>>161640877 (OP)

В последнее время начал просыпаться в 3 часа утра ровно. Не знаю почему, просто просыпаюсь и всё.

Погожее апрельское утро. В кирпичной кладке длинного двухэтажного здания зеленеет мох. Казённая вывеска "Детский Сад № 136" не то чтобы грязна, но как-то особенно, по-весеннему немыта. Чёрная слякоть и белое солнце. Воробьиный щебет раздирает воздух. Еще не так тепло, чтобы ходить без пальто, но уже достаточно тепло, чтобы ходить без шапки — если ты взрослый. Поэтому мама и папа без шапок.

— Мама, я тоже хочу без шапки! — хнычет маленький Игнат.

— Нельзя, мой цветочек. Ещё очень холодный ветер.

— Папа! — не теряет надежды Игнат. — Скажи маме, что ветер не холодный!

— Холодный, дружок, холодный.

Ну и пусть. Пусть себе запрещают сколько хотят. Зато после завтрака, когда мама с папой не смогут видеть его со своих работ, он снимет шапку во время дневной прогулки. Валентина Аркадьевна посмотрит на него издалека поверх своей книжки и крикнет: "Соловкин, надень шапку!.." Крикнет — и всё. И больше не вспомнит. И до самого-самого обеда он будет, как взрослый, наслаждаться этим прекрасным прохладным ветром. А ещё возьмёт и попьёт в туалете воды из-под крана. Холодной! Только немного, глоточек, — не то заболеет на самом деле.

Детсадовский вестибюль: толстая кадка с пальмою, кабинет заведующей, доска почёта и бряканье кастрюль, доносящееся по коридору с кухни. Папа как всегда подождёт маму на улице.

— Валентина Аркадьевна, доброе утро... Извините, мы сегодня немного задержались...

— Ничего страшного. Но мы уже завтракаем. Здравствуй, Игнат. Раздевайся и проходи за свой стол.

— Да-да, мы сейчас... Подними головку, Игнаш, я шапочку тебе развяжу... Так... Держи сандалики и давай сюда сапожки.... Всё, молодец. Поцелуй маму. Скоро. Очень скоро, да. Вечером, после работы.

На завтрак варёное яичко и рисовая каша. Это, конечно, не так здорово, как солянка с сосиской, и уж совсем не так здорово как макароны с котлетой, но это куда лучше, чем безвкусное пюре с куском ржавой селёдки. На третье — чай.

— Соловкин, а съешь у меня яичко? — просит Люда Конобеева, симпатичная девочка с соломенной чёлкой и светло-карими глазами. Люда с Игнатом соседи не только по столику, но и по тихому часу: их раскладушки стоят рядом.

— Давай, — не слишком охотно, но всё же соглашается Игнат; яички он не любит, своё-то еле одолел, но отказывать Люде нельзя. Люду все любят, она красивая, хорошая, и с ней так здорово шептаться во время тихого часа. — Давай, съем.

Игнат подвигает к себе Людино блюдце с уже очищенным яйцом, берёт яйцо в руку и... роняет его на стол в брезгливом испуге: ему вдруг явственно кажется, что не яйцо сжимают его пальцы, а маленькую человеческую головку — скользкую, лысую, бледную. А самое удивительное и противное в том, что головка эта не чья-нибудь, а Марата М., странного нелюдимого мальчика, не так давно поступившего к ним в группу. Закрытые, широко посаженные глаза, низкий лоб, выпяченные губы... Нет сомнений, что это именно он.

— Чего кидаешь?! — обиженно кричит Люда, едва поймав покатившееся со стола яйцо. — Не хочешь — не ешь, дурак.

— Я не кидаю... — оправдывается Игнат. — Просто я Маратку испугался...

— Какого ещё Маратку?! — негодует Люда. — Маратка тебя не трогает, Маратка вон где!

Игнат и сам знает где Маратка. Вон он, рядом с окном, сидит ко всем спиной, один за своим столом, за который почему-то больше никого не сажают. Наверное, это потому что у Маратки такой отвратительный затылок... Да, он там, сидит и никого не трогает... А может, это вовсе и не его была голова? Странно, но Игнат почему-то уже совершенно не помнит, как выглядела эта маленькая голова, хоть и видел её вот только что. Это, наверное, потому (ещё более странно), что он даже не помнит как выглядит голова большого, настоящего Маратки, если смотреть на неё спереди. Это нехорошо, Игнат так не любит. Нужно немедленно пойти и посмотреть.

— Соловкин, ты чего встал? — строго интересуется Валентина Аркадьевна.

— Я сейчас... — уклончиво отвечает Игнат, вылезая из-за стола и направляясь в сторону Маратки; не объяснять же ей, в самом деле.

— Соловкин, ты куда?! — громко спрашивает воспитательница; в голосе её чувствуется изрядное волнение.

— Я сейчас... я только до Маратки дойду, и обратно, — уверяет её мальчик.

— Сейчас же вернись!! — Игнат слышит за своей спиной быстрый цокот приближающихся каблуков. Валентина Аркадьевна больно хватает его за руку, тащит назад за стол, что-то гневно кричит.

Обидно. Некоторое время Игнат размазывает кулачком по лицу слёзы под сочувственные Людины взгляды, потом хватает лежащее перед девочкой яйцо и ожесточенно, давясь, съедает; яйцо как яйцо — и чего это он вдруг??

После завтрака — рисование. Сегодня будет рисунок на тему "мой дом". Обязательно должно быть солнышко, травка, дерево, птички, ну и сам, собственно, дом. На альбомном листе, прикрепленном кнопками к стенду, Валентина Аркадьевна показывает как надо. Срисовывая картинку, Игнат следит одним глазом за Мараткой; желание заглянуть Маратке в лицо не оставляет его. Но тот по-прежнему сидит спиною ко всем и отдельно от всех; интересно — он вообще там рисует что-нибудь или нет?..

— Вот, Светочка, вот молодец! — закончив создавать образец, Валентина Аркадьевна ходит меж столиков и следит за процессом, раздавая при этом похвалы и советы. — Посмотрите, как хорошо Светочка дерево нарисовала. Не поленилась, всё как положено раскрасила: ствол и веточки — коричневые, листочки — зелёные... А вот у Мишеньки тоже очень неплохой рисунок. У Мишеньки, ребята, получилось самое круглое солнышко... посмотрите все какое у Миши солнышко!.. Валера, а что это у тебя такое?.. Нет, вот это. Забор?.. Для забора, мне кажется, несколько высоковато... Ну, старайся, старайся... Мариночка, лапочка, зачем же ты травку-то в желтый цвет... давай мы знаешь что?.. давай мы её сверху синим покрасим. И получится зелёный. Желтый и синий цвета дают вместе зеленый... вот таак... Ну, а здесь у нас что?.. Неплохо, Анечка, очень неплохо... И ты, Степан, молодец... Валентина Аркадьевна неожиданно замолкает. Игнат поднимает глаза и видит её, стоящую возле Маратки. Глаза у неё вытаращены, губы поджаты. Руки совершают в воздухе хаотичные мелкие всплески, а колени, кажется, слегка дрожат. Так проходит около минуты. Валентина Аркадьевна приходит в себя, выхватывает у Маратки рисунок и быстрым шагом несёт его вон из зала. Как ни быстр, однако, её шаг, Игнат успевает хорошо разглядеть что именно нарисовано на листе бумаги.

