>>220173 (OP)
Полностью согласен, вообще жалко тех, кто учится рисовать, главное эмоции.

Вдруг в тишине послышался решительный бас:

— Всеволод, дай мне слово! — И, не дожидаясь ответа, через весь зал по проходу пошел Маяковский.

Мейерхольд, испытывая некоторую неловкость из-за пожелания Луначарского не открывать прения, смущенно посмотрел на наркома, и тот кивнул головой в знак согласия.

Маяковский же, не дожидаясь разрешения председателя, начал говорить еще на ходу:

— Наш уважаемый Цицерон, наш дорогой нарком просвещения, наш Анатолий Васильевич Луначарский дал замечательный анализ пьесы и верно ее охарактеризовал. Парадоксально звучит сегодня трагедия Сельвинского! Это действительно трагедия, и, к сожалению, не одного Сельвинского. Я хорошо представляю себе его состояние сейчас. Сельвинскому говорят: вы, мол, настолько талантливы и так блестяще написали пьесу, что ее ставить нельзя: ее не поймут наши рабочие и крестьяне. А они, кстати говоря, не уполномочивали нашего уважаемого наркома просвещения говорить такое от их имени. Если принять всерьез сегодняшнее выступление Анатолия Васильевича, то художника ждет полная трагедия: ведь он должен принижать уровень своего творчества до уровня понимания, вернее, до уровня непонимания наших рабочих и крестьян. Поэт должен писать и оглядываться, опасаясь, что, не дай бог, он будет не понят. Я сам все время слышу окрик по отношению к моей поэзии: «массам непонятно». Получается странная картина. Выходит, что не малоподготовленные читатели и зрители должны дотягиваться до понимания, а мы, поэты, видите ли, должны обеднять наши творческие возможности. Мы должны приспосабливать творчество к низкому уровню аудитории, плохо владеющей азами культуры. Это ли не трагедия? Эта трагедия усугубляется тем, что об этом говорит всеми нами глубокоуважаемый, умнейший и образованнейший человек Анатолий Васильевич Луначарский. Так вот, если бы мне в своей творческой деятельности пришлось исходить из таких приспособленческих позиций, то я бы, не задумываясь, забросил свое перо и пошел бы…
Маяковский сделал паузу, давая слушателям возможность предположить наихудший адрес, по которому он отправился бы, и затем закончил:

— …и пошел бы к вам в помощники, дорогой Анатолий Васильевич.

Раздался дружный хохот всего зала. Засмеялся и Луначарский.

— Ценю юмор, сдаюсь! — Он поднял руки вверх. — Однако сдаюсь только теоретически. Практически же не сдаюсь: финансировать эту постановку не буду!

И тогда Маяковский, поняв, что победа одержана им неполная, продолжил свою речь, обращаясь к стоящему рядом наркому:

— Мы не должны пропагандировать примитивизм в нашем творчестве. Я нисколько не сомневаюсь, дорогой Анатолий Васильевич, что все мы вместе предпримем огромные усилия, чтобы наши рабочие и крестьяне завтра стали больше понимать поэзию, чем понимают ее сегодня. Но как дожить до этого завтра? Может быть, не издавать «Капитал» Маркса до тех пор, пока рабочие и крестьяне не начнут его понимать? А может быть, нужно было отложить революцию до тех пор, пока все рабочие и крестьяне поймут «Капитал»? Прошу меня извинить, уважаемый Анатолий Васильевич, но сегодняшнее ваше распоряжение напомнило мне распоряжение херсонского губернатора: «В городе появился автомобиль, коего лошади пугаются и от коего они шарахаются. Посему приказываю: автомобили в город не пускать, пока лошади к ним не привыкнут и не перестанут пугаться».

Хохот раздался такой, что Юрий Карлович Олеша невольно взглянул на потолок зала, бессознательно опасаясь, что ко всему привыкший театральный потолок рухнет. Луначарский, смеясь громче всех, от души аплодировал Маяковскому.

>>220173 (OP)
Что за отмазки пошли? Тебе самому не стыдно будет на свои проебы смотреть?

>>220320
Кстати да, лол.
Пересматриваю свои ранние потуги — стыдно становится настолько, что хочется побыстрее закрыть файл, даже ностальгия не помогает. И это несмотря на то, что я и сейчас пока только стремящийся; уже вижу, что буду сгорать от стыда за почеркушки сегодняшние. Хотя те же старые раньше нормальными казались.
Из чего вывод — творцу нужен идеал не только, а возможно, и не столько для показа своего мастерства другим, но и для самого себя.

Очень острый тред.

>>220173 (OP)
Мне вот себя не жалко.
Продрочив кубы и поняв, что они не главное, упёрся в композицию, сюжет и все дела. А продроченные кубы только в помощь.

Просто не сразу приходит понимание, что весь этот академизм — инструмент и средство выражения, которое нужно дозировать.

Пипл кидается на ту же композицию, которая часть академизма. И сторителлинг и драматизм тоже нужно прорабатывать, как и кубы.

>>220334
А мне норм. То есть вижу где проебал, а как раз те работы, которые намеренно не проёбывал а старался, по сей день остаются приятны, хоть и не безупречны. На них и акцентируюсь. А хлам… ну что ж поделать. Пока вырезаешь из дерева фигуру — много стружки сыпется.

ОП, ты делаешь для быдла?

ОП, я тебе покушать принес

Позволь мне сказать вначале: для того, чтобы успешно рисовать голову, не надо быть
«ловцом душ» или «читателем мыслей». Рисование – это прежде всего правильное представление
формы в её пропорциях, перспективе и освещении. Все другие качества входят в рисунок, как
способы, которыми представлена форма. Если художник делает это правильно, рисунок передаёт
душу персонажа. Как художники, мы только видим, анализируем и рисуем. Глаза, нарисованные
конструктивно правильно и верного размера, будут казаться живыми благодаря мастерству, а во-
все не способности художника читать душу натурщика.

>>220575
Тащемто на 50%.
«Душу читать» может и не надо, а вот сопереживать и вкладывать — очень даже. Если не сопереживаешь герою, то и не вложишь в него эмоциональную окраску. Ну либо вложишь не более чем фотоаппарат может.

>>220310
А мне всегда было жалко быдло.
Оно тупо как бот, оно не имеет ни увлечений, ни хобби, у него атрофировано чувство прекрасного.
Но творить теперь профессия, и быдло лепит свои уродливые поделки отражая в них, как в зеркале свою убогость.