На горке

Целый день ребята трудились – строили снежную горку во дворе. Сгребали лопатами снег и сваливали его под стенку сарая в кучу. Только к обеду горка была готова. Ребята полили её водой и побежали домой обедать.
– Вот пообедаем, – говорили они, – а горка пока замёрзнет. А после обеда мы придём с санками и будем кататься.
А Котька Чижов из шестой квартиры хитрый какой! Он горку не строил. Сидит дома да смотрит в окно, как другие трудятся. Ему ребята кричат, чтоб шёл горку строить, а он только руками за окном разводит да головой мотает, – как будто нельзя ему. А когда ребята ушли, он быстро оделся, нацепил коньки и выскочил во двор. Чирк коньками по снегу, чирк! И кататься то как следует не умеет! Подъехал к горке.
– О, говорит, – хорошая горка получилась! Сейчас скачусь.
Только полез на горку – бух носом!
– Ого! – говорит. – Скользкая!
Поднялся на ноги и снова – бух! Раз десять падал. Никак на горку взобраться не может.
«Что делать?» – думает.
Думал, думал – и придумал:
«Вот сейчас песочком посыплю и заберусь на неё».
Схватил он фанерку и покатил к дворницкой. Там – ящик с песком. Он и стал из ящика песок на горку таскать. Посыпает впереди себя, а сам лезет всё выше и выше. Взобрался на самый верх.
– Вот теперь, – говорит, – скачусь!
Оттолкнулся ногой и снова – бух носом! Коньки то по песку не едут! Лежит Котька на животе и говорит:
– Как же теперь по песку кататься?
И полез вниз на четвереньках. Тут прибежали ребята. Видят – горка песком посыпана.
– Это кто здесь напортил? – закричали они. – Кто горку песком посыпал? Ты не видал, Котька?
– Нет, – говорит Котька, – я не видал. Это я сам посыпал, потому что она была скользкая и я не мог на неё взобраться.
– Ах ты, умник! Ишь что придумал! Мы трудились, трудились, а он – песком! Как же теперь кататься ?
Котька говорит:
– Может быть, когда-нибудь снег пойдёт, он засыплет песок, вот и можно будет кататься.
– Так снег, может, через неделю пойдёт, а нам сегодня надо кататься.
– Ну, я не знаю, – говорит Котька.
– Не знаешь! Как испортить горку, ты знаешь, а как починить, не знаешь! Снимай сейчас же штаны!
Котька расстегнул ремень и спустил штаны.
– Становись раком!
Котька стал раком, а ребята его по кругу пустили.
– Вот теперь, – говорят, – ты запомнишь, пидор, как горку песком посыпать.
А Котьке так давать в жопу понравилось, что он ещё и на черенок лопаты присел.
– Это, – говорит, – просто улет, надо будет еще одну горку песком посыпать!

Ступеньки

Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот.
— А я уже считать умею! — похвастался Петя. — В детском саду научился. Вот смотри, как я сейчас все ступеньки на лестнице сосчитаю.
Стали они подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает:
— Одна, две, три, четыре, пять…
— Ну, чего ж ты остановился? — спрашивает Валя.
— Погоди, я забыл, какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню.
— Ну вспоминай, — говорит Валя. Стояли они на лестнице, стояли. Петя говорит:
— Нет, я так не могу вспомнить. Ну-ка, лучше начнём сначала.
Сошли они с лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься.
— Одна, — говорит Петя, — две, три, четыре, пять…
И снова остановился.
— Опять забыл? — спрашивает Валя.
— Забыл! Как же это! Только что помнил я вдруг забыл! Ну-ка, ещё попробуем.
Снова спустились с лестницы, и Петя начал сначала:
— Одна, две, три, четыре, пять…
— Может быть, двадцать пять? — спрашивает Валя.
— Да нет! Только думать мешаешь! Вот видишь, из-за тебя забыл! Придётся опять сначала.
— Не хочу я сначала! — говорит Валя. — Что это такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ноги болят.
— Не хочешь — не надо, — ответил Петя. — А я не пойду дальше, пока не вспомню.
Валя пошла домой и говорит маме:
— Мама, там Петя на лестнице ступеньки считает: одна, две, три, четыре, пять, а дальше не помнит.
— А дальше шесть, — сказала мама.
Валя побежала обратно к лестнице, а Петя всё ступеньки считает:
— Одна, две, три, четыре, пять…
— Шесть! — шепчет Валя. — Шесть! Шесть!
— Шесть! — обрадовался Петя и пошёл дальше. — Семь, восемь, девять...
Но тут Валя сильно толкнула Петю в грудь. Он зашатался, не удержал равновесия и с отчаянным воплем покатился по лестнице вниз. Где-то на второй ступеньке послышался легкий хруст, и крик оборвался. Петя замер на площадке с неестественно повернутой головой. Его глаза закатились.
— Шесть! — снова зашептала Валя. — Шесть! Шесть! Миленький Сатана, пусть мне поставят пятерку по чистописанию!
Она присела над телом Пети на корточки и шумно помочилась.

>>187082891 (OP)
>Помните его винрарные детские рассказы на которых мы все учились жизни?
Нет.