Как и положено, сам, собственно, дом. Однако, нет ни солнышка, ни дерева, ни травки. Вместо всего этого перед домом стоит лавочка, а на лавочке — длинная такая коробка. В коробке с закрытыми глазами лежит человек. И всё это одним, чёрным цветом.

Валентина Аркадьевна, меж тем, где-то в коридоре кричит:

— Избавьте меня от этого, наконец, прошу вас!

— Возьмите себя в руки, — урезонивает её Наталья Петровна, заведующая.

— Поймите, я не хочу нести ответственности!

— Да успокойтесь вы...

Через некоторое время Валентина Аркадьевна возвращается, — бледная, спокойная и туго заведённая, как пружина будильника.

— Так. Все на прогулку. Откладываем в сторону свои рисуночки, аккуратненько, стараясь ничего не пролить, вылезаем из-за столов и идём в раздевалку. На улице практически лето: синее небо, набухшие почки, талые ручейки и — вожделенный ветер. Сняв с себя шапку, Игнат бегает с растопыренными руками вокруг восхищённой Люды, изображает самолёт. Петя вместе с Иринкой в очередной раз завели семью. "Вот здесь у нас будет умывальник, а вот здесь холодильник", — доносится Иринкин голос из-за большого железного ящика с садовым инвентарём, что стоит в углу веранды; квартира сегодня там. Супруги, конечно же, не возражали бы против уютного деревянного домика в центре игровой площадки, но домик, к сожалению занят: Игорь, Серёжа и Олег устроили в нём полевой штаб времён Великой Отечественной. Рядом с домиком стоит краснозвёздая по бокам ракета, в которой Оля, Саша и Дима производят полёт на Марс. "Хватит, ты один раз был командиром!" — пискляво кричит Оля, из чего можно сделать вывод, что космонавты уже возвращаются на Землю. Марина со Светой как всегда о чём-то шепчутся и хихикают. Степан с Алёшей как всегда не поделят игрушку. Валентина Аркадьевна как всегда читает книгу, сидя на лавочке под крышей веранды.

>>161641348

Но где же Маратка? Прекратив на время быть самолётом, Игнат останавливается и обводит прогулочную территорию внимательным взглядом: где он? Надо всё-таки посмотреть на него, а то как-то странно... Но Маратки нигде нет.

— Валентина Аркадьевна, а где Маратка? — спрашивает Игнат воспитательницу.

— Откуда я знаю, оставь меня в покое! — неожиданно зло отвечает Валентина Аркадьевна, не отвлекаясь от книги.

— Он в старой песочнице! — сообщает пробегающий мимо Антон.

Старая песочница находится в дальнем глухом углу садика рядом с горами отслужившего уличного инвентаря: пришедшие в негодность качели, поломанные скамейки, выдранные с корнем навесы-грибки и прочий хлам. Когда-то здесь была территория для прогулок, когда-то в этой песочнице играли дети... только это было очень давно. Наверное, мама и папа Игната играли в этой песочнице — вот как давно; разве ж кому-нибудь придёт теперь в голову сидеть в полуразвалившемся деревянном корыте, в котором мусора больше чем песка?.. Разве что такому странному мальчику, как Маратке.

Незаметно для Валентины Аркадьевны Игнат отбивается от группы и бежит к старой песочнице. Маратка действительно там, издалека видна его куртка. Только... почему он лежит ничком? Совсем, что ли, дурак?.. Да, Игнат тоже любит делать то, что нельзя, но ведь не до такой же степени, чтобы валяться в грязи, уткнувшись лицом в песок! Эй... ты чего?..

Игнат подбегает к песочнице и с ужасом видит, что Маратка не просто лежит ничком в песке — он наполовину зарыт в нём. Наружу торчат каблуки ботинок, целиком спина, отдельные фрагменты рук и ног; лица не видно — лишь затылок и верхняя часть ушей. Мамочки, как же он дышит-то?.. Эй, ты чего?.. Игнат склоняется над Мараткой и хлопает его по спине; такое ощущение, что он хлопает большой холодный камень. Что-то здесь не так... Что-то здесь очень и очень не так. Об этом нужно срочно рассказать.

— Валентина Аркадьевна! Валентина Аркадьевна! — примчавшись на веранду, Игнат возбужденно дергает воспитательницу за рукав. — Там Маратка! В старой песочнице! Он весь под песком!

— Так надо, — каким-то странным, деревянным голосом отвечает Валентина Аркадьевна.

— Ему там плохо, у него совсем нет лица, оно всё под песком! И сам он весь под песком, только одни ботинки остались! Пойдёмте скорее, ему там плохо!

— Ему там хорошо, — прежним деревянным голосом произносит Валентина Аркадьевна. — Успокойся, Соловкин, и ступай играть вместе со всеми. Если ты ещё раз отлучишься без спросу, я тебя накажу.

Ну что ж... взрослым виднее. Значит, ничего особенного во всём этом нет, и зря он испугался.

За обедом Игнат ужасно рассеян; то и дело он оглядывается через плечо на столик у окна, но столик пуст: Маратки почему-то всё нет и нет. Что ж он, так и лежит до сих пор в песочнице?.. А кушать?..

— Соловкин! Куда ты всё время смотришь?! — раздражённо говорит Люда. — Я тебя уже три раза спросила, а ты всё куда-то смотришь!

— А, да. Нет, никуда. Никуда не смотрю. А чего ты спросила?

— Я говорю: хочешь, поменяемся? Я тебе котлету, а ты мне компот.

— На... — Игнат подвигает в сторону Люды свой стакан и снова оглядывается через плечо.

После обеда приходит время тихого часа. Нянечки расставляют и стелят раскладушки, дети послушно ложатся. "И никаких разговоров, всем спать!" — приказывает Валентина Аркадьевна и выходит из зала. Выждав минут десять, Игнат поворачивается к Люде и шёпотом начинает уговаривать её показать глупости. По прошествии ещё получаса, когда Люда уже почти соглашается, вдруг открывается дверь в коридор, и в зал заходит кто-то из взрослых. Притворившись спящим, Игнат ругается про себя всеми плохими словами, которые знает. Шагиприближаются и затихают возле Людиной раскладушки.

— Конобеева, — стараясь не разбудить никого лишнего, громко шипит Валентина Аркадьевна, — возьми свои вещи и переляг на другое место. Вон туда. С минуту Люда сопит, собирая в охапку одежду, затем воспитательница вместе с девочкой удаляются. Игнат приоткрывает левый глаз, обескураживается видом пустой постели и, недолго поскучав, засыпает.

