Уже в ХХ в. для политической нации было позором не уметь себя толком одеть и накормить. Это, собственно, и погубило советский строй. Неустранимые затруднения с гречневой крупой, сливочным маслом, дамскими сапогами (и далее по списку), а также тоталитаризм как единственный режим, при котором может осуществляться властное господство коммунистов, убедительнейшим образом свидетельствовали о том, что советский строй не является реализацией прогрессивного социального проекта. При этом советское общество было в названном выше смысле потребительским, советский человек, отталкиваясь от декларируемых целей социализма и коммунизма, ожидал для себя позитивных изменений, т. е. более сытой и благополучной жизни в своей стране и, что было даже важнее, равного благополучия в сравнении с другими странами. Конечно, в отсутствие информации и под контролем карательных органов сравнивать свое положение было не с чем, но, когда информация просачивалась, например, в виде заграничных кинофильмов, телепередач, включая трансляции спортивных соревнований, привозимых редкими туристами и моряками из-за границы вожделенных джинсов, кроссовок, дубленок, магнитофонов, пластинок и проч., трудно было не сделать хотя бы и про себя неутешительный вывод о неспособности советского строя обеспечить сопоставимый со странами-конкурентами уровень благосостояния. Это совершенно правомерное притязание людей на жизнь с достоинством находилось вдобавок в противоречии с коммунистической утопией, романтической по своему происхождению, а потому пренебрегающей любыми частными, и прежде всего материальными, интересами. Замешанная на этой утопии идеология, сочетавшая в себе псевдонауку, культ и мифологию, эксплуатировалась тоталитаризмом вплоть до времени перестройки и столь основательно расходилась с действительностью, что вслед за осознанием передовой частью общества ошибочности всей концепции советского коммунизма и бессмысленности конфронтации с Западом стала очевидной и неспособность советского строя измениться. Его тупик был столь осязаем, что в августе 1991 г. защищать советский строй не стали и специально для этого предназначенные всемогущие карательные органы.
Постоянный лозунг «догнать и перегнать» хотя и подразумевал преимущественно военную сферу, но все же выражал лидерские притязания, возвышающие людей и обещающие им достоинство и престиж. На месте ушедшей иллюзии советской легитимности элита постперестроечной России, к сожалению, даже не попыталась выстроить легитимность новую и более реальную. Между тем в ХХ в. примеров тому достаточно. Это и «проработка прошлого» в послевоенной Германии, и смена социальных ориентиров в ходе китайских реформ 1980-х гг., трансформация авторитарных режимов в демократические в Южной Корее, Аргентине, Чили и в других странах, развитие в последние 30 лет таких стран, как Турция, Иран и Пакистан, наконец, модернизация в странах Прибалтики и в Грузии, а также в странах бывшего социалистического лагеря, таких как Польша, Чехия, Словакия, Венгрия и проч. Демонстрируя притязания на способность успешно себя реформировать, общество уже ставит себе достойную уважения цель, впервые или заново определяя для себя задачи и средства развития, выдвигая критерии успешности, понятные для всех и отражающие стремление к престижу и самоуважению.
Последнее принципиально важно для стран, уже достигших известного уровня развития, в том числе для России. Вызовы модернизации проявляются для таких стран не в угрозах голода, драматической бедности или бедствий для населения (с этим справляется и не самая продвинутая индустриальная экономика) и не в разнообразных формах зависимости от других стран, поскольку такая зависимость в эпоху глобализации неустранима. Если не брать в расчет немногочисленные эксцессы архаики, сегодня никто никого не пытается ни захватить, ни поглотить, ни подчинить – все это осталось в эпохах империализма и борьбы блоков. Не секрет, что влияние сегодня обеспечивают элементы «мягкой силы», состоящей в обладании притягательными ресурсами модернизации, среди которых мы не встретим ничего неожиданного: здесь практики эффективного политического и социального управления, результативные наука и образование, среды, стимулирующие разработку и внедрение новых технологий, свободное циркулирование информации, креативность в культуре, высокая конкурентоспособность бизнеса, т. е. все то, без чего нельзя быть центром модернизации и что можно пытаться так или иначе воспроизводить и на периферии прогресса. Успех и лидерство в указанных сферах дают современному государству больше легитимности, чем какие бы то ни было иные ее источники, а обществу и его членам – наибольшие степени не только свободы и благосостояния, но достоинства и престижа.
К субъективным индикаторам достоинства относятся чувства чести и гордости. Весной 2016 г. «Левада-центр» изучал, чем россияне гордятся. Наибольшую гордость вызывает российская история – 44%, а за ней следуют природные богатства – 38%, далее – вооруженные силы – 36%, гордость за которые в феврале 2014 г. составляла всего 14%, и культура – 34%. В наименьшей степени гордятся здравоохранением – 2%, образованием – 4%, экономическими достижениями – 5%, согражданами – 12%, успехами в науке – 17%. Попытаемся понять, что из предметов гордости относится к сегодняшнему дню, т. е. в чем россияне видят свои достижения. Показатели гордости, связанные с наукой, культурой и военной мощью, получены, скорее всего, по совокупности достижений прошлого и настоящего. Природные богатства – это хлеб насущный сегодня, но гордиться ими нет оснований, они созданы природой и даны случаем. Развитие же здравоохранения, образования, экономики (сюда следует отнести и науку с культурой) – это очевидные показатели прогресса, но в настоящем тут нечем гордиться. Остается только военная мощь, рейтинг которой еще в 2014 г. был весьма невысок и, конечно, связан с достижениями советского прошлого. За последние два года гордости тут прибавилось, что объясняется, понятное дело, Крымом, Украиной, Сирией и гибридной холодной войной, оправдывают которую «высокие» цели вместе с объяснимым для постсоветского большинства желанием «взять реванш» и «утереть нос». Так оказывается, что россияне вполне трезво оценивают отставание страны и что единственный предмет их гордости, который можно отнести к достижениям сегодняшнего дня, – это даже не сама военная сила, а успехи в «маленьких и победоносных» операциях, символизирующие влиятельность страны. Бросается в глаза разрыв прошлого с настоящим, ведь «славное» прошлое в «славном» настоящем не продолжилось, и никак нельзя понять, чем же тогда в прошлом следует гордиться. Прошлое как предмет гордости оказывается в этом случае не более чем мифом, идеологическим конструктом, который одни люди в силу наивности принимают на веру, а другие просто воспроизводят как элемент предложенной властью политико-риторической игры. В наивности россиян трудно заподозрить, поэтому я думаю, что гордость за прошлое находится в одном ряду с военной мощью как главным атрибутом великой державы. В том же исследовании предлагалось указать ее признаки, и респонденты поставили на первое место именно военную мощь – 48% – и лишь на второе – высокое благосостояние граждан – 41%, что демонстрирует изменение порядка приоритетов, так как, по данным всех прежних опросов, начиная с марта 1999 г. и до 2015 г. лидировало именно благосостояние – с показателем всегда не менее 60%.

а я покекал

>>317023 (OP)
а я пописол

>>317023 (OP)
А вот теперь все заебись, и похуй что мяса едим в 2 раза меньше чем при совке, зато как прилавки то от него ломятся, сплошное натуральное мясо!!