Одному мальчику как-то его дедушка рассказал, что по отражению в стекле можно много чего узнать про комнату, в которой находишся. Мальчик не понял. Дедушка стал объяснять:

- Ну вот пришел ты к кому-нибудь в гости. Подойди к окну. Попробуй увидеть отражение комнаты. Это сложно, особенно днем. Если ничего не видишь, то включи свет. И запомни, отражение комнаты надо увидеть в окне. Не в зеркале. Не в шкафу. Только в окне. Ну и когда увидишь отражение, найди что-нибудь странное. Может, что-то есть, чего на самом деле нет в комнате. Или наоборот: на самом деле есть, а в отражении нет.

А мальчик этот был немного туповат. Вот он и спрашивает у дедушки:

- Чего-то я не понимаю. Что есть? Чего нет?

- Ну, например, в комнате нет кошки. А в отражении она есть! Еще и черная! Это плохой знак - это значит, что в этой комнате недавно какое-то злодейство совершилось. Или наоборот - висит на стене картина, а в отражении ее нет. Или, тоже бывает, на стене висит не картина, а чья-нибудь фотография.

- И что это значит?

- Если это фотография покойника, то это значит, что этот покойник хочет поговорить с тобой.

- А что, если в отражении я увижу какого-нибудь живого человека, ну... учительницу нашу?

- Плохо будет. Учительница тайком пришла за твоей душой. Каждый раз, когда ты будешь плакать, она будет собирать твои слезы. Когда наберет их чайную ложку - плеснет слезы в огонь. И умрут тогда все твои родственники. Останешься ты один.

Мальчику стало реально страшно. Он сказал, что вообще никогда, ни за что не будет искать в окне отражение комнаты. Дедушка посмеялся и сказал: "Ничего... Поживем - увидим".

Глаза мальчика сами собой посмотрели на окно. За ним было темно, а в комнате светло. Поэтому отражение было очень хорошее. Все было в этом отражении, как полагается: сам он, дедушка, стены, дверь, шкаф, стол, кровать, мусор на полу и на столе, компьютер, сотовый телефон и другие мелочи. Только вот что-то не давало мальчику покоя. Скоро он заметил, что в отражении на столе среди барахла видна пачка сигарет, синяя такая. Мальчик посмотрел на стол - нет сигарет. Посмотрел в отражение - есть они. Так переводил глаза несколько раз. Дедушка заметил это, стал смеяться. Спросил:

- Увидел что?

- Сигареты.

- Ну вот. Так оно и есть. Это значит, что умрешь ты от них.

- Но я же не курю.

- Потом вырастешь, будешь курить, от курева и свалишься...

Мальчик лег спать в очень плохом настроении. Он решил, что никогда больше не будет смотреть в окно, ну и курить никогда не будет. На следующий день на улице мальчика останавливает алкаш и спрашивает:

- Э, пацан! Есть курить?

- Нет. Я не курю и никогда не буду.

Алкаша очень разозлили эти слова. Он кинул в мальчика пустой бутылкой. Она попала мальчику в голову и убила его.

>>178909680 (OP)
> пик 3 кб
Нахуя ты все так сжимаешь?

Что заставило нас с Максом переться в тот вечер в заброшенную больницу на окраине города, одному чёрту ведомо. В тот злополучный день Максу удалось стянуть у старой карги, приходящейся ему по недоразумению бабкой, её заначку. Эта выжившая из ума беззубая верблюдица копила, видите ли, «на гроб». Макс был отличный парень, а так как я — его лучший друг, то своим трофеем он по-братски поделился со мной.

Начали мы с пива. В захарканном, заваленном собачьим и человечьим калом «Парке победителей», сидя на раздолбанной скамейке, мы прихлёбывали блаженный напиток, разглядывали проходящих мимо бабёнок и строили планы на вечер. Погода в тот день была на редкость пакостная. Вовсю светило окаянное солнце, и жара стояла, как в крематории. Всё это привело к тому, что нас слегка развезло. Пиво закончилось, и нас потянуло достать чего-нибудь покрепче.