Сквозь сон он слышит тихие голоса. Один голос, кажется, тёти Нины, а другой вроде бы бабы Лены, обе они нянечки.

— Ну чего, куда? Сюда его, что ли?

— Ну да, сказали сюда.

— Что, прям сюда?

— Ну да.

— Ох, господи, креста на них нет...

Наступает продолжительная возня, затем — тишина.

Минут за десять до конца тихого часа Игнат просыпается. Пока он спал, Люда, оказывается, вернулась на своё место и теперь преспокойно дрыхнет. Будить и приставать к ней с просьбами, конечно, уже поздно, но ещё есть время как-нибудь подшутить над спящей. Например, пощекотать ей пятки. А ещё лучше дёрнуть за косичку — несильно, чтоб не обиделась. Вот только косичек её не видать, Людка зачем-то накрылась одеялом с головой... странно, зачем? Она никогда раньше так не спала — закрывшись одеялом с головой... Зачем?

Игнат привстаёт со своей раскладушки, берётся за Людино одеяло и осторожно тянет его на себя. Одеяло потихоньку сползает, и... к своему ужасу, вместо Людиных кос Игнат видит перед собой стриженый Мараткин затылок, покрытый отвратительными язвами, чёрными и засохшими. Вдобавок, из-под одеяла пахнет чем-то очень неприятным. Однажды мама Игната оставила размораживаться холодильник и забыла в нём кусок сырого мяса; уехали на дачу, приехали через неделю, — запах был примерно такой же.

— Ну вот чего ты лезешь куда не надо?! — неожиданно возникшая откуда-то баба Лена оттаскивает Игната за майку в сторону и поспешно прячет Мараткин затылок, снова натягивая на него одеяло.

Тихий час закончен, ребятишки один за другим одеваются, моют руки и начинают полдничать. Все раскладушки убраны, кроме одной, что так и стоит посреди зала. За столами царит небывалое молчание.

— Валентина Аркадьевна, а почему Маратка до сих пор спит? — нарушает наконец тишину Света Н.

— Не почему, так просто, — Валентина Аркадьевна очень бледна.

— Но ведь уже...

— Кушай, Светочка, не отвлекайся... Елена Тимофеевна!.. Подойдите сюда, пожалуйста.

Из коридора на зов воспитательницы является баба Лена.

— Елена Тимофеевна, мне кажется, лучше отнести эту раскладушку в холл. Ну или куда-нибудь. Я имею в виду подальше от детей.

Рядом с большим общим залом за арочным проёмом в стене имеется чуть меньшее по площади помещение не совсем понятного назначения — холл. В холле всегда зашторены окна, там стоит пара кресел и телевизор, а на стене висит вымпел с Лениным — и больше ничего. Свет в холле практически никогда не зажигают, вот и теперь: времени почти пять, на улице уже сумерки, в зале горят люстры, а в холле темно; если поставить туда раскладушку, то и видно её никому не будет... Баба Лена кличет на помощь другую нянечку, тётю Нину, и вдвоём, не без труда, они перетаскивают раскладушку вместе с Мараткой из зала в холл.

После полдника за детьми начинают приходить родители. Самыми первыми приходят родители Риты Л. — высокая красивая мама и папа-военный. Счастливая Рита машет всем ручкой. Вскоре после Риты забирают и Костика Н., а потом и Славу П., и Серёжу С., и многих других. К семи часам в группе остаётся четыре ребёнка: Игнат, Люда, мальчик Антон и Маратка. Родители за ними почему-то не идут.

>>161641392
В семь пятнадцать говорит "до свидания" и уходит тётя Нина. Валентина Аркадьевна всё больше и больше бледнеет, ей тоже хочется уйти домой, и к половине восьмого она срывается в крик:

— Где ваши родители?? Игнат! Люда! Антон! Где ваши родители, я спрашиваю?! Я не хочу за вас отвечать!!

Волнение воспитательницы передаётся детям, они вот-вот заплачут; откуда им знать, где их родители? Валентина Аркадьевна с трудом берёт себя в руки и пытается улыбнуться:

— Ну-ну, всё хорошо... Давайте во что-нибудь поиграем. Давайте водить хоровод. Все берёмся за руки и начинаем. Каравааай, каравааай, кого хочешь выби...

Осекшись, Валентина Аркадьевна замирает на месте, смотрит в сторону холла огромными глазами и кричит не своим голосом:

— Лена Тимофейнаа!! Сюда!!!

Игнат оборачивается и видит, что Маратка, встав со своей раскладушки, медленно выходит из холла. Движения его неуклюжи, руки вытянуты вперёд, ноги почти не гнутся в коленях.

— На голову ему что-нибудь, Лентимофейна!! На голову!! — кричит Валентина Аркадьевна, пятясь назад и таща за собой трёх детей.

Зажмурившись, баба Лена торопливо заходит к Маратке за спину, стаскивает у себя с головы косынку и дрожащими руками завязывает ею Маратке глаза. Крестясь, быстро отходит в сторону.

С белой повязкой поперек белого лица Маратка продолжает свой странный, бесцельный путь. Глядя на него, Люда кривеет личиком, вцепляется в подол Валентины Аркадьевны и разражается рёвом. Секунду спустя ей уже вторит Игнат, готов присоединиться и Антон.

— А ну-ка!.. А ну-ка не плачем!.. — героически пытается взять ситуацию под контроль Валентина Аркадьевна. — Марат просто хочет поиграть с нами в жмурки, да, Марат?.. Сейчас Марат будет нас ловить, а мы будем от него убегать, все вместе. Слышали? Только все вместе! Игнат, Люда, Антон! От меня ни на шаг, вам ясно?!..

Воспитательница и трое детишек пятятся мелкими шажками в угол зала, стараясь не попасться Маратке в руки. Ему, впрочем, кажется, все равно, он с ними не играет; он продолжает медленно идти по прямой, ничего не видя перед собой и ни на что не реагируя. Под окном возле батареи вздрагивает на полу баба Лена; рот её открывается и закрывается как у рыбы, а пальцы теребят воздух.

— Валентинаркадьна, что это баба Лена дееелает? — растягивая сквозь плач слова, спрашивает Люда.

— Умирает, — треснувшим голосом говорит правду Валентина Аркадьевна.

Маратка тем временем проходит через весь зал и упирается лбом в стену. Царапая обои и шаркая на месте ногами, он пытается идти дальше. В коридоре раздаётся звонок — за кем-то пришли.

— Чтоб даже не шелохнулись! — приказывает Валентина Аркадьевна и бежит открывать дверь.

В зал входит Людин папа. Косясь на Маратку, поднимает дочь на руки, осыпает поцелуями, несёт к выходу. У двери оглядывается и зовёт Антона:

— Антоша, пошли с нами! — повернувшись к Валентине Аркадьевне, объясняет: — Соседи по лестничной клетке, могу захватить.

В коридоре щёлкает замок, Валентина Аркадьевна и Игнат остаются одни. Возле стены продолжает шевелиться Маратка.