Шурик у дедушки

Летом мы с Шуриком жили у дедушки. Шурик — это мой младший брат. Он ещё в школе не учится, а я уже в пятый класс перешел. Только он всё равно меня не слушается… Ну и не надо!.. Когда мы приехали, так сейчас же обыскали весь двор, облазили все сараи и чердаки. Я нашёл стеклянную банку из-под варенья и круглую железную коробочку от гуталина. А Шурик нашёл старую дверную ручку и большую калошу на правую ногу. Потом мы чуть не подрались с ним на чердаке из-за удочки. Я первый увидел удочку и сказал:
— Чур, моя!
Шурик тоже увидел и давай кричать:
— Чур, моя! Чур, моя!
Я схватил удочку, а он тоже вцепился в неё и давай отнимать. Я рассердился — как дёрну!.. Он отлетел в сторону и чуть не упал. Потом говорит:
— Подумаешь, очень нужна мне твоя удочка! У меня есть калоша.
— Вот и целуйся со своей калошей, — говорю я, — а удочку нечего рвать из рук.
Я отыскал в сарае лопату и пошёл копать червей, Чтобы ловить рыбу, а Шурик пошёл к бабушке и стал просить у неё спички.
— Зачем тебе спички? — спрашивает бабушка.
— Я, — говорит, — разведу во дворе костёр, сверху положу калошу, калоша расплавится, и из неё получится резина.
— Ещё чего выдумаешь! — замахала руками бабушка. — Ты тут и дом весь спалишь со своим баловством. Нет, голубчик, и не проси. Что это ещё за игрушки с огнём! И слушать ничего не желаю.
Тогда Шурик взял дверную ручку, которую нашёл в сарае, привязал к ней верёвку, а к другому концу верёвки привязал калошу. Ходит по двору, верёвку за ручку держит, а калоша за ним по земле ездит. Куда он — туда и она. Подошёл ко мне, увидел, что я червей копаю, и говорит:
— Можешь не стараться: всё равно ничего не поймаешь.
— Это почему? — спрашиваю.
— Я заколдую рыбу, и письку твою заколдую.
— Пожалуйста, — говорю, — колдуй на здоровье.
Я накопал червей, сложил их в коробочку и пошёл к пруду. Пруд был позади двора — там, где колхозный огород начинается. Насадил я на крючок червяка, уселся на берегу и забросил удочку. Сижу и будто за поплавком слежу. А на самом деле вспомнил Светку из пятого "Б", и расстегнул ширинку. Но Шурик подкрался сзади и давай кричать во всё горло:
Колдуй, баба, колдуй, дед,
Колдуй, серенький медведь!
Колдуй, баба, колдуй, дед,
Колдуй, серенький медведь!
Я решил молчать и ничего не говорить, потому что с ним всегда так: если скажешь что-нибудь, ещё хуже будет. Да и кончить хотелось.
Наконец он наколдовался, бросил в пруд калошу и стал её по воде на верёвке таскать. Потом придумал такую вещь: бросит калошу на середину пруда и давай в неё камнями швырять, пока не утопит, а потом начинает её со дна на верёвке вытаскивать.
Я сначала молча терпел, а потом как не вытерплю:
— Пошёл нахуй отсюда! — кричу. — Ты мне весь кайф обломал!
А он говорит:
— Всё равно ничего не поймаешь: заколдована рыба, и писька у тебя опять маленькая.
И хлоп калошу мне между ног! Я вскочил, схватил палку — и к нему. Он давай удирать, а калоша за ним на верёвке так и скачет. Но не убежал от меня. Я его палкой по жопе переебал, ногами отхуярил и обоссал всего.
Вернулся я к пруду и стал снова дрочить. Дрочил, дрочил… Уже солнышко высоко поднялось, а я всё сижу да наяриваю. Не идет малафья, хоть тресни! На Шурика злюсь, прямо убить готов. Не то чтоб я в его колдовство поверил, а знаю, что, если не кончу, придушу гаденыша. Уж чего я ни делал: и покрепче сжимал, и нежнее, и гуталином смазал, и в банку с червями засовывал — ничего не выходит. Захотелось мне есть, пошёл я домой, вдруг слышу — кто-то в ворота колотит: «Бум-бум! Бах-бах!»
Подхожу к воротам, смотрю, а это Шурик. Достал где-то молоток, гвозди и прибивает к калитке дверную ручку.
— Это ты для чего прибиваешь? — спрашиваю.
Он увидел меня, обрадовался:
— Хи-хи! Рыболов пришёл. Где же твоя рыба?
Я говорю:
— Ты зачем прибиваешь ручку? Здесь же есть одна ручка.
— Ничего, — говорит, — пусть две будут. Вдруг одна оторвётся.
Прибил ручку, и ещё у него один гвоздь остался. Он долго думал, что с этим гвоздём делать, хотел его просто в калитку загнать, потом придумал: приложил калошу подошвой к калитке и стал её гвоздём приколачивать.
— А это для чего? — спрашиваю.
— А я туда насру. Кто-нибудь подумает, что там что-то есть и руку засунет.
— Просто глупо, — говорю я.
Вдруг смотрим — дедушка с работы идёт. Шурик испугался, давай отрывать калошу, а она не отрывается. Тогда он встал, загородил калошу спиной и стоит.
Дедушка подошёл и говорит:
— Вот молодцы, ребятки! Только приехали — и… Какой это пидор гнойный придумал к калитке вторую ручку прибить?
— Это, — говорю, — Шурик.
Дедушка только крякнул.
— Ну что ж, — говорит, — теперь пиздец Шурику. Не хотел я его пороть, да придется.
Тут дедушка заметил калошу:
— А это ещё что за нахуй?
Я так и фыркнул. «Ну, — думаю, — сейчас Шурику от дедушки полный пиздец будет».
Шурик покраснел, сам не знает, что тут ответить.
А дедушка говорит:
— Это что ж? Это, наверно, ты насрать туда хотел, сученыш, чтобы я опять в твое дерьмо вляпался? Очень остроумно придумано. Коля, принеси из бани розги.
— Я больше не будууу... — заныл Шурик.
— Да неужто?
— Честное слово!
— Я тебе не верю. — грозно сказал дедушка. Тем временем, я притащил охапку розог. Шурик аж обмочился со страху, но это его не спасло. Дедушка приспустил ему обмоченные шорты с трусами, оголив дрожащие ягодицы. Потом привязал Шурика к скамейке, взял несколько прутьев и стал с оттяжкой сечь его. Шурик завизжал и задергался. Дедушка распалялся все больше, брызнула кровь. Иссеченая кровавыми полосами дергающаяся жопа Шурика почему-то вызвала у меня возбуждение. Я достал хуй и стал наяривать. Дедушка увидел это и улыбнулся.
— Засади-ка этому пидарку до самой глотки!
Я лег на Шурика и с размаху вогнал ему хуй без смазки. Шурик заорал уже совершенно дурным голосом. Я стал быстро ебать Шурика, запахло говном. Через минуту я кончил в него. Член был обильно измазан коричневым. Так что, когда Шурика отвязали, ему пришлось еще облизать все дочиста. Чуть не вырвало его, но дедушка пообещал, что если тот сблюет, то запорет его до смерти.
А на Светку из пятого "Б" я больше не передергиваю. Зачем это, когда у меня есть Шурик. Теперь уже не колдует, петух ебаный.