По дороге в ближайший магазин Макс ржал так громко, представляя себе обнаружившую пропажу своих деньжат бабку, что встречные в панике шарахались от нас. Взяв в магазине «флакон» и какой-то поганой жратвы в консервной банке, мы без долгих раздумий поехали в мою скромную обитель, так как пить водку на улице — дрянное пижонство.

Предаваясь низкому греху пьянства в моей берлоге, мы и не заметили, как время стало клониться к вечеру. Надо было что-то предпринимать для продолжения развлечений. Отдыхающий на моём старом добром диване Макс подал мысль, что неплохо-де было бы поймать каких-нибудь подруг на ночь. На моё замечание, что вместе с подругами можно поймать и ещё что-нибудь, он только раздражённо махнул рукой и заявил, что намерен веселиться по полной программе. Видимо, конфискованные у бабки деньги придали ему уверенности в себе, а выпитое как следует тюкнуло в голову, и он возомнил себя прожигающим жизнь весёлым миллионером. А вообще, мне на это было наплевать. Я и сам не дурак повеселиться, соблюдая, впрочем, осторожность.

Когда Макс и я, слегка пошатываясь, вышли на улицу, мы оба как раз находились в той кондиции, когда душа требует приключений, любви и подвигов. Заходящее багровое солнце слеповато освещало кривую улочку, усаженную покоцанными, безобразными деревьями. Кроны этих странных деревьев были похожи на головы, которые обкорнал пьяный парикмахер.

Найти «подруг» на сей раз оказалось проще, чем я ожидал. Две какие-то дуры из тех, что обожают шляться по вечерам в поисках приключений на свои безмозглые головёнки, привлечённые возможностью халявной выпивки и дешёвых ласк, составили нам с Максом компанию. Как их звали, я уже не помню. Одну, кажется, Юля, а другую — то ли Жанна, то ли Оксана.

Старая заброшенная больница располагалась на самой городской окраине, за полуобезлюдевшими, допотопными «пролетарскими» кварталами. Ещё с самого детства я слышал об этой больнице столько разных историй, что их хватило бы на средней толщины дрянную книженцию — из тех, которые всякие засранцы любят полистать, дабы пощекотать нервы. То там якобы находили отрезанные человеческие уши, то кишки, то ещё какую-нибудь «расчленёнку». Теперь, по слухам, заброшенная больница превратилась в убежище «деклассированного элемента» и в место сходок подростковых банд.

Я сейчас уже не помню, кто первый из нас с Максом предложил отправиться в это колоритное местечко. Наши подруги, с которыми мы к тому времени успели распить пару бутылок какой-то дешёвой отравы, с идиотским хихиканьем оценили идею прогулки на окраину.

Когда мы очутились под больничной оградой, солнце уже почти село. Но это нас совсем не смутило… Наоборот, всё вокруг казалось до глупого романтичным, как выразился бы какой-нибудь горе-писака, — «преисполненным волшебных тайн». Так, во всяком случае, казалось мне. Макса уже достаточно развозюкало. Он завывал и блеял какую-то похабщину, то и дело лапая девиц и рискуя обжечься их сигаретками.

Старое, местами обрушенное, местами слегка обгорелое здание главного корпуса, окружённое непроходимым полумёртвым кустарником, встретило нас равнодушной тишиной. Заваленная грязью, столетней листвой и прочим мусором асфальтовая дорожка вела от ржавых ворот к ободранному высокому крыльцу с выломанными дверями, наполовину рухнувшим козырьком и дурацкими бетонными шарами по краям лестницы. Эти шары почему-то произвели особое впечатление на Макса, и он с радостным рёвом кинулся сдвигать их с мест, возмущаясь, что никто ему не помогает. Наконец, девчонкам удалось отвлечь перепачканного Макса от его работы, и мы вошли в больницу.