— Игнат, послушай меня очень внимательно, — говорит воспитательница отрывистым голосом, крепко взяв мальчика за руку. — Ты слушаешь меня?

— Да, Валентина Аркадьевна.

— Когда в следующий раз позвонят в дверь, ты побежишь и спрячешься в туалете, в самой дальней кабинке. Если это будут твои мама с папой, то я приду и скажу тебе... Если нет, то ты... то ты... так и будешь там сидеть. Ты понял?..

— Вы плачете, Валентина Аркадьевна?..

— Нет, это так просто... Ты понял что нужно делать когда позвонят в дверь?..

— Да.

Через десять минут раздается звонок. Игнат бежит сломя голову в туалет и прячется в дальней кабинке. Не помешало бы закрыться на щеколду, как дома, но в туалете детского садика нет щеколд... Затаив дыхание, мальчик напряженно прислушивается. Далёкий звук отпираемого замка, чуть слышный скрип двери, секундная тишина и кричащие возгласы Валентины Аркадьевны:

— А вот и бабушка, наконец, за Маратом пришла! Марат у нас последний остался, всех забрали! За Маратом ба... бу...

Голос её неожиданно глохнет. Слышится слабый и глухой стук, как будто на пол уронили мешок с мукой. В туалете вдруг почему-то гаснет свет. Кажется, что не только в туалете, но и во всём здании — уж слишком темно. В кромешной мгле Игнат начинает беззвучно плакать. Он знает, что ему нужно вести себя очень тихо, чтоб не услышала бабушка Маратки...

Проходит время. Игнат понимает, что нужно успокоиться и попытаться выбраться. Сначала выйти на цыпочках из туалета. Пользуясь темнотой, проскользнуть незамеченным в коридор. Оттуда на улицу. На улице светло. Там люди, там не страшно.

Он открывает дверь кабинки и липко цепенеет, хватаясь рукою за вдруг заломившую грудь. Перед ним стоит огромного роста старуха с серым длинным лицом. На руках у неё Маратка. По мере того, как мёртвый ребёнок медленно поворачивается, Игнат столь же медленно оседает на пол. Жизнь — странная штука. Оказывается, он больше не мальчик. Он взрослый мужчина, чьё больное сердце не вынесло кошмарного сна.

И тут же нахуй пасты пошли

На прошлой неделе я приехал в свой родной город. Не был тут уйму времени, потому что сразу после школы уехал в другой город поступать в университет. А там все завертелось - совсем другая жизнь, новые друзья, любимая девушка. Я, конечно, приезжал пару раз проведать родителей, но все это мимолетом, почти проездом.

Но пару месяцев назад что-то нахлынула ностальгия, и я решил съездить к ним на неделю-другую. Болтал с отцом, поглощал мамину стряпню, разбирал свои старые вещи, которые остались в родительской квартире. Ну сами понимаете. А потом решил пройтись по любимым местам, поглядеть, повспоминать. Думал, может кого и из одноклассников встречу, потрепаемся о том, о сем.

За эти годы город не очень сильно изменился, поэтому мне казалось, что я будто в свои школьные годы попал. Настолько расчувствовался, что хотел зайти в свою школу, навестить классную руководительницу, но вовремя передумал. Она меня вообще-то не очень жаловала, когда я школьником был, да и приятных воспоминаний о том времечке у меня было не так уж и много. Вместо этого ноги сами меня принесли к детскому саду, в который меня водили, когда я был совсем мелкий.

Я остановился возле заборчика, с усмешкой глядел на пищащую малышню, разглядывал новые качели и горки, которых не было в моем детстве... А потом заметил одну вещь, которая никак не стыковалась с моими воспоминаниями. Нет, я знаю про то, что память штука причудливая и может и не такие выкрутасы устраивать. Но не настолько же... Я был совершенно точно уверен, что это тот самый детский сад, те же чуть облезлые решетки на окнах на первом этаже, та же замызганная металлическая табличка с названием. Все, как мне и помнилось. Кроме одного...

Воспоминания о детском саду у меня были самые общие. Молоко с пенками, ряд эмалированных горшков, возня на детской площадке. Все, как у всех. Но что особенно врезалось мне в память, это ненавистный тихий час. О-о-о, спать я просто ненавидел! Да и как можно было уснуть в этой чужой, жесткой постели? Я никогда не спал во время тихого часа, лежал с раскрытыми глазами и смотрел на белый потолок. Было тоскливо и уныло.

Наверное, это знакомо многим. Вот только со мной однажды случился настоящий кошмар. После этого я боялся ходить в детский сад, устраивал родителям истерики и скандалы, так что через пару месяцев они плюнули и перестали меня туда водить. Когда я стал старше, я решил, что тогда просто задремал и мне привиделся такой вот дурной, донельзя реалистичный сон. Хотя изнутри меня точил червячок сомнений, что все было по-настоящему.

Потому что тот тихий час я помню очень отчетливо. Рядом сопела Светка, я мог видеть ее растрепанные светлые косички и голое плечо. В соседнем зале о чем-то вполголоса переговаривались воспитательница и нянечки. Пахло чем-то вкусным, что сегодня нам готовили на полдник. Я повозился под одеялом и снова начал смотреть на белую плитку потолка. А потом увидел, как между двумя такими плитками ширится черная щель. Насколько я помню, я даже не испугался и не удивился. Просто смотрел на потолок и тихо дышал, стараясь не шевелиться. Теперь вместо одной из плиток был черный провал. Мне и в голову не пришло крикнуть воспитательницу или хотя бы разбудить спящего на соседней кровати Вовку.

А потом оттуда высунулась чумазая физиономия. Потолки в нашем садике высокие, поэтому я не мог толком разглядеть его лицо. Человечек поманил меня наверх грязной длинной рукой в каких-то отрепьях. И сверху упала, покачиваясь прямо над моей кроватью, веревочная лестница. Я все еще не чувствовал страх, только любопытство. Я сел на кровати и крепко взялся за веревочную ступеньку.

Я как-то читал, что запахи человек запоминает особенно четко. Я и сейчас иногда вспоминаю эту качающуюся лестницу и черный провал на потолке, когда до моего носа на улице доносится запах помойки и прелых листьев. Ну разве мог я запомнить этот запах, если бы это был всего лишь детский кошмар?

Когда я карабкался наверх, то не боялся высоты. Просто лез и лез по лестнице, чувствуя, как веревка обжигает кожу на ладонях. Лестница покачивалась под моим весом, но я не трусил, хотя был не самым храбрым мальчиком в группе. Мне было даже смешно, что остальные ребята спят, там, внизу, а я уже под потолком. Но я все же немного побаивался, а вдруг в зал войдет воспитательница и накричит на меня?

Но никто не вошел.

А вот из провала высунулись перепачканные руки и ловко втянули меня наверх, подхвавив под мышки. Я даже не ойкнул, хотя при этом сильно ударился коленом.

Наверху было темно и душно. Запах помойки усилился.

Он стоял рядом со мной, но я не мог разглядеть его лицо. Только лихорадочно-блестящие глаза, которые будто светились в потемках. Ростом он был с меня, но его фигура вроде как не походила на фигуру карлика.

