В 1954 году я поступил в МФТИ, учился до 1961-го. Занятий было очень много, иногда по 50 часов в неделю. Институт был типа монастыря, что меня очень угнетало, потому что девушек совсем не было. У нас в группе только одна девушка училась, не выдерживали они учение. Кто-то с ума сходил: большая умственная нагрузка.

С политикой мне все было ясно класса с шестого: как преподается история, география, литература — все было совершенно испорчено. Поэтому наше поколение шло в инженеры. Так что не было у нас разговоров о политике. И я знал, что в группе должен быть человек, который доносит, поэтому особо разговоров не вел. Ну и политика меня не касалась, это было далеко. У меня были свои проблемы. Я огорчался, что мне не нравятся две трети наук, которые я учу.

Помню у нас в МФТИ уроки марксизма, и на эти семинары надо было ходить. Если не ходишь — тебя потом завалят на экзаменах, даже если будешь знать. И у меня там приятель был — донской казак, который уже пришел из армии, он там был штурманом в авиации. Поступил довольно взрослым. Он все время на этих семинарах заводил тему, почему у колхозников нет паспортов. А я же тогда начитался прагматистов и все время рассуждал, что никакой истины нет, что она все время меняется. Вот целый семестр занятий был испорчен этим.

Ты выходил из столовой, а пиджак отцовский фланелевый весь вонял подгорелым маслом, жареными какими-то макаронами, котлетами. Жуткая столовая! Тебе там тетка подает котлету с макаронами, а у нее все лицо в сыпи какой-то. Она еще пальцем котлету придерживает! А когда у нас военные сборы были, я каждое утро приходил в столовку и брал хлеб и стакан молока. И каждый раз молоко кислое было. Вот месяц я пил кислое молоко по утрам.

Выпустили из лагерей выживших — это было главное. Некоторых я знал. Некоторых сажали еще на моей памяти, ни за что. Оттепель касалась интеллигентных людей в основном. А я наблюдал, что устроили в провинции. Я как раз был в Тарусе в это время: жратвы никакой не было, только консервы молдавские. И денег тоже не было. Ели какую-то фасоль. Хрущев начал борьбу с частной собственностью, потому что к коммунизму сильно рвался. Куры, гуси исчезли, коров запретили пасти где попало. Так что, с одной стороны, книжки и выставки, а с другой — ужесточение. У меня приятели на радио работали, у их просто хохма была — «до коммунизма осталось 864 дня», потом — 863. Каждое утро они так начинали. Никто в это не верил, конечно.

В 1954 году я пошел в первый класс. Помню портрет Сталина на первой странице букваря. У мальчиков была форма типа гимназической — китель с пуговицами, но Сталин умер, и тут, видимо, уже имели место некоторые послабления. Мама сказала учительнице, что не хочет, чтобы я в этом ходил — я и не ходил. Никто меня за это не преследовал. А потом форму для мальчиков отменили, оставили только для девочек. Ужасом моего детства были вельветовые штаны, застегивающиеся под коленками, как у аристократов в XVIII веке. Маме они казались очень элегантными. Она заставляла меня их носить, а я хотел обычные длинные брюки.

Основные продукты питания — картошка, макароны и гречневая каша с молоком. Бабушка заставляла сыпать в нее сахар для питательности. Она заставляла меня все есть с хлебом. Считалось, что так сытнее. Все абсолютно! Даже макароны бабушка заставляла есть с хлебом. Мама была более прогрессивных взглядов — она сахар в гречку не добавляла. И говорила, что не нужно есть макароны с хлебом и картошку с хлебом, ведь там и там — крахмал. Получается, что ешь хлеб с хлебом. Такие были баталии между бабушкой и мамой.

Мясо стало дефицитом в провинции, наверное, с конца 1960-х. Вначале мясо, потом колбасы. Рыбу можно было купить, икру — нет. В моем детстве красная икра была нормальной едой, лакомой, но не особо деликатесной. Черная икра тоже продавалась свободно, правда, она была значительно дороже. А красная икра — помню, бабушка давала мне ее с вареной картошкой, ложку столовую. Потом она исчезла из магазинов, зато ненадолго появились консервированные крабы. Очень дешевые, потому что их никто не хотел покупать. Люди не знали, что это такое. А когда распробовали, крабы тут же и закончились — пошли на экспорт, а все экспортные товары в СССР достать было трудно.

В конце 1950-х у нас в школе, в подвале, стояли вольеры с кроликами. В обязанности дежурного класса входило их кормить, чистить клетки. Кроличье мясо использовали в школьной столовой. Это было обычное блюдо. Кроликов продавали на рынке, я все у мамы просил, чтобы она купила мне кролика, чтобы он у нас жил. Так и не допросился.

О галстуке как социальном маркере

О благосостоянии семьи можно было судить по пионерскому галстуку. Были сатиновые галстуки, а были шелковые. Шелковый — светло-алый. Его показывают в фильмах про Советский Союз, но такой галстук носили обычно дети обеспеченных родителей или самые аккуратные девочки. У большинства детей галстуки были сатиновые, более темные. Их нельзя было завязать аккуратным узлом, узел всегда немного морщился. Наша семья считалась обеспеченной, отец был начальником ствольного цеха, но я отказывался носить шелковый галстук. У мальчиков это считалось постыдным. Вообще носить новые красивые вещи было стыдно, потому что стыдно было быть богатым. Существовал такой розыгрыш — тебе говорят: «Cкажи „чайник“», ты послушно повторяешь: «Чайник». А в ответ: «Твой отец — начальник! Ха-ха-ха!» Почетнее было происходить из пролетарской семьи, но материально, конечно, сыну начальника цеха жилось лучше, чем сыну токаря или фрезеровщика. Впрочем, их разница в доходах и образе жизни была не слишком велика. Моя мама, будучи врачом, глазным хирургом, стирала дома в корыте, а полоскать ходила на ключ. Я ей помогал. Воскресными вечерами на нашем ключе полоскали белье женщины из разных социальных слоев, это был своего рода женский клуб.

К 1960 году мы с женой и дочкой поселились в семейном общежитии. Это выглядело так: в одной комнате жили две семьи. Семья из пяти человек жила у окна, а мы — у двери, и они через нас ходили. Из имущества у нас была широкая кровать, кухонный стол и две табуретки. Мы ссорились с соседями, только когда я курил. Я тогда не понимал, что это вредно и может кому-то мешать.

Тогда были очень популярны «Голос Америки», «Немецкая волна», Би-би-си, радио «Свобода». Их глушили. Когда включаешь, то в радио такой звук «бу-бу-бу-бу-бу», и надо было ходить с радиоприемником по квартире и прикладывать его к батарее, переворачивать вниз антенной. Так лучше звук почему-то шел. За городом лучше было слышно. Некоторые даже специально выезжали за город. Так мы узнавали, что происходит на земле.

Пиши есчо

>>136012189 (OP)
Опять свинья пришла поносить СССР.
Ты пидор, мы тогда были великими, нас все боялись.

бамп годному треду