>>3639
Я люблю это место. Привязался к ребятам ещё с первого приезда, горжусь ими и уважаю. Там даже работать прикольно, потому что делаешь это не потому, что кто-то тебя вынуждает, заставляет или осуждает за бездействие, а для того, чтобы было что поесть и как согреться. Впрочем, это удел любого занятия, результат которого ты можешь оценить и пощупать, в отличае от зарабатывание абстрактных денежных банкнот, которые сами по себе ничего не несут. Да, на них можно приобрести блага, но гораздо приятнее это делать напрямую, а не через бумажных посредников.
Из всех деревенских занятий мне по душе заготовка дров. По всей видимости, во мне дремлет что-то активное, пробуждающееся в моменты таких вот первобытных актов. Перед тобой бревно и ты должен его уничтожить, разломить на части, поработить и использовать в своих целях. Витальность мужчины, которая чужда этому веку, может проснуться и тогда трудно остановиться. Нелепая поза, взмах, удар, уничтожено! Следующий...
Остановился я там на несколько дней, за которые успел вдоволь наобщаться. Когда чуть похолодало, я смог подбить ребят сходить на озеро, чтобы угареть по закалке. Когда мы подошли, то из реальности выбивалась ровная гладь воды. Приблизившись, стало понятно, что водоём по всему периметру покрыт прозрачным льдом. Погода была совсем не подходящая, да и зрелище было необычное. Чистый, незамутнённый каток, сквозь который отчётливо виднелась вода. Я попытался топнуть по льду, проверяя прочность, но она оказалась достаточной, чтобы выдержать. Пришлось кидать с причала разные увесистые штуки, чтобы проторить путь для купальщиков. Поскольку я, поддаваясь своим неконтролируемым приступам эксгибиционизма, первым делом разделся до гола, то ноги во время прорубеломательных работ уже успели изрядно заледенеть. Мы бросились в воду и, как полагается, пробултыхались около полуминуты.
Многие русские, вопреки традициям, не знакомы с блаженством посткупательных в проруби ощущений. Для таких вот коллаборционистов и предателей духа славян поясню, что, выходя из воды, тело начинает гореть, а через минуту, если ты не дрогнул и продолжил нежиться в порывах ветра, то тебе даруется сильнейшее тактильное переживание, ближайшим аналогом которого я могу назвать то чувство, когда ты прожевал мятную жвачку и если перенести это во все участки твоего тела, то получится то отдалённое, что ты можешь получить от моржевания. Однажды попробовав и не найдя ничего похожего, возвращаешься вновь.
На обратном пути мы разделились, вокалист Кранштейна пошёл искать железные ништяки с металлоискателем, а я и основатель посёлка пошли к дому. По пути затёрли за випассану, нарвали можжевеловых веток для бани и, что немаловажно, смогли поесть его ягод, которые вырастают раз в несколько лет.
Мне довелось впервые видеть баню по-чёрному. Порядки были, к счастью, екатерининские, поэтому ни женщины, ни мужчины не стеснялись чресел и парились вместе. Меня отхлестали веником смиксованным из можжевеловых и еловых веток, что отдавало налётом садизма, хотя ощущения гораздо круче, чем от софткорного берёзового.
Тем временем, на улице выпал снег, а Филипп позвонил и сказал, что увольнения отменяются, пояснив, что это всё "военные мутки". Эта новость делала сроки моего пребывания в околопскове размытыми.
Оставался с ребятами я ещё несколько дней. Побывал на собрании, которое в этот раз было больше похоже на балаган, что, в очередной раз, говорит о том, что кого попало пускать в "проект" не стоит. Но ох уж эти анархисты, всё им толерантность подавай, сами же мучаются.
Удалось пообщаться с археологом и хоть немного прояснить для себя вопрос, в какой степени исторические теории высасываются из пальца. Мне казалось, что на 100%, но его аргументы были убедительны и теперь я допускаю крохотный процент здравого смысла. Не могу, к сожалению, грамотно объяснить то, что он мне говорил, скажу лишь, что прежде, чем высрать очередную гипотезу, инфу дёргают из очень многих источников, из разных районов и на основании множества деталей. Что, врочем, не делает даже самое стройное предположение верным на все сто, но хотя бы вносит хоть какую-то логику в хаос необъяснимого. Так совпало, что последним местом его работы как раз были окрестности Изборска и он много знал об этих краях. Предлагал как-нибудь скататься на экскурсию. Но в ближайшем будущем этому было не суждено сбыться.
На Средней Земле, наконец, обосновались мои знакомые по индийскому трипу. Хотя и в этот раз толком не удалось пообщаться. Одним из интереснейших пополнений у них был сибирский бездомный, который отказывался жить в доме и соорудил себе типи в лесу. У чувака не было ни ботинок, ни паспорта, зато было плохо скрываемое безумие.
Причиной моего отъезда послужило желание некоторых гостей уехать назад в Петербург. Я решил, что мне удобно было бы доехать с ними до Пскова, а там уже отправиться в Минск. Они отправлялись на фургоне и мест было много.
Мы собрались уезжать достаточно поздно, около часа дня. Я тепло распрощался с ребятами, мне подогнали десять белорусских тысяч на всякий случай. Потом присели на дорожку. Потом попили чай на дорожку. Потом снова попрощались, видимо, на дорожку тоже.
Проезжая мимо Средней, мы зашли попить чай и попрощаться. На дорожку? А там, тем временем, собиралась делегация в музей народноси сето. Топать было шесть километров, а машина вмещала кучу народа и мы их подобрали. И тоже поехали туда. И купили экскурсию за двести рублей на всех, и смотрели на усадьбу, и ели самодельный хлеб, и трогали старую приблуду для изготовления льна, и узнавали что сето были двоебожниками, и клали монетки на их второго после Иисуса бога Пеко, отвечавшего за плодородие, и предлагали экскурсоводу приехать посмотреть на наш быт, и ходили через дорогу к русской женщине, угаревшей по традициям сето, и знала она об экопосёлке, и показывала нам свой музей, и рекламировала свою книгу, и обнималась со мной, и прощалась с нами, и уехали мы на трассу, и высадили мы среднеземельцев, и поехали мы, и перестаю я писать, начиная с "и".