- Ты кто? - спросил я шепотом.

- Старый Дедка, - ответил он.

Потом то ли стало светлее, то ли я начал привыкать к полумраку. Я смог различить различить его лохматые волосы и одежду, больше похожую на оборванное тряпье.

- Дедка? А чей ты дедка?

- Не дедка, а Детка, - назидательно поправил меня человечек.

- А что ты делаешь в детском саду?

- Это уже не детский сад, а чердак над ним. Мое гнездо.

- А зачем ты меня сюда позвал?

- Хочется же с кем-то поиграть, - пожал плечами Старый Детка. - Тебе здесь понравится.

- Нет, не понравится, - возразил я. - Это пустой и пыльный чердак. Тут страшно.

Но страшно мне не было.

Старый Детка махнул рукой.

- Это только прихожая. Пойдем, провожу тебя в гостиную - покажу свои игрушки.

Он взял меня за плечо теплой рукой и повел меня к неприметной дверце в стене. Под моими босыми ногами мягко скрипели доски, покрытые толстым слоем пыли. Я шел будто по ковру. Помню, в какой-то момент мне показалось, что это всего лишь сон. Но все было слишком реально. И запах, и ощущение чужой руки на плече. А когда мы прошли через дверцу, я понял, что попал не в сон, а в какую-то сказку.

Гостиная была светлая и опрятная, с косым потолком. Здесь не было мебели, только множество полок с игрушками. Игрушки были также разбросаны на полу - плюшевые звери, лупоглазые куклы и множество пластмассовых машинок - всех моделей и размеров.

- Можешь играть во что хочешь! - благосклонно разрешил Детка за моей спиной.

Мой взгляд выцепил из всего этого обилия большой красный барабан, и я бросился к нему, однако на пол-пути увидел игрушечное ружье с трещоткой и мигалкой. А потом я увидел пожарную машинку, которую уже неделю выпрашивал у мамы! Я бросился на пол, стал катать пожарную машинку и, не вставая, подтаскивать к себе другие игрушки. Например, крутого солдатика с подвижными руками и ногами.

>>161641572
Ну, побампай своим, дружок

>>161641030
Жизненно.
Было точно такое же около полутора года назад.

Вопщем ну типа тово. Сидиш ты на хате у друга ну типа на вечерине или чотам короч с телкой такой обжымаешся на диване (крута!), а потом типа... короч папаня ее на мобилу звонит такой и типа "не, ей больше нравица када ты другой рукой работаеш... ну ты понел" а ты такой "херасе твой папка мне указываит как тибя жамкать" а она такая "ты чо у меня папы нету" ну или типа тово и... каково хрена!? КТО ТАДА ЗВОНИЛ?

>>161641639
Здесь было столько классных игрушек, что мне хотелось остаться здесь навсегда!

- Хочешь я подарю все эти игрушки тебе? - раздался голос позади меня.

- Еще бы! - закричал я в восторге и обернулся.

Я впервые увидел Старого Детку при свете дня. У него были тонкие руки и ноги и непропорционально большая голова. То, что казалось мне тряпьем, оказалось густыми слоями паутины. Из одежды на нем были только какие-то выцветшие грязные тряпки, похожие на майку и трусы. Волосы у него были цвета пыли, давно нестриженые и спутанные. Но самое страшное - это его лицо. Очень маленькие темные глазки, похожие на жучков, и огромный как у лягушки рот.

Я не помню, чтобы кричал. Я вообще ничего дальше не помню. Только то, как Старый Детка подошел ко мне и мягким шепотом просил меня остаться с ним поиграть. Что мне это понравится. Что вместе нам будет здорово. Тогда все эти игрушки станут моими - навсегда.

Дальше я помню уже, как бросился к тому месту, где раньше была дверь. Колотил в светлые доски и ревел в голос. Просил отпустить меня. Кричал, что хочу к маме.

- Я ведь тоже звал маму, - раздался печальный голос Детки позади меня.

От удивления я перестал плакать и обернулся. Глядеть на Детку было противно и мерзко, но меня все равно тянуло на него смотреть.

- Я тоже плакал и звал маму, - вздохнул Детка. - Только она так и не пришла забрать меня из садика.

А потом он улыбнулся, растянув свой чудовищный рот еще больше:

- И тебя твоя мама не забрала.

- Еще рано! - отчаянно крикнул я. - Еще только тихий час, она обязательно придет!

- Тихий час? Но уже поздний вечер.

Гостиная, полная игрушек, тут же погрузилась во мрак. Мне даже показалось, что я ослеп. Из темноты раздался неожиданно скрипучий голос:

- Твоя мама не пришла. Твое место - здесь.

Помню, что я так ослабел, что еле стоял на ногах, как во время тяжелой болезни. Я не мог выдавить из себя ни звука, только вглядывался в темноту до боли в глазах. А потом мою щеку защекотало чье-то дыхание.

- Давай поиграем в жмурки! - горячо шепнул Детка мне на ухо.

Я взвизгнул и кинулся в сторону. Тут же споткнулся и растянулся на досках, сильно ушибив колено. То самое, которое уже расшиб, поднимаясь в люк чердака. Хлынули слезы.

- Ты все врешь! Врешь! - плакал я. - Мама придет за мной, обязательно придет!

- Но я здесь, значит, она не пришла, - раздался голос где-то рядом со мной.

- Это твоя не пришла! А моя мама придет! - я кое-как сел на полу, содрогаясь от слез.

- Но у нас с тобой одна и та же мама. И сегодня она за нами не пришла. Поэтому мы останемся здесь навсегда. Будем ночью таскать игрушки из группы, пить компот сразу из половника и заманивать сюда не спящих в тихий час детей. Нас будет здесь много, нас - Старых Деток.

А потом его лицо оказалось прямо передо мной.

- Ну же не плачь, улыбнись! - и он обнял меня за плечи своими тощими руками.

И я почему-то улыбнулся. Мои глаза от слез превратились в две крошечные щелочки, но я продолжал улыбаться. И вдруг почувствовал, как улыбка, ширясь и ширясь, начинает разрезать мне лицо...

Я оттолкнул от себя Детку, вскочил на ноги и заорал:

- Это все сон! Потому что мама НИКОГДА не забыла бы забрать меня из садика!

Детка разинул огромный рот и кинулся на меня. Все, что я успел почувствовать, это больно вцепившиеся в мои плечи тонкие острые пальцы.

- Юрик, вставай, тихий час закончился, - раздался над моей кроватью голос воспитательницы.

Она снова потрясла меня за плечи.

- Вставай, одевайся, все уже идут полдничать.

Я отнял лицо от подушки. На ней было темное от пролитых слез пятно. Но воспитательница этого уже не видела, она вышла в группу к остальным детям. Я шмыгнул носом и сел в постели. У меня очень сильно ныло разбитое колено. А еще болел рот. Коснувшись губ пальцем, я понял, что уголки рта у меня чуть надорваны.