>>187082891 (OP)
>Помните его винрарные детские рассказы на которых мы все учились жизни?

Кажется, да. Мне было лет 8 (или 9?), когда я читал их в последний раз.

Живая шляпа

Шляпа лежала на комоде, котенок Васька сидел на полу возле комода, а Вовка и Вадик сидели за столом и раскрашивали картинки. Вдруг, Вовке показалось что позади что-то плюхнулось - упало на пол. Вовка обернулся, подошел к комоду, и вдруг как закричит:
- Ай-ай-ай! - и бегом в сторону.
- Чего ты? - спрашивает Вадик.
- Она жи-жи-живая!
- Кто живая?
- Шля-шля-шля-па.
- Разве шляпы бывают живые?
- По-посмотри сам!
Вадик не хотел смотреть, но Вовка вскрикнул:
- Ай! - и прыг на диван. Вадик остался стоять как стоял, глядя на полоумного.
Вовка видел как шляпа вылезла на середину комнаты и остановилась. Вовка стоял и смотрел на нее дрожа всем своим хилым телом от обуявшего его страха. Тут шляпа повернулась и поползла к дивану.
- Ай! Ой! - заорал Вовка, а после этого просто завизжал. Тонко и протяжно, одновременно умудрившись соскочить с дивана - и бегом из комнаты. Прибежал на кухню и дверь за собой закрыл.
-Я у-у-хо-хо-жу! - проскулил Вовка.
-Куда это ты уходишь?
-Домой! Домой к себе пойду! - заорал он, ломая руки и безумно вращая глазами.
Почему?
-Шляпы боюсь! Она же по комнате ходила! Ты же видел!
-Нет, - ответил Вадик с интересом глядя на то, как из штанины Вовки течет моча и тонкими струйками разливается по чистому кухонному полу собираясь в лужи.
-Как нет? - Вовка оторопел.
-А вот как, - Вадик коротко размахнулся и вбил Вовке свой костлявый кулак в горло. Тот захрипел и удивленно глянув на обидчика, сел в свою же лужу мочи, - вот как.
-Ты ч-ч-че-гоооо??? - Вовка начал заикаться и нелепо сидел на полу глядя на Вадика.
-А вот чего блядь! - Вадик с пыра залепил Вовке ногой в голову. Целился в глаз, попал в скулу. Вовка ойкнул и откинулся назад, приложившись об обоссанный пол затылком. С каким-то печальным костяным звуком. Это вывело Вадика из себя и он стал пинать тоаврища. Хладнокровно, зло и деловито.
-Хва... - просипел Вовка из последних сил.
-Постой, я щас клюшку возьму, - с этими словами Вадик припечатал голову Вовкии ногой и отправилс за клюшкой, благо идти было недолго.
Вернувшись с клюшкой, Вадик пинком перевернул тело Вовки, устроив его лицом вниз и недовольно бурча стал снимать с него штаны. Вовка вяло сопротивлялся, но Вадик резко сорвал портки и для острастки треснув клюшкой как обещал, приказал вовке не шевелиться.
-Шляпа у него шевелиться, ишь ты! - с этими словами, Вадик поудобней перехватив клюшку стал ввинчивать ее в нутро Вовке, который заизвивался было как червь и заскулил, но быстро затих поглотив почти треть клюшки и выдав на обоссанный пол немного крови с коричневыми разводами - эй ты, шляпа, испугался? Че не двигаешься больше?
Вовка не подавал признаков жизни. В последний раз пихнув клюшку поглубже, Вадик задумался:
-Может мне набрать картошки и ее ему в жопу напихать? Интересно, сколько влезет?
С влажным "чпок" вынув клюшку из жопы Вовки и покривившись при виде жидкой подливы на клюшке, Вадик набрал из под раковины картошки и стал воплощать задуманное.
Картошка уродилась мелкой и картофелины отлично проходили. Влезло всего 10 штук. 11 вроде как проходила, но товарки мешали ей, выталкаивая обратно.
-Мяу! - закричало что-то.
Вадик обернулся. За спиной, в коридоре, стоял Васька. Вадик швырнул в кошару не влезающей картофелиной. Васька ничего не ответил, он только фыркал и глядел на лежащий рядом с ним клубень покрытый жидким говном и кровью..

