Он говорил простыми предложения, куцыми восклицаниями и с большими паузами, силясь подобрать самые высокопарные слова.

“Я шёл по Первомайской, выкуривая сигарету за сигаретой: было так паршиво на душе, так тоскливо. Бездумно гулял по мраку, ничего не страшась. Гулял долго, даже не помню, как оказался в сквере. Я сидел на лавке, а напротив меня --- девушка. Красивая, милая! Поначалу она и не замечала меня вовсе, потом подошла и попросила сигарету. Дал закурить --- она закашляла, я же крепкие курю. Не знаю, почему, но я вдруг засмеялся. Смутился, но она тоже засмеялась. Звонко так. Завязался разговор, который и на бумаге-то не передашь! Как в итальянской опере: звуки дополняют значения слов… Она из Питера, приехала, чтобы проведать сестру. Сестра заболела. Она теперь одна. Мы много с ней говорили: в начале о мелочах и глупостях, но постепенно перешли на более серьезные и вечные темы. Говорили о жизни и о счастье. О боли и горе. Мне кажется, она несчастна. Как я… Странно всё это: будто вещи все и дела вели к тому, чтобы я её встретил. Я дал ей телефон: она обещала позвонить. ЧуднО! Все так чуднО. Будто бы все несчастья были только авансом за эту встречу. Плевать на всё, что было: оно не омрачило ничего в том сквере.”.

Женя с трудом закончил свой рассказ и с некоторой улыбкой глядел на нас. В этот момент я особенно отчетливо отметил безумный блеск его глаз.
-- Чушь это всё, милый мой. Ты перепил, вот и чудится тебе ДЕВУШКА посреди ночного Долгопрудного.
Женя ничуть не смутился.
-- Поверь мне всё так и было.
-- Ну, а коли было, так расскажи всё задом наперед.
-- Что?
-- Ложь сложно повторить задом наперед.
Евгений рассказал вновь то, что так задело его душу.
-- А где она живет?
-- Четвертый дом, вроде.

“Ладно, чёрт с тобой!” --- я вынес вердикт и пошёл спать. Очень уж тяжелая ночь была.
*
Утром староста вышел прогуляться. Пройдя километр, он остановился и присмотрелся: “Да, так я и знал”. На Н-ской улице не было четных домов: там раньше жили строители железной дороги, но потом их бараки быстро снесли.

