Не могу я молиться у безмолвного храма,
Здесь мольбы мои стынут:
Еще храм их не рухнул, еще высится прямо,
Но он Богом покинут.

Проснется Мир на лире мира,
Венок оденет Ниобей, -
Друг, молодой луной вампира
Себя собою не убей.
Волнуй толпу, зови к волне,
Качай качель, качель экстазы, -
Сверкнут рубины и топазы,
Как привиденья в лунном льне.

Семь пожаров Геенны, что прошел я при жизни,
Пусть найду и в могиле,
Лишь бы худшей из пыток — вашим плачем на тризне
Вы меня не казнили.

Живому факелу придется отгореть,
Застынет ярый воск, иссякнет дух смоленый,
Беспечную волну проглотит вал соленый,
Палитре красочной придется посереть.

О, ветер с ветвей золотисто-зелёных, - какую ты песню несёшь?
Но что мне все песни, коль петь не хочу я - зачем ты поёшь?

А жизнь в самом сердце жаркого лета по-прежнему сладостна мне,
Но сердце моё - одинокий охотник на одиноком холме.

Мушиные рои на их нектар спешат -
Вот пагуба цариц величественной флоры!
Борей и Аквилон вредить им также скоры:
Дыханием своим цветник опустошат.

Лох тот, кто сказал пох
Когда на митинг пустобрех
Его позвал и застонал
Будто жопу себе взорвал

Прочь, бляди! взлезшия на Пинд,
Прочь удались, любовник Дафны!
Чей хуй невозмутимо спит,
Покуда не вздрочен бесславный.
Приап! к тебе я днесь воззвал:
Твой шмат тьмам пизд вельми удал
Низверг бурливый ток заебин.
Дай силы мне, вдохни в мой уд
Весь жар, всю пылкость твоих муд,
Да прянет твоему подобен!

>>149652046

Митинг - бездействия импульс -
Бездействием канет в пыли пряный слух.
Твой анус, пизда и отчизна -
Не кликнут нас трезвостью слуг.

Да, Меланхолии горят лампады
Пред алтарем во храме Наслаждений, -
Увидеть их способен только тот,
Чей несравненно утонченный гений
Могучей Радости вкусит услады:
И во владенья скорби перейдет.

Да, все — достойный муле и жалкие уроды,
Плодящие глупцов, не нужных никому.
А те, едва пришли, уже спешат во тьму.
Рожденье, муки, смерть — вот все, что из природы
Усвоил человек.

Внизу пылятся траурные дроги.
Дверь заколочена; ну что ж, пора!
Гроб с руганью выносят со двора,
едва не уронив среди дороги.

Меня раздел его огнем пылавший взгляд,
Броню одежд сломив, как латы - мощной дланью;
Его глаза моим, растерянным, сулят
И жар мужской любви, и похоть обезьянью.

Но черномазый - рядом с ней: копытом
Размозжено полчерепа, а пальцы
Его дерьмом заляпанной ноги
Запущены ей в розовое ухо.

Газелью наготу к себе прижала грубо,
Слонихой на спину упала и лежит,
Любуется собой, смеется белозубо
Закланнице, чья плоть испуганно дрожит.

И ветер ледяной струит свой хриплый стон
Сквозь ветви – зябкие, как чёрные скелеты;
Квартал отверженных плывёт, как галеон,
Под небом мерзостного цвета.

Я, замкнутый в квадрат со скучными углами,
Под белой простыней, как длинный, потный труп
С уставленными в мрак незрячими глазами,
Когда тяжелый мозг надменен, прям и туп,
Как древний фараон священными ночами,

Я взвешиваю мир. Сходя с ума, в постели,
Я чую сладостно, как в мраке и тиши
Мышленья мерные и чёрные качели,
Как виселица в тьме, качают Божьи цели
И ужас вскрикнувшей и смолкнувшей души.

Я шла войною на владык вселенной,
И к ним ни жизнь, ни власть не возвратится.
Погиб Приам и град его священный,
Разрушены и башни и бойницы.
А Ганнибал, воитель темнолицый?
Моим веленьем стал он славным мужем,
Мной ниспровергнут и обезоружен!

У нищей матери сосала грудь она,
А та всегда была до мерзости пьяна.
Младенец с кровью пил отравленное млеко
В халупе, где лишь грязь и холодно от века.

Напишите что-нибудь.

>>149652878
Это вам —
упитанные баритоны —
от Адама
до наших лет,
потрясающие театрами именуемые притоны
ариями Ромеов и Джульетт.

Это вам —
пентры,
раздобревшие как кони,
жрущая и ржущая России краса,
прячущаяся мастерскими,
по-старому драконя
цветочки и телеса.
Это вам —
прикрывшиеся листиками мистики,
лбы морщинками изрыв —
футуристики,
имажинистики,
акмеистики,
запутавшиеся в паутине рифм.
Это вам —
на растрепанные сменившим
гладкие причёски,
на лапти — лак,
пролеткультцы,
кладущие заплатки
на вылинявший пушкинский фрак.
Это вам —
пляшущие, в дуду дующие,
и открыто предающиеся,
и грешащие тайком,
рисующие себе грядущее
огромным академическим пайком.
Вам говорю
я —
гениален я или не гениален,
бросивший безделушки
и работающий в Росте,
говорю вам —
пока вас прикладами не прогнали:
Бросьте!

Бросьте!
Забудьте,
плюньте
и на рифмы,
и на арии,
и на розовый куст,
и на прочие мелехлюндии
из арсеналов искусств.
Кому это интересно,
что — «Ах, вот бедненький!
Как он любил
и каким он был несчастным…»?
Мастера,
а не длинноволосые проповедники
нужны сейчас нам.
Слушайте!
Паровозы стонут,
дует в щели и в пол:
«Дайте уголь с Дону!
Слесарей,
механиков в депо!»