Клякса

Я расскажу вам про Федю Рыбкина, о том, как он насмешил весь класс. У него была привычка смешить ребят. И ему было всё равно: перемена сейчас или урок. Так вот. Началось это с того, что Федя подрался с Гришей Копейкиным из-за флакончика туши. Только если сказать по правде, то никакой драки тут не было. Никто никого не бил. Они просто вырывали друг у друга из рук флакончик, а тушь из него выплеснулась, и одна капля попала Феде на лоб. От этого на лбу у него получилась чёрная клякса величиной с пятак.
Сначала Федя рассердился, а потом он увидел, что ребята смеются, глядя на его кляксу, и решил, что это даже лучше. И не стал смывать кляксу.
Скоро зазвонил звонок, пришла Зинаида Ивановна, и начался урок. Все ребята оглядывались на Федю и потихоньку смеялись над его кляксой. Феде очень нравилось, что он одним своим видом может смешить ребят. Он нарочно сунул палец в флакончик, расстегнул брюки и измазал член тушью. Тут уж никто без смеха не мог на него смотреть. В классе стало шумно.
Зинаида Ивановна сначала никак не могла понять, в чём тут дело, но она скоро заметила вываленную Федину пипиську и даже остановилась от удивления.
— Это чем ты свой... мммм... испачкал, тушью? — спросила она.
— Ага, — кивнул головой Федя.
— А какой тушью? Этой?
Зинаида Ивановна показала на флакончик, который стоял на парте.
— Этой, — подтвердил Федя, и рот его разъехался чуть ли не до ушей.
Зинаида Ивановна надела на нос очки и с серьёзным видом осмотрела чёрные пятна на члене Феди, после чего сокрушённо покачала головой.
— Напрасно ты это сделал, напрасно! — сказала она.
— А что? — забеспокоился Федя.
— Да, видишь ли, тушь эта химическая, ядовитая. Она разъедает кожу. От этого писька сперва начинает чесаться, потом на ней вскакивают волдыри, а потом уже ганрена.
Федя перепугался. Лицо у него вытянулось, рот сам собою открылся.
— Я больше не буду мазать его тушью, — пролепетал он.
— Да уж думаю, что больше не будешь! — усмехнулась Зинаида Ивановна и продолжала урок.
Федя поскорей принялся стирать пятна туши носовым платком, потом повернул своё хозяйство к Грише Копейкину и спросил:
— Есть?
— Есть, — шёпотом сказал Гриша.
Федя снова принялся тереть пах платком, но чёрные пятна глубоко въелись в кожу и не стирались.
Гриша протянул Феде ластик и сказал:
— На вот. У меня есть замечательная резинка. Потри попробуй. Если она тебе не поможет, то пиши пропало.
Федя принялся тереть член Гришиной резинкой, но и это не помогло. Тогда он решил сбегать умыться и поднял руку. Но Зинаида Ивановна, будто нарочно, не замечала его. Он то вставал, то садился, то приподнимался на цыпочки, стараясь вытянуть руку как можно выше. Наконец Зинаида Ивановна спросила, что ему нужно.
— Разрешите мне пойти в туалет, — попросил жалобным голосом Федя.
— А что, уже чешется?
— Н-нет, — замялся Федя. — Кажется, ещё не чешется.
— Ну, тогда посиди. На переменке успеешь помыться.
Федя сел на место и снова принялся тереть член промокашкой.
— Чешется? — озабоченно спрашивал Гриша.
— Н-нет, кажется, не чешется… Нет, кажется, чешется. Не разберу, чешется или не чешется. Кажется, уже чешется! Ну-ка, посмотри, нет ещё волдырей?
— Волдырей ещё нет, а вокруг уже всё покраснело, — шёпотом сказал Гриша.
— Покраснело? — испугался Федя. — Отчего же покраснело? Может быть, уже гангрена?
Федя снова стал поднимать руку и просить Зинаиду Ивановну отпустить его в туалет.
— Чешется! — хныкал он.
Теперь ему было не до смеха. А Зинаида Ивановна говорила:
— Ничего. Пусть почешется. Зато в другой раз не станешь мазать письку чем попало.
Федя сидел как на иголках и всё время хватался за член руками. Ему стало казаться, что член на самом деле стал чесаться, а на месте пятен уже начинают вздуваться шишки.
— Ты лучше не три, — посоветовал ему Гриша.
Наконец прозвонил звонок. Федя первым выскочил из класса и во всю прыть побежал в туалет. Там он всю перемену тёр член мылом, а весь класс над ним потешался. Наконец он начисто оттёр пятна туши и целую неделю после того ходил серьёзным. Всё ждал, что член омертвеет. И тот таки омертвел, и врачи его ампутировали в больнице. Теперь Федя смеётся только на переменках, да и то не всегда.

