субстанцией в тех местах, где должен случиться закат.
Образумлюсь и встану на истинный путь плоской Земли, если мне, глупому шароёбу, объяснят, как работает смена дня и ночи + разные времена года.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
На плоской Земле на закате Солнце должно уменьшаться, удаляясь от нас, а на рассвете увеличиваться, но этого нет, почему7
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208134634Хуямп>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208131910 (OP)Оправдывайся, шизик:https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30https://ru.flightaware.com/live/flight/SAA281https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA64https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA28https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
– Дамы и господа, командир корабля пилот первого класса Плоскоземелин приветствует вас на борту нашего лайнера. Мы выполняем перелёт по маршруту Дубай-Окленд. Так,как мы летим в южных широтах нашей плоской матушки-Земли и расстояния здесь намного больше, то я предлагаю вам поучаствовать в заговоре. Это позволит нам совершить перелёт гораздо быстрее. Спасибо за понимание.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208135010Шизик, ты до сих пор думаешь, что один человек вайпает твой тред?>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
А я напоминаю: пишешь без сажи в треде жиробаса - мать мертва.>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208135268>За ледяной стеной бесконечный мир, где нет проблем>пруфов у меня нет, так что ты слитГениально.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208135349Исключительный и очень редкий рейс с купленными пассажирами ради того, чтобы теория круглой земли не рассыпалась. На самом деле самолёт улетел по другому маршруту
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208133824>>208133910>>208133881Вам устроили один показушный полёт на тысячу обычных, а вы уже рады говно хавать. Мда.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>>208135541А хули ты с темы спрыгнул шлюх?Катись как ты лучше нахуй как обычно ивайп свой с собой забери уебок
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Родился на улице Герцена. В гастрономе № 22. Известный экономист. По призванию своему библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… эээ… в составе 120-и единиц. Фотографируйте Мурманский полуостров — и получаете te-le-fun-ken. И бухгалтер работает по другой линии. По линии «Библиотека». Потому что не воздух будет, а академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физики пойдет одна планета. Величина — оторванная в область дипломатии — дает свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец дает колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходит и зажигает в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигает. Агония будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомей, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщепленный учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном № 22, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине 22 она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двигается вся экономика. Библиотека двинется в сторону 120-и единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120-и кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Спасибо Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>>208135706> ивайп свой с собой забери уебокили что ты сделаешь, клоун?>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208135779Мне ради долбаёба с двача лететь в космос и показывать шарообразность Земли с наличием космоса и всего прочего? Дай денег, шизик.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208131910 (OP)Объясняй, сука, шарообразность капли, которая находится в невесомости в момент падения.
>>208131910 (OP)Не хватает вопросов для тех шароверов, которые шароверы по инерции со школьной скамьи... Вопросы, которые заставяют задуматься: почему есть Северное сияние, но нет Южного сияния? почему Южное полушарие теплее Северного? согласно вычислениям самих же шароверов, Земля имеет скорость на Экваторе 1600 км/ч! На полюсах - 0км/ч. Возникает градиент скоростей. Почему тогда вся вода не скопилась на экваторе? якообы все вращается - Земя вокруг Солнца, Солнце вокруг центра Галактики и т.д. и т.п. При этом карты звездного неба такие же, что и тысячи лет назад.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>>208136194> соскочил на вайп.А так это я уже вайпаю.Хуясе ты переобулся пару раз на лету.Ты там на улице герцена похода так соснул смачно что нахуй с ума сошел шароеб отьебаный
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208131910 (OP)1. Не ебу, слетай в космос выясни шар ли эта хуйня или плоскость2. В космос пиздуй3. Возьми и налей в пакет воды, после чего начни крутить его. Простая гравитация ибо чем быстрее крутишь тем лучше вода "прилипает" ко дну.4. А где ещё может быть?
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208136280>почему есть Северное сияние, но нет Южного сияния?Южное сияние есть.>почему Южное полушарие теплее Северного?Наклон земной оси>Почему тогда вся вода не скопилась на экваторе?Никакой центробежной силы на равномерно вращающемся вокруг своей оси, и находящемся в невесомости шаре (а такова наша Земля) обнаружить невозможно.>При этом карты звездного неба такие же, что и тысячи лет назадКосмос слишком огромен, твоей жалкой жизни не хватит времени заметить эти изменения.Какой же ты тупой нахуй.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208136477Какой же ты тупой. Я потребовал пруфы, но ты начал обвинять меня в вайпе треда и соскочил. Тред не я вайпаю, дебич. Ну так где пруфы?
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208137912Оправдывайся, шизик, как это возможно:https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30https://ru.flightaware.com/live/flight/SAA281https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA64https://ru.flightaware.com/live/flight/QFA28https://ru.flightaware.com/live/flight/ANZ30
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208136904 нет Южного сияния, кретин Шар вращается вокруг шара, идиот! Дальше своими пропитыми мозгами додумаешь? да ты дебил же, ну! На равномерно вращающимся шаре еще как есть центробежная сиа - принцип центрифуги, сепаратора и прочее. ЦС зависит от скорости вращения ты вначале, долбоебина великовозрастная, на скорости декларируемые посмотри всех этих линейных скоростей, а потом тут нахрюкивай!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208131910 (OP)как же охуенно видеть как этого хуесоса оп'а и подобных дебилов вайпают, просто рай для глаз
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208138533Ты ебанутый? По 4 рейса в неделю каждый год на всех направлениях в списке? Как и по какому маршруту они летят? Неси пруфы.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
>>208138581Я не вижу смысла дальше тебе разжёвывать, раз ты не усвоил школьную программу. Пиздуй в интернет и просвещайся.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибо
Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяяСпасибоАбу благословил этот пост.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>>208142993Конечно!>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
ПЕРЕhttps://2ch.hk/b/res/208144742.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208144742.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208144742.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208144742.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208144742.html
>>208144932Я здесь главная блять гнида ты. Сука. Я видела что ты там писал про меня /д. Хуй тебе не да
>>208145154>Я видела что ты там писал про меня /д. Хуй тебе не даЯ от своих слов не отказываюсь. Научишься писать без форса плоскоземли, без зога и с НОВЫМИ ОП ПИКАМИ сука - тогда и приходи выблядок