Июнь - cкопидом, хлеборост.

«В Троицын день девушки спрашивают у кукушки, когда она кукует, долго ли еще быть им в доме отца. Сколько раз прокукует кукушка, столько лет и ждать им замужества».

-

Итак, троицкая суббота, как правило, посвящалась умершим. Воскресенье же вновь проводили в лесу, вокруг березки. «После обедни девушки меняют свой наряд на лучшие платья, на голову надевают свежие березовые венки, переплетенные цветами и в таком уборе идут в лес развивать березку. Пришедши туда, они становятся в кружок около завитой березки, и кто-нибудь из них срубает ее и устанавливает посреди кружка. Тут все девушки подходят к березке и начинают ее украшать лентами и цветами. Далее открывается триумфальное шествие девушек попарно, а впереди всех одна из них несет березку, и таким образом обносят ее кругом всей деревни. Пришедши в которую-нибудь из улиц, они втыкают березку в землю и начинают водить вокруг нее хороводы, тут присоединяются к ним парни, и все хором поют». К вечеру снимают с деревца ленты и отламывают по прутику, вырывают его из земли и «тащат уже к речке, как преступника, топить, несут по улице целой толпой, кто за какой сучок ухватится и, пришедши на берег, бросают ее в воду с криком: «Тони, семик, топи сердитых мужей!», и несчастная березка <...> плывет туда, куда понесет ее течение воды» (Владимирская губ.).

-

Уж ты радуйся,
Дубник-кленник,
Не радуйся,
Белая береза!
Мы идем тебя
Развивати, –
Со куличиками
Со сдобными,
Со яиченкой
Со жареной.
(Владимирская губ.)

-

Да уж вы милые девушки мои,
Да вы подруженьки мои!
Да вы зачем меня да раздеваете?
Да чем же, чем же вам да разглянулася?
Да я кудрявая, да я нарядная была,
А теперь, березынька, да оголенная стою.
Все наряды мои да подаренные,
Все листочки мои, да все свернулися!
Вы подруженьки мои, да отнесите вы меня,
Киньте-бросьте вы меня да в речку быструю,
И поплачьте надо мной да над березынькой!
(Пермская губ.)

-

Своеобразным ответом на вопросы этой песни-причитания служит смоленская троичная песня:

Мы у поле были,
Венки развили,
Венки развили,
И жито глядели.
«Зароди, боже,
Жито густое,
Жито густое,
Колосистое,
Колосистое,
Ядринистое!»
А святой Илья
По межам ходит,
По межам ходит
Да житушко родит, –
Тое житушко
На пивушко,
Дочек отдавать,
Сынов женить,
Сынов женить
И пиво варить!

Наряженная, опетая, накормленная, прославляемая в течение нескольких дней, березка должна была отдать всю свою силу начинающему зеленеть полю, способствовать урожаю и соответственно – благополучию людей.

В Московской губ. ветки от троицкой березки не выбрасываются, «а втыкаются над воротами во дворе для охраны скота или кладутся в сусек для охраны от мышей. Для этого же они впоследствии кладутся под снопы хлеба, под сено и в картофельные ямы».

Не менее важное и увлекательное действо семиковой, троицкой недели – гадание по венкам.

В воронежских селах в троицын день «вьют венки с известными песнями и потом эти венки бросают в воду. Чей венок пристанет к берегу, та останется в девках, чей уплывет, та выйдет замуж, чей потонет, та умрет».
Одно и то же «поведение» венков в разных местах понималось по-разному. Так, потонувший венок мог означать смерть, измену или конец любви, а также противоположное – свидетельствовать о том, что милый помнит и тоскует.

Пойду на Дунай на реку,
Стану на крутом берегу,
Брошу венок на воду,
Отойду подале, погляжу:
Тонет ли, не тонет ли
Венок мой на воде?
Мой веночек потонул,
Меня милый вспомянул:
«О свет, моя ласковая!
О свет, моя приветливая!»

-

Кумушки, голубушки!
Пойдете вы в венки,
Возьмите й меня!
Сорвете вы по цветику,
Сорвите и мне.
Совьете вы по веночку,
Совейте и мне.
Пойдете вы на Дунай-речку,
Возьмите й меня.
Покидайте на Дунай веночки,
Киньте и мой.
Все венки поверх воды,
А мой потонул.
Усе дружки с Москвы пришли,
А мойго й нет.
(Смоленская губ.)

-

Если рано поутру слышны раскаты грома, то к вечеру должен пойти дождь.
Если гремит много и часто, то дождливая погода обещает задержаться надолго.
Если гром глухой, то дождь должен быть тихим, а если звонкий, то это предвещает сильный ливень.

Ларионов день был посвящен прополке. На прополку в этот день выходили все жители селений, от мала до велика, занимались ею как бабы, так и мужики.

Пришел Ларион — дурную траву из поля вон.
На Лариона сорняк с поля тяни.
Сорняк на Лариона в поле оставишь – весь урожай удавишь.
Поле полоть — руки колоть, а не полоть — так и хлеба не молоть.

Не выйти на прополку в этот день считалось плохой приметой.

Полоть на полную луну было бесполезно, даже на Лариона, — считалось, что сорняки скоро опять возьмут силу.
Поэтому смотрели заранее: если Ларионов день случался во время неблагоприятного для прополки периода, то сорняки выпалывали заранее, до него.

Детей в этот день отправляли на прополку огородов, работа эта считалась более легкой, да и находилась рядом с домом. Взрослые же уходили на прополку в поля. Пропалывались посадки хлебов, гречихи, льна.

Традиционным блюдом тех дней, когда все семейство без исключения было занято на полевых работах, была картофельная похлебка. Хозяйка рано утром, перед отправлением в поле, закладывала в большой горшок мясо (в ход часто шла солонина или мясо домашней птицы), очищенные картофель, лук и морковь, порезанные крупными кусками, все это заливалось водой и ставилось в протопленную печь. Когда вечером все возвращались с работ, хозяйка толкушкой растирала сваренные овощи прям в горшке, мясо же вынималось и разбиралось на волокна специальной мутовкой, а потом отправлялось назад в похлебку. Такой суп было принято «забеливать» сметаной или просто кислым молоком.