Тук тук тук

Мы втроём - я, Мишка и Костя - приехали в пионерлагерь на день раньше всего отряда. У нас было задание: украсить помещение к приезду ребят. Мы сами просили нашего вожатого Витю отправить нас вперёд. Нам очень хотелось поскорей в лагерь.
Витя согласился и сам поехал с нами. Когда мы приехали, в доме уже заканчивалась уборка. Мы развесили на стенах плакаты, картины, которые привезли с собой, потом нарезали из разноцветной бумаги флажков, нанизали их на верёвочки и повесили под потолком. Потом нарвали в поле цветов, наделали из них букетов и расставили на окнах в банках с водой. Хорошо получилось!
Вечером вожатый Витя уехал обратно в город. Марья Максимовна, лагерный сторож, которая жила рядом в маленьком домике, сказала, чтобы мы шли ночевать к ней, но мы не захотели. Мишка сказал, что мы ничего не боимся и будем ночевать одни в доме. Марья Максимовна ушла, а мы поставили во дворе самовар, сели на крылечке и отдыхали.
Хорошо было в лагере! Возле самого дома росли высокие рябины, а вдоль забора - огромные старые липы. На них множество круглых вороньих гнёзд.
Вороны кружились над липами и громко кричали. В воздухе гудели майские жуки. Они носились в разные стороны, налетали на стены дома и шлёпались на землю. Мишка подбирал их и складывал в коробочку.
А потом солнышко скрылось за лесом, и облака на небе вспыхнули красным пламенем. Так красиво стало! Если бы у меня были краски, я бы тут же нарисовал картину: вверху красные облака, а внизу наш самовар. А от самовара поднимается дым прямо к облакам, как из пароходной трубы.
Потом облака потухли и стали серые, как будто горы. Всё переменилось вокруг. Нам даже стало казаться, что мы попали каким-то чудом в другие края.
Самовар вскипел. Мы перенесли его в комнату, зажгли лампу и сели пить чай. В окно налетели ночные бабочки; они кружились вокруг лампы, будто плясали. Всё было как-то необыкновенно. Тихо так, только самовар на столе шумит. Мы сидим и чай пьём, сами себе хозяева.
После чая Мишка запер на крючок дверь и ещё верёвкой за ручку привязал.
- Чтоб не забрались разбойники, - говорит.
- Не бойся, - говорим мы, - никто не заберётся.
- Я не боюсь. Так, на всякий случай. И ставни надо закрыть.
Мы посмеялись над ним, но ставни всё-таки закрыли, на всякий случай, и стали укладываться спать. Сдвинули три кровати вместе, чтоб удобнее было разговаривать.
Мишка стал просить пустить его в середину. Костя говорит:
- Ты, видно, хочешь, чтоб разбойники сначала нас убили, а потом только до тебя добрались. Ну ладно, ложись.
Пустили его в середину. Но он всё равно, должно быть, боялся: взял в кухне топор и сунул его себе под подушку. Мы с Костей чуть со смеху не лопнули.
- Ты только нас не заруби по ошибке, - говорим. - А то примешь нас за разбойников и тяпнешь по голове топором.
- Не бойтесь, - говорит Мишка, - не тяпну! Потушили мы лампу и стали в темноте рассказывать друг другу сказки. Сначала рассказал Мишка, потом я, а когда очередь дошла до Кости, он начал какую-то длинную страшную сказку про колдунов, про ведьм, про чертей и про Кощея Бессмертного. Мишка от страха закутался с головой в одеяло и стал просить Костю не рассказывать больше эту сказку. А Костя, чтоб попугать Мишку, принялся ещё кулаками по стене стучать и говорить, что это черти стучат. Мне самому сделалось страшно, и я сказал Косте, чтоб он перестал.
Наконец Костя унялся. Мишка успокоился и уснул. Стало тихо. Мы с Костей почему-то долго не могли уснуть. Лежим, прислушиваемся, как Мишкины жуки в коробке шуршат.
- Темно, как в погребе! - сказал Костя.
- Это потому, что ставни закрыты, - говорю я.
- А всё-таки мы храбрые! Не боимся одни ночевать! - говорит Костя.
Скоро чуточку посветлело. Стали видны щели в ставнях.
- Наверно, уже рассвет, - говорит Костя. - Теперь ночи совсем короткие.
- А может быть, луна взошла?
Наконец я задремал. Вдруг слышу сквозь сон:
Тук-тук-тук! Я проснулся. Мишка и Костя спят. Я разбудил Костю.
- Кто-то стучит, - говорю.
- Кто же может стучать?
- А вот послушай.
Прислушались мы. Тихо. Потом снова:
Тук-тук-тук!
- В дверь стучат, - говорит Костя. - Кто же это?
Подождали мы. Не стучат больше. «Может быть, показалось», - думаем. Вдруг опять:
Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!
- Тише, - шепчет Костя, - не надо отзываться. Может быть, постучит и уйдёт.
Подождали. Вдруг снова:
Тук-тук-тук! Тра-та-та-та!
- Ах, чтоб тебя разорвало! Не уходит! - говорит Костя.
- Может быть, это из города кто-нибудь приехал? - говорю я.
- Зачем же в такую поздноту ездить? Подождём. Если постучат ещё, спросим. Ждём. Никого нет.
- Наверно, ушёл, - говорит Костя. Только мы было успокоились, вдруг снова:
Тра-та-та-та! Я подскочил в постели от неожиданности.
- Пойдём, - говорю, - спросим.
- Пойдём.
Подкрались мы к двери.
- Кто там? - спрашивает Костя. Тихо. Никто не отвечает.
- Кто там? Молчит.
- Кто там? Никакого ответа.
- Наверно, ушёл, - говорю я.
Пошли мы обратно. Только отошли от двери;
Тук-тук-тук! Трах-та-тах! Бросились снова к дверям:
- Кто там? Молчит.
- Что он, глухой, что ли? - говорит Костя. Стоим мы, прислушиваемся. За дверью будто об стенку кто-то трётся.
- Кто там? Ничего не отвечает.
Отошли мы от двери. Вдруг снова:
Тук-тук-тук!
Забрались мы на кровать и дышать боимся. Сидели, сидели - не стучит больше. Легли. Думаем, не будет больше стучать.
Тихо. Вдруг слышим - шуршит по крыше. И вдруг по железу:
Бух-бух-бух! Трах!
- На крышу забрался! - прошептал Костя. Вдруг с другой стороны:
- А-а-а-а!
- Да тут не один, а двое! - говорю я. - Что ж это они, крышу разобрать хотят?
Вскочили мы с кроватей, закрыли дверь в соседнюю комнату, откуда был ход на чердак. К двери стол придвинули и ещё другим столом и кроватью подпёрли. А на крыше всё стучат: то один, то другой, то вместе разом. И ещё третий к ним прибавился. И ещё кто-то снова в дверь колотить начал.
- Может быть, это кто-нибудь нарочно, чтоб напугать нас, - говорю я.
- Выйти, - говорит Костя, - да накостылять им по шее, чтоб не мешали спать!
- Ещё нам, - говорю, - накостыляют. Вдруг их там человек двадцать!
- А может, это и не люди!
- А кто же?
- Черти какие-нибудь.
- Брось, - говорю, - сказки рассказывать! И без сказок страшно!
А Мишка спит и ничего не слышит. Ему хоть бы что!
- Может быть, разбудить его? - спрашиваю.
- Не надо. Пусть пока спит, - говорит Костя. - Знаешь, какой он трус. До смерти перепугается.
Устали мы, прямо с ног валимся. Спать хочется! Костя забрался в постель и говорит:
- Надоела мне вся эта музыка! Пусть там себе хоть головы расшибут на крыше. Очень мне нужно обращать внимание.
Я вытащил у Мишки из-под подушки топор, положил его рядом с собой в кровать и тоже прилёг отдохнуть. Стук на крыше становился всё чаще и тише. Мне стало казаться, что это дождь по крыше стучит, и я не заметил, как снова уснул.
Утром просыпаемся от страшного стука. Во дворе шум и крик.
Я схватил топор, подбежал к двери.
- Кто там? - спрашиваю.
И вдруг слышу голос Вити, вожатого:
- Откройте, ребята! Вы живы? Что тут у вас случилось? Сейчас ОМОН приедет.
Я открыл дверь. Все стены, крыльцо и двор были утыканы иглами. Очень острыми иглами, стальными. Под некоторыми расплывались багровые пятна.
По всему двору лежали трупы ребят. Их глаза были открыты, в них навеки застыл неизъяснимый ужас.
И тут меня вырвало прямо на Витю.