Больница, как я уже говорил, была очень старая и очень большая. За четырёхэтажным главным корпусом располагались другие корпуса и ещё какие-то непонятные больничные постройки, утопавшие в зарослях клёнов, карагачей и прочей неопрятной городской флоры. Пробраться через эти джунгли, не лишившись части одежды и волос, было просто невозможно.

Выкрикивая пьяные глупости типа «Фредди Крюгер, ау!», или «а вот и зомби!», мы недолго бродили по тёмным пыльным коридорам. Вскоре мы с удобством расположились в бывшей операционной на третьем этаже. Помню, какое-то дурное предчувствие кольнуло меня тогда в левый бок. Я не обратил на это внимания. Как выяснилось потом, напрасно.

Уютно расположившись за поломанным операционным столом, на котором, надо надеяться, немало несчастных испустило дух под ножом мясника-хирурга, мы приступили к пиру. Наступившую темноту разгонял свет изготовленных на месте четырёх импровизированных факелов. Макс, по обыкновению, вовсю нёс какую-то бессвязную ерунду. Помнится, он обещал пристукнуть свою бабку.

…Совсем не помню, откуда он взялся. Я не видел и не слышал, откуда он пришёл. Удивительно только, что его присутствие я принял как что-то само собой разумеющееся. Да, он просто сидел рядом с нами — высокий, худощавый, в медицинском халате, заляпанном буро-зелёными пятнами. Я помню, что мне бросился в глаза длинный изломанный шрам, пересекающий пепельное лицо сверху донизу, от лба до подбородка — через нос. В свете факелов его глаза, как бы затянутые плёнкой, временами мерцали, словно ёлочные лампочки. Он сидел среди нас, ничего не говоря, ничего не делая… Оглохший и ослепший вконец Макс всё что-то спрашивал у него, девицы болтали наперебой. Голова у меня гудела, как трансформаторная будка, перед зрачками плыли клочья какого-то тумана. Вспоминаю, что перед тем как вырубиться, я поймал на себе взгляд затянутых плёнкой, по-змеиному немигающих глаз…

Очнулся я от странного, весьма гадкого звука — будто кто-то размеренно и чинно стучал по пустой кастрюле. Кроме меня, в операционной никого не было. Макс, девки и тот таинственный тип, если только он не был плодом пьяного воображения, куда-то исчезли. На память о них остались одни пустые бутылки и догорающие вонючие факелы. Преодолев земное тяготение, я поднялся с ветхого стула и направился к выходу. О том, что произошло дальше, я вспоминаю с таким ужасом, какой мало кому знаком. Я никогда не баловался наркотой, и потому то, что я тогда пережил, нельзя объяснить галлюцинацией. Психика у меня, во всяком случае до того дня, была крепкой. С похмелья я видениями не страдал.

Два месяца назад я сидел на крыше с твёрдым намерением свести счёты с жизнью. Девушка, с которой мы были вместе три года, ушла от меня. Последние полгода она мне изменяла. Хуже того, я мог от неё заразиться чем-нибудь нехорошим. Я сидел без работы, а того, что я откладывал, едва хватило бы на следующую неделю. Чтобы стало совсем хорошо, почти все друзья разъехались, а моя родня до сих пор злилась, что я решил работать, а не получать высшее образование.

Так что особенных причин дёргаться дальше я не видел. Сидел на краю крыши, болтал ногами на высоте четырнадцати этажей, а в ногах был этот задорный самоубийственный зуд, который можно ощутить, стоя на краю обрыва. Было холодно, по улице внизу время от времени катались машины… На секунду я занервничал, не грохнусь ли на чью-то машину, превратив при этом трагическое самоубийство в поступок мудака. Я посмеялся над тем, как глупо было об этом думать, и услышал за спиной мужской голос.

- Ты чё тут делаешь?