Я вскинул голову, но черного люка вместо плитки на потолке не было. И плитки тоже не было. Никогда не было. Здесь всегда был простой побеленный потолок. У меня закружилась голова, и я поспешно лег обратно, боясь без чувств свалиться на пол. Под подушкой было что-то твердое. Я запустил туда руку и вытащил красную пожарную машину. А потом из-под кровати раздался хриплый шепот:

- А мама все равно тебя сегодня не заберет из садика.

Дальнейшее я помню только по рассказам родителей. Что я закатил воспитателям страшную истерику, пока они не вызвали с работы маму. Та пыталась успокоить меня, но я продолжал рыдать, вцепившись в ее платье, и начал верещать, стоило мне только кинуть взгляд на лежащую на полу пожарную машинку. Я ничего не рассказал родителям про Старого Детку, а, когда подрос, решил, что все это был лишь плохой сон. К тому же, никакого чердака в детском саду никогда и не было. Только два этажа и плоская крыша.

Но почему тогда я сейчас смотрю на блестящую на солнце двухскатную крышу?

В весеннем воздухе отчетливо запахло прелыми листьями и гнилой помойкой.

>>161641681
>постите сами
Я читать пришел, пирожок

Бамп хорошему треду

Ну, тред годный, поддержки своим
Тещин язык – это севастопольская дорога, располагающаяся относительно на окраине. Она идет вниз от поселка Дергачи к городку Инкерману, официально входящему в состав Севастополя. Тещин язык является частью Лабораторного шоссе и имеет другое простонародное название – Инкерманский серпантин. Дорога эта длинная, узкая и извилистая, поэтому аналогия с речевым органом сварливой родственницы, полагаю, понятна.

Место вполне реальное, его можно найти на любой соответствующей карте.

События, о которых я сейчас расскажу, произошли со мной в ноябре 2012-го года, а сейчас на улице сентябрь 2013-го, то есть с тех пор прошел практически год. Вероятно, для многих данная история станет обычным вечерним развлечением из серии «пощекотать нервишки», но я ставлю перед собой цель предостеречь людей, которые, как и я, могут иметь неосторожность попасть туда в самое неподходящее время. Да и выговориться, признаюсь, давно хочется.

Я живу в центре Севастополя, а в Инкермане проживает мой дедушка. Раз в одну-две недели я наведываюсь к нему. Поездка довольно долгая, поскольку сперва требуется катить на маршрутке (мы их называем «топиками») в другой конец города, а там уже садиться в автобус, который отправляется в Инкерман по объездной дороге.

Все началось с того, что мы разговаривали с дедом вечером по телефону, и я из-за сущего пустяка разозлился. В то время как старик пытался спокойно выяснить на том конце провода, чем он вызвал мое недовольство, я сильно нагрубил ему и бросил трубку. Если бы я тогда не повел себя по-свински, мне не пришлось бы переживать весь нижеописанный ужас.

Не прошло и получаса после разговора, как меня стала мучать совесть. Я собрался с духом и перезвонил деду на домашний телефон – он не брал трубку. Я взял у отца мобильный (своего сотового я тогда принципиально не имел), но и на него дед не отвечал. Человек я, как нетрудно догадаться, импульсивный. После небольших раздумий мне пришло в голову поехать к деду и извиниться вживую. Обидел я его действительно здорово.

На часах было почти одиннадцать. В столь позднее время автобусы у нас уже не ходят – вся надежда на ночные маршрутки. Я прикинул, что можно доехать на одной из них до Дергачей, а там уже потратить час-полтора, чтобы пешком пройтись до Инкермана по Лабораторному шоссе. Я знал про существование серпантина, но прежде никогда там не был, и клянусь, больше моя нога не ступит на него даже днем.

Долго ожидаемая маршрутка, ехавшая на Дергачи, оказалась пустой. Когда я добрался до поселка, время уже явно перевалило за полночь. Благо дед обыкновенно смотрел в одиночестве телевизор до трех утра. Ночь была лунной, однако на небе красовалось множество облаков, которые периодически скрывали ночное светило, поэтому попеременно становилось то светло, то хоть глаз выколи. Между деревьями возле дороги клубился едва различимый туман. Я решил не ловить попутку, так как хотелось спокойно послушать музыку и поразмышлять о своем.

Шагая по Лабораторному шоссе, я дошел до Тещиного языка минут за двадцать. В наушниках играла любимая группа, настроение было приподнятое, ведь мне предстояло сбросить камень с души. Когда я стал спускаться вниз, то заметил, что машины по темному серпантину не ездили, и это несколько напрягло меня.

Я шел по узкой песчаной полоске справа от дороги. Слева от меня поначалу простирались деревья, потом стали подниматься холмы. Справа у дороги также росли деревья, а внизу за ними находился то ли карьер, то ли какой-то полувоенный объект. Иногда между угрюмыми голыми стволами открывался потрясающий вид на Инкерман. Бухту, сливавшуюся внизу с Черной речкой, почти не было видно из-за плотного неподвижного тумана. По мере моего спуска туман становился все гуще и на Тещином языке.

Когда я прошел обветшалую сторожку, пустовавшую слева на холме, мое внимание привлек какой-то светлый предмет, висевший на дереве справа. Луна, как назло, зашла за облака, поэтому видимость, вдобавок усугубленная туманом, была никудышной. Я прошелся немного, и мне, судя по очертаниям предмета, померещилось, что на дереве висит поломанная детская кукла. Знаете, такие пластиковые младенцы в натуральную величину, которых маленькие дети во что-то одевают, «кормят» и все такое.

>>161641030
Было точно такое же в прошлом месяце. Днем ложился спать в случайное время, но просыпался стабильно в ровное время (16:00 / 17:00 / 18:00)

Вот. За слог извиняюсь, до сих пор мурашки по телу идут.
Я подошел ближе, почти вплотную, и в ужасе отпрянул от увиденного. В ветках дерева висел настоящий младенец.

Разумеется, это было кошмарно само по себе, но еще больше меня привело в страх то, что он был сильно деформирован. Ребенок имел большую бугристую голову, длинную шею и вздутый живот, а одна его нога была существенно короче другой. Под правой подмышкой уродца находилась ветка, плечо второй руки упиралось в ствол дерева. Еще одна ветка уткнулась младенцу в безобразный висок. Глаза ребенка были закрыты, и он не шевелился. На улице стояла температура не намного выше нулевой (ноябрь все-таки, пусть и в Крыму), поэтому не было сомнений, что младенец мертв. Я сразу подумал, что кто-то избавился таким образом от нежеланного отпрыска.

Волосы у меня на голове стояли дыбом, а ноги стали как резиновые – я с трудом переборол желание сесть на землю. Правда, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить потом, это было не более чем легким испугом.