Саша

Саша давно просил маму подарить ему пистолет, который стреляет пистонами.
– Зачем тебе такой пистолет? – говорила мама. – Это опасная игрушка.
– Что тут опасного? Если б он пулями стрелял, а то пистонами. Из него всё равно никого не убьёшь.
– Мало ли что может случиться. Пистон отскочит и попадёт тебе в глаз.
– Не попадёт! Я буду зажмуриваться, когда буду стрелять.
– Нет, нет, от этих пистолетов бывают разные неприятные случаи. Ещё выстрелишь да напугаешь кого нибудь. – сказала мама.
Так и не купила ему пистолета. А у Саши были две старшие сёстры, Маринка и Ирочка. Вот он и стал просить сестёр:
– Миленькие, купите мне пистолетик! Мне очень хочется. За это я всегда буду вас слушаться.
– Ты, Сашка, хитренький! – сказала Марина. – Когда тебе надо, так ты подлизываешься и миленькими называешь, а как только мама уйдёт, с тобой и не сладишь.
– Нет, сладишь, сладишь! Вот увидите, как я буду вести себя хорошо.
– Ладно, – сказала Ира. – Мы с Мариной подумаем. Если обещаешь вести себя хорошо, то, может быть, купим.
– Обещаю, обещаю! Всё обещаю, только купите!
На другой день сёстры подарили ему пистолет и коробку с патронами. Пистонов, сказали, не было в магазине. Пистолет был новенький и блестящий, а патронов было много: штук пятьдесят или сто. Стреляй хоть весь день – не перестреляешь. От радости Саша прыгал по комнате, прижимал пистолет к груди, целовал его и говорил:
– Миленький мой, хорошенький пистолетик! Как я тебя люблю!
Потом он нацарапал на ручке пистолета своё имя и начал стрелять. Сразу запахло порохом, а через минуту в комнате стало сине от дыма.
– Довольно тебе стрелять, – сказала наконец Ира. – Я каждый раз вздрагиваю от этих выстрелов.
– Трусиха! – ответил Сашка. – Все девчонки – трусихи!
– Вот отнимем у тебя пистолет, тогда узнаешь, какие мы трусихи, – сказала Марина.
– Сейчас я пойду во двор и буду пугать ребят пистолетом, – заявил Сашка.
Он вышел во двор, но ребят во дворе не было. Тогда он побежал за ворота, и вот тут то случилась эта история. Как раз в это время по улице шла старушка. Сашка подпустил её поближе – и как бабахнет в нее из пистолета! Старушка вздрогнула и повалилась, только череп брызнул. И тут другая старушка выглянула из-за угла и как завопит:
– Милиция! Убивают! – и скрылась.
– Вот так штука! – испугался Саша. – Кажется, на самом деле пошла в милицию жаловаться.
Он, запыхавшись, прибежал домой.
– Чего ты запыхался, будто за тобой волк гонится? – спросила Ира.
– Это я так просто.
– Нет, ты уж лучше скажи. Сразу видно, что чего нибудь натворил.
– Да ничего я не натворил – просто так… Завалил бабку какую то.
– Какую бабку?
– Ну «какую, какую»! Обыкновенную. Просто шла по улице бабушка, а я взял да и выстрелил.
– Зачем же ты выстрелил?
– Сам не знаю. Идёт бабушка. «Дай, думаю, выстрелю». Ну и выстрелил.
– А она что?
– Ничего. Сдохла. А другая бабка увидела и пошла в милицию жаловаться.
– Вот видишь, обещал вести себя хорошо, а сам что наделал!
– Я же не виноват, что бабка попалась.
– Вот придёт милиционер, он тебе покажет бабку! – пригрозила Ира. – Будешь знать, как людей жмурить!
– А как он меня найдёт? Он ведь не знает, где я живу. Даже имени моего не знает.
– Найдёт, будь спокоен! Милиционеры всё знают.
Целый час Саша просидел дома и всё выглядывал в окно – не идёт ли милиционер. Но милиционера не было видно. Тогда он понемногу успокоился, развеселился и сказал:
– Наверно, бабушка меня просто попугать хотела, чтоб я не баловался.
Он решил снова пострелять из своего любимого пистолета и сунул руку в карман. В кармане лежала коробка с патронами, но пистолета не было. Он полез в другой карман, но и там было пусто. Тогда он принялся искать по всей комнате. Смотрел и под столами и под диваном. Пистолет исчез, будто провалился сквозь землю. Саше стало обидно до слёз.
– Не успел даже поиграть! – хныкал он. – Такой пистолетик был!
– Может быть, ты его во дворе потерял? – спросила Ира.
– Наверно, я его там, за воротами, выронил, – сообразил Саша.
Он открыл дверь и бросился через двор на улицу. За воротами пистолета не было.
«Ну, теперь его уже нашёл кто нибудь и взял себе!» – с досадой подумал Саша и тут вдруг увидел, что из переулка напротив вышел милиционер и быстро зашагал через улицу, прямо к Сашиному дому.
«За мной идёт! Видно, бабка таки нажаловалась!» – испугался Саша и стремглав побежал домой.
– Ну, нашёл? – спросила его Маринка и Ирочка.
– Тише! – прошипел Сашка. – Милиционер идёт!
– Куда?
– Сюда, к нам.
– Где ты его видел?
– На улице.
Марина и Ира стали над ним смеяться:
– Эх ты, трусишка! Увидел милиционера и испугался. Может быть, милиционер совсем в другое место идёт.
– Да я вовсе и не боюсь его! – стал храбриться Сашка. – Что мне милиционер! Подумаешь!
Тут за дверью послышались шаги, и вдруг зазвонил звонок. Маринка и Ира побежали открывать дверь. Сашка высунулся в коридор и зашипел:
– Не открывайте ему!
Но Марина уже отворила дверь. На пороге стоял милиционер.