Я обернулся, едва удержав равновесие. За мной стоял этот здоровяк в голубом костюме и курил сигарету. Брюнет, лицо очень бледное… Когда поднимался, я его не видел, и не помню, чтобы дверь открывалась или закрывалась… но опять же, я тогда не об этом думал. Он вытянул в мою сторону руку и спросил: - Прыгать собираешься, или как?

- Ну… я это… да, наверное. А вы… вы коп или что-то вроде? - Спрашивать было глупо, но у него был такой властный вид, который у меня вечно ассоциируется с полицией. Только под арест мне и не хватало.

Он усмехнулся и сделал глубокую затяжку. - Не-а, просто видом любуюсь. Жить незачем, нет ради кого стараться?

Я вздохнул и вкратце обрисовал ему ситуацию. От того, что я поделился своей бедой, стало полегче, но самооценка упала ещё ниже.

Он посмеялся в ответ. Скорее даже кашлянул, но для ситуации это совсем не подходило. Он подкурил новую сигарету от окурка и кивнул мне.

- Парнишка, дела и вправду плохи… но давай так договоримся. Ты прыгаешь, избавляешься от всех этих бед. А я сейчас докурю и пойду вниз, подожду, пока ты не шмякнешься. Буду на месте первым, вытащу твой бумажник и в паспорте гляну, кто ты у нас есть. Потом ломану пароль от твоих соцсетей и прочей херни и найду всех, кто тебя любит или раньше любил, сначала их помучаю, а потом убью

Я просто смотрел, думая, не привиделось ли мне всё это. Даже не говорил, просто глядел на этого психа.

- Выкраду кого-нибудь из дома и буду пытать его или её в лесу, потом суну нож в брюхо, а тело достанется волкам. Ещё кого-нибудь застрелю в автомобиле, пусть катится в кювет и соображает, что это у него лёгкие вдруг перестали работать. Зарублю твоих близких, одноклассников и всех друзей, бывших и нынешних. - Он даже голос не повысил, говорил спокойным голосом, словно сообщал, который сейчас час.

-Д-да ты вообще чего? Так же… так нельзя, псих чёртов! - Меня трясло, и холод был СОВЕРШЕННО ни при чём. Этот мужик… я его совсем не знал, так что было возможно… Это было вообще из ряда вон, но у него словно.. была странная аура. Я смотрел на него, и у меня даже мысли не было, что он мог соврать.

- Тебе-то что за дело? Ты сдохнешь. На остальной мир тебе официально насрать, так что не ной о том, что будет после. - Он так и смотрел на меня, без каких-либо эмоций.

Я слетел с катушек. Запрыгнул на крышу и со всех ног полетел в квартиру. Вызвал полицию, сказал, что какой-то мужик на крыше угрожал мне убийством. Когда они приехали, его уже не было. В доме его никто не знал, я его раньше не видел, и после того случая тоже не видел. В итоге умудрился ничего не подцепить и устроиться на работу (пусть и паршивую) в местной закусочной. Квартиру пришлось снять сильно поскромнее. Насчёт девушки пока не успокоился, но всё пройдёт со временем.

Временами я мысленно возвращаюсь к той ночи. Это было так странно, даже не знаю, удастся ли когда-нибудь забыть. Не знаю, врал ли он, но что-то говорит мне, что не врал. На экране это выглядит так глупо, но вы бы его видели… вы бы его слышали… и у вас бы не возникло вопросов. Каким же психом надо быть, чтобы спасти человека от самоубийства, угрожая ему таким, что он боится уйти из жизни без присмотра. Каждый раз, когда читаю в новостях про нераскрытое убийство, вспоминаю тот случай.

Меня иногда спрашивают, что произошло той ночью. В ответ я говорю, что дьявол спас мне жизнь.

Бля, че с двачем? Никто в криппи-тред не постит!

кусь!!!

kripota

КУСЬ

Страшна и грустна