Какая-то сюрреалистичность увиденного, возможно, не дала мне полностью поддаться страху, поэтому я стал соображать, что же мне делать. Мобильного, чтобы позвонить в милицию, я с собой не имел по указанной выше причине, а машины не проезжали рядом с тех пор, как позади остался поселок. В то время как мой мозг судорожно перебирал варианты, ноги как будто сами медленно, но настойчиво повели меня прочь от этого места. Все еще пытаясь сообразить, как поступить с трупом младенца, я отвернулся от него и сделал несколько медленных шагов вниз по дороге.

Из-за облаков в очередной раз выглянула луна, и стало светло. Я оглянулся.

Знаете, этот текст я понемногу пишу уже неделю, и каждый вечер у меня заканчивается употреблением полулитра, покупаемого специально для данной цели. Мне по-настоящему страшно вспоминать произошедшее и описывать в таких подробностях. Уверен, вытравить это из памяти у меня вряд ли когда-нибудь получится…

Он смотрел на меня.

Голова младенца была повернута в мою сторону, и он пожирал меня взглядом. Его гримаса была неимоверно свирепой, и кошмарнее всего были глаза. Большие, темные, сверкающие и чрезвычайно живые. Они точно не были человеческими, да и звериными их назвать сложно. Мне показалось, что в них была сосредоточена вся вселенская жестокость. В свете луны, которая висела прямо над нами, я видел его так же хорошо, как вижу сейчас свой монитор. Рот младенца медленно открывался и закрывался, но я ничего не слышал. Лишь позже я понял, что у меня все это время играла в наушниках музыка.

Будучи в абсолютном шоке, я, тем не менее, смотрел на это существо не больше пары секунд. Оно потянуло свою крохотную руку к впившейся в голову ветке, и я в тот же миг метнулся оттуда. Никогда бы не подумал, что смогу передвигаться хотя бы вполовину скорости, с которой мчался тогда. Быстроты мне также добавляло то, что я бежал вниз по склону дороги. Стоило мне оступиться, и я полетел бы кубарем. Я не убился бы, а просто лежал и истекал кровью, и эта тварь, чем бы она ни была, она непременно доползла бы до беспомощного меня. Мое сознание рисовало самую жуткую гибель, какая только возможна.

Силуэты деревьев мелькали справа от меня, но я плохо что-либо видел из-за застилавших глаза слез, да еще и туман стал совсем непроглядным. Слева прогрохотал, ослепив меня светом фар, грузовик. Я и не подумал останавливаться.

Я добежал до освещенной фонарем маленькой остановки внизу и рухнул на холодный асфальт. К таким физическим нагрузкам мой организм подготовлен не был. Еле живой, я лежал на тротуаре, не отрывая взгляда от светлого краешка дороги, уходившего вверх. Мне казалось, что силуэт младенца вот-вот выползет оттуда, из темноты, и в этот раз я услышу звуки, которые тварь издает.

У меня ужасно болели легкие и печень. Малость отдышавшись, я поднялся и двинулся прочь, продолжая жадно глотать промозглый воздух. Болтающиеся у пояса наушники я оборвал и выбросил.

Фонарь, пронизывавший туман толстыми полосками, померк за моей спиной. Я миновал мост над железной дорогой, а затем и мост над рекой. Я старался успокоиться, чтобы дед ничего не заподозрил, но у меня плохо получалось. Руки тряслись, а ноги подкашивались.

Когда я подошел к дедушкиному дому, мое сердце ушло в пятки. В его окнах не горел свет. Во дворе также не было рыжего «Москвича-412», на котором дед, не опасаясь ни за сохранность машины, ни за свои водительские права, давал мне, мудаку, вдоволь кататься по Инкерману. Убеждая себя в том, что старик спит, я забежал в подъезд и стал колотить в его дверь. Никто не открывал, а ключа от квартиры у меня не было. Я уже догадался, что после нашего неприятного разговора дед поехал ночевать к своему другу на Северную, но все равно продолжал отчаянно стучать в дверь.

Из соседней квартиры вскоре вышел мужик

>>161642218
наорал на меня, велев убираться.

К тому времени я уже порядком замерз, причиной чему стал еще один мой идиотизм: одет я был довольно легко. Я вышел на улицу и сделал несколько кругов вокруг дома, обдумывая в нараставшей панике свои дальнейшие действия. Переночевать у деда я не мог; оставаться околевать на улице тоже было не вариант. Самую очевидную мысль я отгонял от себя как можно дольше, но потом смирился с тем, что у меня остался один выход, и это вселило в меня безумный ужас.

Надо было возвращаться – точно так же, как я пришел сюда. Я приблизился к находившейся возле дома дороге и посмотрел на далекие холмы, возвышавшиеся над туманом. По Тещиному языку медленно спускался тусклый огонек машины.

В Инкермане попутки ловят постоянно, но мне тогда очень не повезло: транспорт ездил редко и меня до последнего не хотели подбирать. Я добрел до ближайшей остановки и принялся неизменно выставлять руку, видя вдали фары. Машины ездили с периодичностью где-то раз в десять минут. Вот проехала иномарка, за ней «Семерка», еще иномарка. Затем из тумана выкатил вонючий мусоровоз. Поверьте: когда он приближался ко мне, я махал рукой с не меньшим энтузиазмом. Все тщетно. Остановилось такси, но когда водитель услышал, что денег у меня почти не было (а их хватало разве что на маршрутку), то выругался и уехал. К тому времени я замерз уже настолько, что не ощущал рук.

Но потом мне (если так, судя по дальнейшим событиям, можно выразиться) повезло. На дороге забрезжила одна единственная фара, и немного погодя возле меня остановился парень примерно моего возраста на мопеде. Он добродушно поинтересовался, что я делаю тут в такое время, и предложил подбросить. Я сел позади него и вцепился оледенелыми пальцами в металлическую ручку за седлом. Мы тронулись.

Да, чувство защищенности на мопеде выше, чем при пешей ходьбе, однако, несомненно, далеко не такое высокое, как в автомобиле. Сперва у меня крутилась в голове одна мысль: «Какой же его скутер маленький». Потом мне стало не по себе оттого, что мы двигались слишком медленно. Я попросил парня поехать побыстрее, и он несколько прибавил скорость, крикнув, что ночью, да еще и в тумане, лучше все же не разгоняться.

Ужас накатывал на меня гигантскими волнами. Когда мы проезжали по мосту над железной дорогой, я готов был спрыгнуть с мопеда и побежать обратно. «Быстрее, быстрее…» – думал я, пытаясь взять себя в руки. Мне стоило бы и самому догадаться, что, когда мы поедем вверх по серпантину, скорость снова станет меньше, но в мою воспаленную голову такая мысль пришла лишь в самый последний момент.

Когда скутер свернул на Тещин язык, я хотел закрыть глаза, но так было еще страшнее. Трясясь всем телом, я смотрел боковым зрением на проносившиеся слева деревья, и мне казалось, что на одном из них сейчас покажется это существо. Я понятия не имел, где именно натолкнулся на него и что оно делало после этого: осталось на месте или же куда-то уползло. Странно, но я был почти уверен, будто если оно и передвигается, то непременно ползком, как младенец. И при этом я все равно боялся его до умопомрачения. Но на самом деле оно отнюдь не ползало.

