Ходили на поминки деда. Бабка еле ходила, и поэтому постоянно терлась около меня, подхватывая меня за руку. Она постоянно ТРЕБОВАЛА, чтобы я был около нее, чтобы она не наебнулась, старая сука. Этот опарыш блядь. Она так на руку давила, что синяки остались. Она реально давила её, как червей давят, давила к земле. Бабке давно самой пора в землю. Там, на поминках, собрались родственники, и все вместе жрали. Какие гнилые люди. Встречаются раз в полгода, когда кто-то умирает, и постоянно улыбаются. И бабка тоже скалилась на них во весь свой гнилой рот, как же ей важны эти полунезнакомцы с общими предками. Бабка постоянно пиздит про них за их спинами, но в лицо им скалится. Смотреть на неё неприятно. Потом стали толкать тосты, бабка встала и стала долго-долго пиздеть про какую-то хуйню, про то, как дед работал. Бля, послушать этих пидорасов, так дед какой-то святоша был. Толкал ебаный тост минут пять, потом накатили, и ещё ебаный тост, она еле встала, и держась за всякую хуету, ещё тост на пять минут. Эта бабка плачет, только когда её кто-то видит. Её жизнь ни хуя не стоит. После того, как умер дед, она начала верить в бога, жизнь после жизни. Начала молиться. Бабке пора умирать.