к Гале Б.
I
Я стою в актовом зале перед учителями, родителями и всем 11м классом. Я
медалист, поэтому мне поручили произнести речь. Волнуюсь, но артикуляция
безупречна, поскольку мама заставила десять раз отрепетировать перед зеркалом.
Она слушала, крахмаля воротник белой рубашки: её сын должен быть одет безукоризненно.
Шесть минут десять секунд проникновенно вещаю о будущем, об ошибках, о
возможностях и, наконец, кончаю восточной мудростью, впрочем, довольно
смазливой. Зал заливается в аплодисментах, мама искренне радуется, хотя она эту
речь и написала. Директор пожимает руку, математик товарищески кивает. Для всех я славный парень. Славный, знающий себе меру и дело, в котором он неукоснительно идёт к успеху. Учителя, конечно, не знают, кто это дело выбрал, кто вдалбливал мне математические теоремы. Не знают они, безусловно, сколько сил и времени приложила худая, бледная женщина во втором ряду. Мать умела держать в ежовых рукавицах, добиваясь своего маленькими, но точными толчками.
Четыре года учился в математическом классе, будучи добрым малым, бесталанным, но способным к усердном труду. Звёзд с неба не хватал, но являлся мерилом всего, поскольку был серединой (по Дао “срединность”). Я ничему не сопротивлялся,
ибо другой жизни не знал, а текущая меня полностью устраивала. Не было
никакой страсти и никакого желания, поэтому покладисто позволял потокам
направлять мой кораблик. А потоки эти представляла едино моя мать, по той причине, что ей были подвластны все сферы моей жизни, которых, кстати, было не так много. Школу выбрала мама, перед ней же я еженедельно отчитывался. Мама отдала меня в музыкальную школу, где я учился классической гитаре: арпеджио, гаммы, этюды Сеговии. Вещь довольно скучная и ,как я узнал позже, на районе и среди компании не котирующаяся. Она контролировала мою библиотеку, скрупулёзно выбирая книги для чтения, а после обязательно проводила обсуждение , также она настойчиво рекомендовала мне писать заметки на полях. Учёба, книги и скучная гитара. Больше ничего в моей жизни примечательного не было.
Перемены начинаются с малого:в десятом классе во мне начало расти безмолвное
любопытство. Выразилось оно в том, что я поехал в Питер вместе классом, чего мама, ясное дело, не одобряла.
-- Сынок, ты же прекрасно понимаешь, что они там делают в этих поездках! Лезут в
бутылку, вот что!
-- Мама, я силён духом и не позволю змию меня совратить. К тому же я всегда
хотел погулять по городу, который описывал Достоевский.
-- Хорошо, милый, только будь благоразумным.
Вот уже мы гуляем по Питеру, много чего видели, но для меня главное событие
должно было произойти ночью. Я покинул номер и бродил по коридору,
прислушиваясь ко всему: точно знал, что где-нибудь они веселятся. Вот и
комната. Старосты, конечно. Кого же ещё? Вошёл без стука, смело и даже немного
нахально.
-- Чего надо?
-- С вами вот хочу потусоваться.
-- Слышали, наш-то мальчик золотой хочет "потусить".
(Смех и гогот)
Гляжу --- альфач уже собрался огласить всеобщий приговор, увы, неприятный для меня:прогнать лоха!
Но я подловил верный момент и достал из-за пазухи водку и ром. Что говорить, я в
алкоголе не разбираюсь и по сей день. А те бутылки мне достались дорого: пришлось врать и связываться со знакомым из старой школы. Водку я нарочно просил взять дорогую, а ром самый помпезный.
-- О! - одобрительно заключил альфач и жестом позволил мне войти.
Старый товарищ Макс меня не подвёл.
-- Новенький --- готовенький.
Мне налили на три пальца смеси, которую я опознать не смог. Вкус у неё был
пряный, сладкий и самую малость горький. Он, довольно приятный,
продержался,однако, недолго: сразу же почувствовал, как жидкость обжигает
горло, будто растекаясь по всему телу. Через минут пять мною овладела приятная
слабость и раскованность. Удовольствие, которые стоило цены алкоголя и надбавки
дураку Максу! Я закашлял, двинулся к окну --- Желтый город заиграл совершенно
другими красками.
-- А что, Гриха, слышали, на гитаре лабаешь. Уважишь?
-- Ну, да, да, с удовольствием.
Дали мне гитару со стертым грифом около первых трёх ладов, я быстро подстроил
на слух и начал играть романс Гомеса. Нервничал и спешил, потому
очарование романса испарилось, вместо этого на компанию сыпались звонкие
вздохи плохой гитары. Тем не менее исполнение произвело эффект ошеломительный, потому что никто такого не ожидал. Я кончил в полной тишине.
-- Ух, Грихан, умеешь, конечно. Ты давно гитарист?
-- Лет семь.
-- Знатно играешь! Ещё чего сыграешь?
Сыграл "Воспоминания о России" Сора, но результат был противоположным: мажор перебил посередине, (где была пауза, которую я выразительно держал)
-- А “батарейку” умеешь?
-- Чего? Нет, наверное.
-- Ну, дай я сыграю.
Гордость моя была задета неимоверно (я пил, а она всё воспалялась), но как
только они начали петь, вмиг чувство горделивости выдохлось. И мне тоже
хотелось петь. Я подпевал. И было мне радостно, как никогда.
Через некоторое время мы порядочно напились, придумывая разные предлоги в виде игры ёрш, бутылочки, "я никогда не".
Началась часть, которую я по сей день называю кульминацией любой пьянки:
разговоры по душам. Как там у Лермонтова? <..>один из тех разговоров, которые
на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить:
значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.
А может, я просто был чрезмерно пьян. Во всяком случае, говорил мало, больше
слушал, жадно поглощая истории чужих жизней. К их чести, они были замечательными рассказчиками и, кто бы подумал, неплохими ораторами. Сталкивались взгляды на жизнь, системы моральных ценностей.
-- А я тебе, бл, говорю, люди по своей сути говно. Поди поищи хотя бы одного,
не пи*абола. Днём с огнём, как грит-ся.
-- Да ты так говоришь только потому, что мало на своём пути встречал Людей. А
что есть окружающие люди, если не отражение тебя самого? Не любишь себя, не
уважаешь --- вот и водишься с отребьем.
-- Врёшь! Я много, с кем общался, ко всем был мил и покладист, но меня лишь
поносили и предавали. Я к ним, понимаешь, открытой душой, с поиском смысла и
вечного счастья.
-- А с чего, братан, ты порешил, что они обязательно найдутся в ком-то другом, а не в тебе самом?
В спор подключились другие. Кажется, словесная борьба ни к чему не привела, но я был поражён пестрой палитрой человеческих чувств и мыслей. В голове сразу подбирались аналогичные ситуации из классической литературы --- она сразу стала более живой и близкой. Утром зверски болела голова, но я принял аспирин и всеми силами пытался записать впечатления от вчерашнего вечера.
Выходка моя осталась никем незамеченной: мама ни о чем не подозревала,
одноклассники только изредка со мной здоровались, помня дорогой ром и романс. Большие перемены произошли во мне. Вначале были неясные, бесформенные мечты. Потом появилась идея, после которой всё обрело плоть и смысл.