Все случилось очень быстро. В определенный момент я заметил краем глаза, как в свете луны из-под металлического полосатого отбойника, разделявшего дорогу и деревья, выскочило бледное тельце и очутилось у нас в хвосте. У меня застыла кровь в жилах…

Я рефлекторно повернул голову назад и увидел, что тварь бежит за нами, ежесекундно сокращая расстояние! С огромной для своего роста скоростью это существо конвульсивно перебирало ногами, одна из которых была раза в полтора длиннее другой. Голова младенца на длинной шее раскачивалась из стороны в сторону. Когда я взглянул на лицо твари, то, кажется, начал терять сознание. Гримаса младенца выражала теперь не только нечеловеческую ненависть, но и кровожадное предвкушение предстоящей расправы. Оно бежало и открывало рот, и в этот раз я был обязан шуму мотора тем, что не услышал урода.

Владелец мопеда явно ничего не заметил. Нам повезло, что мы ехали по правой стороне, и в момент встречи с тварью нас отделяло от нее больше половины дороги. Будь движение левосторонним, события могли обрести совсем иной исход. Я не знаю, чем является это существо и на что оно способно, но в его блестящих темных глазах было ясно видно, что оно жаждет приносить смерть, причем смерть далеко не быструю и безболезненную.

Мое тело ослабло, и я стал буквально сползать с мотороллера. Собрав остатки сил в кулак, я ударил водителя в бок и изо всех сил закричал что-то вроде: «Быстро! Уезжаем отсюда, быстро!» Мой крик прозвучал невероятно дико. Впрочем, у человека, находящегося на волосок от страшной смерти, голос наверняка должен быть именно таким.

Это сделало свое дело: парень мгновенно дал по газам, и уже через пару минут мы покинули Тещин язык. На той же большой скорости скутер пронесся мимо Дергачей и конечной, где я недавно высаживался из маршрутки.

Мы доехали до ярко освещенной АЗС, где какой-то мужик заливал бензобак фуры и суетились двое заправщиков. Здесь я впервые за последние часы почувствовал себя в безопасности. Когда мы слезли с мопеда, парень посмотрел на меня круглыми глазами и спросил, что стряслось на серпантине. Я не стал ему врать, но и не вдавался в подробности, сообщив лишь, что за нами кто-то погнался. Услышав это, он не продемонстрировал ни капли скептицизма – видимо, настолько испугало его мое выражение лица.

Мы с парнем, которого, как выяснилось, звали Виталиком, купили литр минералки и молча выпили его, сидя на бордюре. Затем он довез меня до места, где я вскоре поймал маршрутку, ехавшую в центр. Я от души поблагодарил своего спасителя и извинился за удар в бок. Не знаю: возможно, это существо хотело настичь только меня, но ежели нет, тогда, выходит, я в свою очередь тоже спас Виталика.

Я вернулся домой в шестом часу утра и проспал больше полусуток.

Успокаивался после пережитого долго. Первое время меня мучили сильные кошмары. Я вскакивал посреди ночи, включал свет и с ужасом осматривал свою кровать. Мне казалось, что уродливый младенец только что сидел у моей головы и сверлил меня своими полными невообразимой ненависти глазами. Засыпал я после этого каждый раз со светом. Эта тварь, которая просто не могла существовать в нашем мире, напрочь разрушила мое уютное материалистическое мировоззрение.

Сейчас со мной все, к счастью, в порядке. Позже я выяснил, что у Тещиного языка имеется дурная слава. Ее отголоски мне удалось найти в Интернете.

>>161642457
Пользователи крымского форума автомобилистов несколько лет назад обсуждали, что на Инкерманском серпантине очень часто случаются ДТП. Причем речь шла у них не о простых столкновениях и врезаниях в деревья, а о самых настоящих автокатастрофах с изуродованными трупами. Хотя даже тем, кто водительские права покупает, известно, что по таким узким дорогам возле обрывов нужно ездить с крайней осторожностью. А здесь машины выносит в кювет, переворачивает и мнет так, словно это трасса для ралли. Вот, к слову, последствия одной из таких аварий. Не мясо, конечно, но все же.

На каком-то вырвиглазном сайте, посвященном постсоветским мистическим местам, я прочитал, что недалеко от Тещиного языка в перестроечную пору якобы жил сумасшедший, который вытворил нечто чудовищное (что именно, безграмотно написанная статья умалчивала) и был спроважен за это в дурдом для преступников. После этого, мол, всякая херня здесь и началась. Эта информация выглядела противоречивой и высосанной из пальца, а потому не особенно меня заинтересовала.

Зато предельно интересной и пугающей оказалась записка из одного старого блога какого-то бывшего севастопольца. Я наткнулся на него чуть ли не на двадцатой странице поисковика. Блога уже давно нет и в помине, однако «Гугл» любезно предоставил мне архивную копию сайта, пусть даже без трех картинок, дополнявших заметку. Этот человек писал, что его хороший знакомый в свое время работал в карьерных пещерах под серпантином, и там ходили слухи о чертовщине, происходившей по ночам на холме между объектом и дорогой. Меня как током ударило, когда я дочитал до того места, где он писал, что одной туманной (!) ночью его знакомый находился на дежурстве и заметил во мгле на холме какое-то смутное движение, как будто что-то небольшое лихорадочно бегало там, то и дело скрываясь за деревьями и вновь показываясь. Сходство этой истории с моими злоключениями ошеломило меня.

Закрыв тогда браузер, я прекратил всякие поиски информации о Тещином языке, поскольку страх снова начал забираться мне глубоко под кожу. Я и сейчас пишу эти строки в ущерб психике и печени, однако считаю своим долгом предостеречь других людей, рассказав им, что со мной случилось.

Я больше не встречал Виталика, чему в нашем большом городе не стоит удивляться. Я искренне признателен этому человеку за то, что он единственный согласился тогда оказать мне помощь.

С дедом я помирился на следующий же день после этого инцидента. Отнележе я всегда имею с собой мобильный телефон с заряженным аккумулятором и достаточной суммой на счету. Ну и по ночным серпантинам больше не шляюсь.

Да хуйня все ваши крипи.
А вот завтра у школьных омежек будет очередной говновечер. Да-да, анон! Эта херня страшнее любой крипоты. То самое мерзкое чувство блядского смирения, когда ты снова идешь в школу... и жрешь это дерьмо в виде унылой реальности. И все надо... подготовиться к экзаменам... решить куда поступать... закрыть долги по учебе... подтянуть материал, за который ты когда-то получил тройбан и типа как бы сдал, а сам ничего не понял и не знаешь... ведь егэ сдавать... И кажется, что все это не твое, ты этого не хочешь и оно тебе не надо, но и идешь и делаешь, потому что ты сраный омежка...

Такое существование, анончик, покруче любой крипи :(

>>161642062
>>161642218
>>161642457
>>161642475
Хорошая стори, мне понравилась, читал взахлёб.

>>161643826
Анон, дружок, не будь бакой-нех, запости и своё