У каждой реки на истоке,
лежа с дырой в боку,
пароходы провыли доки:
«Дайте нефть из Баку!»
Пока канителим, спорим,
смысл сокровенный ища:
«Дайте нам новые формы!» —
несётся вопль по вещам.

Нет дураков,
ждя, что выйдет из уст его,
стоять перед «маэстрами» толпой разинь.

Товарищи,
дайте новое искусство —
такое,
чтобы выволочь республику из грязи.

>>149652225

Тонкие параллели улавливаются в аллегорических словоформах, взять хотя бы:

Твой анус, пизда и отчизна -
Не кликнут нас трезвостью слуг.

Что автор хотел сказать этим? Возможно, он имел в виду социальный договор, на котором стоит Королевство из произведений Томаса; возможно, он имеет в виду трезвость инстинктов, которые выражают иерархию - единственный рычаг, нейтрализующий агрессию, вгоняя ее в рамки территориального распределения. Трезвость слуг, подвластных рациональному человеку, не так ли?

Также мое внимание завоевала вот такая строфа:

Митинг - бездействия импульс -
Бездействием канет в пыли пряный слух.

Мы не боремся за жизнь, данную нам в ощущениях, поскольку она и так принадлежит нам. Митинг, вызванный коррупцией, несет в себе отравленное зерно коррупции, прорастающее в головах романтиков с пряным слухом, которые подобно пчелам летят на все сладкое - это ли хотел сказать автор? Есть ли тут намек на политическую рокировку, когда пчелы, завоевавшие правительственные места, своими силами соорудят себе улей из того, против чего они боролись?

К сожалению, мы можем читать лишь между строк. Наследие этого несомненно великого поэта, написавшего те дивные строки, подлежит суду времени, а нам остается терпеливо ожидать вердикт.

>>149653459

Бесплоднее камней рассохшейся пустыни,
Глухим отчаяньем зажатые в тиски,
Вы — жалкие рабы бесчувственной гордыни,
С рожденья попранной свободы должники.

Ваш ум бездействует, увязнув в мерзкой тине
Порочных помыслов и суетной тоски;
Забыв о вечности, душа бежит святыни,
Рождая гибели несчётные ростки.

Но, мнится, близок день, когда у груды злата,
Ступив беспомощно перед лицом расплаты
В ту область, где царят безумие и страх,

Не в силах вынести бездушного сомненья,
Не зная радости, не веруя в спасенье,
Вы все погибнете, червонцы сжав в руках.

Олдфаги, а давайте, как в старые добрые времена Децима Авсония, перекидываться центонами.
Подумайте, человеки добрые.
Зададим тренд этому удобоваримому попурри.

Слепые блуждают
ночью.
Ночью намного проще
перейти через площадь.

Слепые живут
наощупь,
трогая мир руками,
не зная света и тени
и ощущая камни:
из камня делают
стены.
За ними живут мужчины.
Женщины.
Дети.
Деньги.
Поэтому
несокрушимые
лучше обойти
стены.
А музыка -- в них
упрется.
Музыку поглотят камни.
И музыка
умрет в них,
захватанная руками.
Плохо умирать ночью.
Плохо умирать
наощупь.

Так, значит, слепым -- проще...
Слепой идет
через площадь.

Я рисую говном на стенах
Полумрачный обоин нафс.
У меня в городских коминтернах
Революций строчит напас.

>>149654349

Где только что шумели карусели,
Наяривал гигантский граммофон,
Афиши и названия пестрели,
И шум толпы летел со всех сторон,

Где собирались толпы у киосков
И зазывалы звали их войти,
Куда лежали праздные пути
Мужчин и женщин, старцев и подростков.

Настала тишина. Сквозь облака
Серп месяца вспорол утробу мрака.
Берёзы словно знаки зодиака,
И мрамор мглы воздвигся на века.

Моя дорогая Кармен,
Вы порвали себе карман;
Но не тот, что жнец Валантен
Тасовал в угоду богам.

Обратно в грязь, в начало нечистот,
в помёт слепых, лишённых душ творений:
дремать без цели, мыслей и забот,
не ведая чудес и озарений.
Пади и извивайся как червяк,
ты, голову носивший слишком гордо,
ты, грезивший о небесах простак,
теперь лежи в пыли с разбитой мордой,
среди отбросов, мусора, в кустах,
заваленный увядшею листвою,
твоё величье обратилось в прах –
всё то, что прежде ты считал собою.

Мраморнорукая, чьи пальцы легкой тенью -
Такие хрупкие под тяжестью колец -
Умеют извлекать страданье и забвенье
Из чрева фортепьян, из их стальных сердец.

Элис, если в чёрном лесу кричит дрозд,
он кричит про твой закат.
Твои губы пьют голубую прохладу горных ручьёв.
Забудься, если твой лоб истекает кровью
древних преданий
и тёмных значений полёта птицы. -

Ты, невесомо ступая, поднимаешься ввысь,
к пурпурным гроздьям ночи - о, как
чудно ты синеву разводишь руками.

Кишки полны соплей, мозги - миазмов;
Придурками при главном идиоте
Становятся народы, в зубоскальстве
И в звездознайстве выискав симптомы
Своей паскудной миссии Рабы -
Из стран холодных и заплывших жиром,
Час от часу все более рабы:
Голодные, плодясь, как паразиты,
Под свист бича, - да тут зернистой пеной
Своей судьбы - не чьей-нибудь - сморозит
Надышанную бороду пророку!..