II
Итак, у меня появилась идея избавиться от власти мамы, обрести свободу действий, начать дышать полной грудью. Я был неглуп, поэтому прекрасно понимал, что покуда живу у неё дома, ем на её деньги, существуют очевидные рычаги давления. Да и брыкаться в конце года, когда ЕГЭ на носу, не имело смысла. Мне нужны были хорошие результаты экзаменов: я всё ещё собирался поступить в ВУЗ, но только не на ММ, а в Физтех. Каждый день я убегал от постоянной рутины и скуки в недалекое будущее, где обладаю свободой, и идея полностью воплотилась. В недалеком будущем я живу в общаге, занимаюсь физикой, я альфач и общаюсь с тем, кем хочу. А! Ещё и играю в КВН: всегда находил в себе наклонности к ироничным шуткам.
Для поступления на Физтех особенно требовалась физика, из которой я владел только началом механики. Приходилось заниматься ночью по два-три часа, чтобы выйти на предуниверситетский уровень. Недосыпание никто не замечал: утром обязательно была пробежка, вечером -- турник.
И вот я стою в актовом зале, произношу речь. Никто ни о чём не знает, даже
смешно становится, когда школу называют второй семьёй.
Мне удалось убедить маму, в состоянии отдать документы на ММ. Им я
отдал только копию, а оригинал повёз в Долгопрудный. Разговор с мамой
откладывал до последнего.
-- Гриша, милый, не забыл ли ты отдать оригинал на ММ?
-- Нет, не забыл.
-- Так чего же ты ждёшь?
-- А я не пойду на ММ! Это мой выбор, моё свободное решение.
-- Как же так? Что за глупости?! Ты все четыре года только и готовился к
поступлению туда. И позволить мелочному чувству всё испортить?
Ты, наверно, волнуешься. Милый, не бойся этих умников из Всероса, 57, они обычно перегорают на первом-втором курсе. А ты тихоходная
ладья, которая дойдёт до места непременно.
-- Какого места?
-- Как же? Ты всегда мечтал стать математиком!
-- Неверно! Это ты мечтала! Это ты упустила свой шанс, выбрав личную жизнь
вместо карьеры. Где же мой папаня теперь?
(Она проглотила эту едкую фразу, с трудом, но проглотила)
-- Неважно! И куда же ты собрался?
-- На Физтех!
-- О! Да будет тебе известно, что этот ВУЗ активно работал на оборонную
промышленность во времена СССР. Таких, как ты там не любят. А если и примут, то
не пропустят дальше. Посмотрят на пятую графу!
-- Глупости всё это. Я, считай, уже поступил.
-- Но приказа нет. Дело твоё потеряют. Пиши “пропало”!
Много чего мы сказали тогда. Больше даже того, что накопилось. Оглядываясь
назад, с горестью скажу, что много хамил и иронизировал. Но тогда внутренне
ликовал: идея победила, я почти освободился. Деньги у меня были, поскольку я
успел скопить некоторую сумму, откладывая с завтраков, и ещё я немного работал
копирайтером: писал рекламные тексты за деньги. С досадой отмечу, что уже на
следующий день я чувствовал мразотно, но себе в оправдание ставил
идею. Мол, она у меня есть, следовательно, не такое-то я и ничтожество.
Дело было сделано. Я порвал со всем ненавистным мне мирком: с мамой, с
одноклассниками-снобами (они-то и поступили на ММ), со скучной жизнью на цепи.
Через неделю перебрался в Долгопрудный.

III
С мамой не разговаривал четыре месяца. Она позвонила сама:
-- Привет, сынок. Я очень волновалась.
-- Привет, мама. Всё у меня хорошо.
-- Я рада. Ты молодец. Подруг поспрашивала: говорят, физтех очень хороший
ВУЗ. Сложный правда. Но интересный, говорят.
-- Знаю.
-- Гриша, ты прости меня. Я же хотела, чтобы ты счастливым был.
(помолчали)
-- Я узнала в стипендиальном отделе номер твоей карточки. Перечислила немного
денег. Ты не голодаешь? Вот рецепт "ленивого мяса". Запиши. Очень дешево
выходит.
Разумеется, я соврал о своём положении: оно было плачевным, но обо всё по
порядку. По приезде я сразу достал гитару и стал заучивать "батарейку", ДДТ,
Сплина. Шаблоны боя были простыми. Потом познакомился со старшекурами, приметив авторитета. Ночь провёл, слушая их байки о сдаче экзамена.

А дальше … Закрутило, перемололо. Что?
Посвят, пьяный угар, коллоквиум, ночные подготовки, семестровая работа,
дошираки, катаю матан, коменда заходила, обещала выселить; кричалки у другой общаги, лаба не сошлась, лабник не понимает, я не буду исследователем, 7 недель общефиза за одни выходные.
Я много пил. Когда хотел: днем или вечером.

Просыпаюсь с дурной, чугунной головой. В фильтре нет воды --- скверно. Меня разбудил человек из Выхина, когда зашел. Впрочем, вины его нет никакой: сон последнее время стал слишком нервным и прерывистым. Если он пришел, то сейчас, должно быть, конец первой пары.
-- Думал, ты на дискране - сказал человек из Выхина.
-- Сколько до него?
-- Минуты три.
-- Я не пойду.
Человек из Выхина был крайне деликатным, молчаливым, но в то же время чутким.
Его проницательности не было предела (я это только потом осознал). Голова болела
страшно, сухость во рту, чертова LED лампа светила, как тысяча звезд светили бы,
сразу после зарплаты. Я сплю на втором ярусе кровати; под матрасом, клянусь,
дверца из-под огромного шкафа, только по недоразумению вселенной занимающая горизонтальное положение. Дверца закреплена 13 полосками изоленты и обещала ушиб каждый раз, когда я хотел спуститься вниз. Сегодня просто упал.
Тем временем человек из Выхина успел поесть гречку и достать учебники, чтобы
начать ботать. С минуту я смотрел на него, мы встретились взглядами. Он повернулся и сразу угадал моё желание:
-- У меня в шкафчике. Открывалка в третьем ящике снизу.
-- Спасибо.
Буквально одним шагом я пересек комнату, очутившись у шкафа. Достал заветную
коричневую бутылку. Открыл, доковылял к своему углу. Казалось
бы... ПЕЙ! Но нет... Знакомое чувство меня сковывало, давило. Стыд ли... Я
взвешивал это чувство долго, потому не заметил, как на меня смотрел человек из Выхина. Внезапно он отложил матан, достал бутылку и присоединился ко мне. Мы начали пить.
Разговор начался с моей неудачной попытки заговорить:
-- Тян не нужны! Хе-хе.
-- Верно, тян не нужны. Тебе нужна она.
-- Кто она?
-- Кажется, ты смотришь каждый вечер ее инстаграмм.
Я помолчал, осмысливая его слова. Человек из Выхина сменил тему:
-- Чем отличается человек пьющий от алкоголика?
-- Социальным статусом? Хе-хе.
-- Хм, возможно. Я другое хотел сказать. Пьющий знает, что, правильно выпив, он
получит радость. Алкоголик помнит, что радость была. И выпивает в ожидании ее. А
ее нет. И он выпивает еще. И еще, и еще. Нету! Клиника, ледяные руки врачей,
онанизм, сифилис, смерть.
Я решил вернуть инициативу себе, отшутившись:
-- Староста, да? Тот еще сноб и муак! Как думаешь?
-- Не знаю. Помнится, три недели назад ты ходил к нему за помощью в матане.
-- Да! Верно, ходил. Но тут ведь что: он, как я спрашивать стал, такое лицо
сделал гадкое, надменное -- хоть в той же комнате и вешайся. Или травись! Его
чайком с травами. Знаешь, что-то я не верю, что там ромашка...
-- А ты в следующий раз не отказывайся, говорят, она от излишней гордости
помогает.
Три оплеухи человека из Выхина подействовали отрезвляюще. Всё мне стало понятным: каждая деталь, каждый неправильный шаг, каждый самообман. Я резко встал.
-- Ты куда?
-- На дискран. Скажу, что опоздал.
*
После пары я поспешил подойти к (имя героини), застал её у двери.
-- Послушай ...
Я и не договорил, поскольку взглянул ей в лицо: она лучезарно улыбалась. Не
помню, когда мне последний раз улыбались, были рады... Искупаться бы в лучах
этой улыбку: она грела душу, она развеяла мою робость.
... дай, пожалуйста, твой конспект по дискрану.
-- Конечно. Вот. А задание тебе дать?
-- Нет, я сам попытаюсь разобраться.

>>147274172 (OP)
Почти всё, что я читаю и слышу о Физтехе, подано под похожим соусом: посиделки у НК, задушевные разговоры за бутылкой, ежедневные превозмогания учёбы и пр. Такое ощущение, что я в каком-то другом Физтехе всё это время учился, на его лицевой стороне, так сказать. С учёбой вообще никаких проблем не было (видимо, потому, что не было физики почти), но не было и интересных людей, все какие-то однобокие и одинаковые, лишь пара откровенных фриков и эпатажных персон, да ещё несколько старых, ещё со школы, знакомых.

И да,
>Я знал, что он боится, поэтому держит ключи в кулаке: это опасный город, преступный.
Долгопа хоть и мрачная, но не преступная точно.

>>147275397
>видимо, потому, что не было физики почти
Это действительно не тот физтех был, бро