>>187083485
Блестящие пуговицы так и сверкали на нём. Сашка опустился на четвереньки и полез под диван.
– Скажите, девочки, где здесь шестая квартира? – послышался голос милиционера.
– Это не здесь, – ответила Ира, одновременно подмигивая милиционеру и показывая пальцем на диван. – Здесь первая, а шестая – это нужно выйти во двор, а там дверь направо.
– Во дворе, дверь направо? – тупо повторил милиционер.
– Ну да.
Саша понял, что милиционер вовсе не за ним пришёл, и он уже хотел вылезти из под дивана, но тут милиционер спросил:
– Кстати, не у вас тут живёт мальчик Саша?
– У нас, – ответила Ира.
– А вот он то мне как раз нужен, – сказал милиционер и вошёл в комнату.
Марина и Ира вошли вместе с милиционером в комнату и увидели, что Сашка куда то исчез. Марина даже заглянула под диван. Сашка увидел её и молча погрозил ей из под дивана кулаком, чтобы она не выдавала его.
– Ну, где же ваш Саша? – спросил милиционер. Девочки очень испугались за Сашу и не знали, что отвечать. Наконец Марина сказала:
– А его, понимаете, дома нет. Он, понимаете, гулять ушёл.
– А что вы про него знаете? – спросила милиционера Ира.
– Что же я знаю! – ответил милиционер. – Знаю, что зовут его Саша. Ещё знаю, что у него был новенький пистолет, а теперь у него этого пистолета нету.
«Всё знает!» – подумал Сашка.
От страха у него даже зачесалось в носу, и он как чихнёт под диваном: «Алчхи!»
– Кто это там? – удивился милиционер.
– А это у нас… Это у нас собака, – соврала Маринка.
– Чего же она под диван забралась?
– А она у нас всегда под диваном спит, – продолжала сочинять Марина.
– Как же её зовут?
– Э… Бобик, – выдумала Маринка и покраснела, как свёкла.
– Бобик! Бобик! Фью! – засвистел милиционер. – Почему же она не хочет вылезать? Фью! Фью! Ишь ты, не хочет. А собака хорошая? Какой породы?
– Э… – протянула Маринка. – Э э… – Она никак не могла вспомнить, какие бывают породы собак. – Порода эта вот… – сказала она. – Как её?.. Хорошая порода… Длинношёрстный фокстерьер!
– О, это замечательная собака! – обрадовался милиционер. – Я знаю. У неё такая волосатая морда.
Он нагнулся и посмотрел под диван. Саша лежал ни жив ни мёртв и во все глаза глядел на милиционера. Милиционер даже свистнул от изумления:
– Так вот тут какой фокстерьер! Ты чего под диван забрался, а? Ну ка, вылезай, теперь всё равно попался!
– Не вылезу! – заревел Саша.
– Почему?
– Вы меня на бутылку посадите.
– За что?
– За старушку.
– За какую старушку?
– За которую я застрелил.
– Не пойму, про какую он тут старушку толкует? – сказал милиционер.
– Он на улице из пистолета стрелял, а мимо шла бабушка и словила маслину, – объяснила Ира.
– Ах, вот что! Значит, это его пистолет? – спросил милиционер и достал из кармана новенький, блестящий пистолет.
– Его, его! – обрадовалась Ира. – Это ему его дружки передали, а он потерял. Где вы его нашли?
– Да вот тут, во дворе, у вашей двери… Ну, признавайся, зачем ты убил бабушку? – спросил милиционер и нагнулся к Саше.
– Я нечаянно… – ответил Саша из под дивана.
– Не правда! По глазам вижу, что не правда. Вот скажи правду – отдам пистолет обратно.
– А что мне будет, если я скажу правду?
– Ничего не будет. Отдам пистолет – и всё.
– А на бутылку не посадите?
– Нет.
– Я не хотел убивать бабушку. Я только хотел попробовать, умрет она она или нет.
– А вот это, братец, нехорошо! За это тебя следовало бы посадить на бутылку, да ничего не поделаешь: раз я обещал не сажать – значит, должен исполнить. Только смотри, если ещё раз набедокуришь – обязательно посажу. Ну, а теперь вылезай из под дивана, лицом к стене. Статья 105. Ничего, перекантуешься по малолетке.
И милиционер увел Сашу.
– Ну наконец-то мы одни! – сказала Марина, и нежно потеребила груди сестры.

>>187083490
Драгунского тоже помним.

>>187083555
Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы все еще не было...
И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались темные облака - они были похожи на бородатых стариков...
И мне захотелось есть, а мамы все не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждет меня где-то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял ее сидеть на песке и скучать.
И в это время во двор вошел Мишка. Он сказал:
- ЗдорОво!
И я сказал:
- ЗдорОво!
Мишка сел со мной и взял в руки мой самосвал.
- Ого! - сказал Мишка. - Где достал? А он сам набирает песок? А? Не сам? А сам сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Ее можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь мне его домой?
Я сказал:
- Нет, домой не дам. Подарок. Папа подарил перед отъездом.
- Ты охуел, «не дам»? - сказал Мишка. – А по ебальнику тебе не съездить, лох педальный? Сказано: давай сюда самосвал, блядь.
И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой. А я остался и не мог ровно дышать, и я слышал, как быстро стучит мое сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать. А потом меня стошнило от страха и отвращения к самому себе.

Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.
- Это очень хорошо, что ты приехал, - сказала она. - Вам вдвоём здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживёте тут без меня два дня?
- Конечно, проживём, - говорю я. - Мы не маленькие!
- Только вам тут придётся самим ебаться. Сумеете?
- Сумеем, - говорит Мишка. - Чего там не суметь!
Я говорю:
- Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не давал в пукан раньше.
- Не беспокойся! Я видел, как мама давала в пукан. Я так анус разработаю, что пальцы оближешь!
Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.
- Постой, - говорю я. - А в жопу кто будет давать, если мы на реку уйдём?
- Чего там давать! - говорит Мишка. - Одна возня! Сейчас подрочим в банку с червями, а после ужина будем анальным сексом заниматься.
Накопали мы червей, размазали их по членам и пошли на реку. Сначала надрочились, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой.
- Ну, Мишка, - говорю, - ты специалист. Как в жопу будем? Только такое, чтоб побыстрей. Очень уж хочется.
- Давай без гандона, - говорит Мишка. - Наживую проще всего.
- Ну что ж, наживую так наживую.
Поставили клизму. Мишка залил себе литр воды. Я говорю:
- Заливай побольше. Говно толкать не очень то хочется!
Он залил полную кружку эсмарха себе и мне воды налил доверху.
- Не много ли воды? - спрашиваю. – Жидкая дрисня получится.
- Ничего, мама всегда так делает. Я уж тебе жопу прочищу, будь спокоен.
Ну, я с клизмой лежу, наполняюсь, а Мишка меня наполняет, то есть не наполняет, а сидит да на зад мой смотрит смотрит, жопа сама наполняется.
Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждём, когда вода из нас выльется. Вдруг смотрю: пукан у Мишки раскрылся, и из него говно лезет.
- Мишка, - говорю, - что это? Почему говно лезет?
- Куда?
- Шут её знает куда! Из попки твоей лезет!
Мишка схватил пробку и стал кал обратно в попку впихивать. Мял его, мял, а оно будто пухнет в анусе, так и вываливается наружу.
- Не знаю, - говорит Мишка, - с чего это оно вылезать вздумало. Может быть, прочиститились уже?
Я вытащил у него пробку, вставил ему хуец, попробовал: анус его совсем узкий.
- Мишка, - говорю, - куда же вода девалась? Совсем сухо у тебя в попке!
- Не знаю, - говорит. - Я много воды налил. Может быть, отсюда вышла?
Стали мы Мишку осматривать: так и есть, обоссался.
- Надо ещё подлить.
Он убрал за собой кал и достал смазку анальную на водной основе. Стали смазывать его дальше. Смазывали, смазывали - смотрим, опять говно из него наружу лезет.
- Ах, чтоб тебя! - говорит Мишка. - Куда же ты лезешь?
Схватил кастрюлю, стал лишний кал в неё откладывать. Отложил и снова попку смазкой смазал.
- Вот видишь, - говорит, - ты думал, что смазки много, а её ещё подливать приходится.
Продолжаем дальше. Что за комедия! Вставил в него хуец по самые яйца, а у него опять вылезает кал. Я говорю:
- Ты, наверно, много ел на днях. Вот говну и тесно в тебе становится.
- Да, - говорит Мишка, - кажется, я немного переел. Это всё ты виноват: “Ешь, говорит, побольше. Есть хочется!”
- А откуда я знаю, сколько надо перед анальным сексом есть? Ты ведь говорил, что умеешь в жопу давать.
- Ну и даю, не мешай только.
- Пожалуйста, не буду тебе мешать. Отошёл я в сторонку, а Мишка ебется, то есть не ебется, а только и делает, что пальцы в рот суёт и проблёвывается. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и всё время блюет или срет в них.
Я не вытерпел и говорю:
- Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно блевать!
- А нам-то куда спешить?
- Нам надо поебаться да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.
- Успеешь, - говорит, - выспаться.
И снова бух в кастрюлю срёт. Тут я понял, в чём дело.
- Ты, - говорю, - всё время срешь, надо тебя заткнуть.
- А как, по-твоему, хуем что ли заткнуть?
- Смазать, - говорю, - член побольше, и будем ебаться, теперь уж вгрязную.
Отобрал я у него я у него кастрюлю, вытряхнул из неё говно на Мишку.
- Блюй теперь на мой член, - говорю, - заместо смазки. Мишка сунул пальцы, не идет рвота.
- Нету, - говорит, - воды. Вся вышла.
- Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! - говорю. - И колодца не увидишь.
- Чепуха! Сейчас принесу
Он взял спички, привязал к ведру верёвку и пошёл к колодцу. Через минуту возвращается.
- А вода где? - спрашиваю.
- Вода... там, в колодце.
- Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?
- И ведро, - говорит, - в колодце.
- Как - в колодце?
- Так, в колодце.
- Упустил?
- Упустил.
- Ах ты, - говорю, - размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?
- Чайником можно. Я взял чайник и говорю:
- Давай верёвку.
- А её нет, верёвки.
- Где же она?
- Там.
- Где - там?
- Ну... в колодце.
- Так ты, значит, с верёвкой ведро упустил?
- Ну да.
Стали мы другую верёвку искать. Нашли. Связал я Мишку и давай его ебать в жопу.
- Помогите, - плачет Мишка, - сейчас позову соседей.
- С ума, - говорю, - сошёл! Нет у нас соседей на хуторе, все спились.
Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:
- Это всегда так бывает: когда нет воды, так ещё больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.
Я говорю;
- Ты не рассуждай. А пей мою мочу.
Достал я у него из жопы член, измазанный говном, и нассал Мишке в рот. Живот у Мишки натянулся, как струна, вот-вот лопнет.
- Не выдержит! – булькает Мишка. - Я чувствую.
- Может быть, если осторожно, то выдержит, - говорю.
Стал я ссать дальше. Только начал, плюх - и закатились глаза у Мишки.
- Не выдержал? – спрашиваю у Мишки.
А он возится, из него из всех щелей вода лезет.
-Надо к тебе камень привязать и в колодец бросить. - Говорю.
Взял леску от удочки и удавил Мишку.
- Ах ты, растяпа! - говорю- Чудаки мы! Донес его до колодца и сбросил туда, пиздабола.

>>187082891 (OP)
Нет, съеби доедать, дед.
мимо бумер 30 лвл, учившийся жизни на ВК и ГП

>>187082955
Лол блять, давай ещё

Автомобиль

Когда мы с Мишкой были совсем маленькими, нам очень хотелось покататься на автомобиле, только это никак не удавалось. Сколько мы ни просили шофёров, никто не хотел нас катать. Однажды мы гуляли во дворе. Вдруг смотрим – на улице, возле наших ворот, остановился автомобиль. Шофёр из машины вылез и куда-то ушёл. Мы подбежали. Я говорю:
–　Это «Волга».
А Мишка:
–　Нет, это «Москвич».
–　Много ты понимаешь!　– говорю я.
–　Конечно, «Москвич»,　– говорит Мишка.　– Посмотри, какой у него капор.
–　Какой,　– говорю,　– капор? Это у девчонок бывает капор, а у машины – капот! Ты посмотри, какой кузов.
Мишка посмотрел и говорит:
–　Ну, такое пузо, как у «Москвича».
–　Это у тебя,　– говорю,　– пузо, а у машины никакого пуза нет.
–　Ты же сам сказал «пузо».
–　«Кузов», я сказал, а не «пузо»! Эх, ты! Не понимаешь, а лезешь!
Мишка подошёл к автомобилю сзади и говорит:
–　А у «Волги» разве есть буфер? Это у «Москвича» – буфер.
Я говорю:
–　Ты бы лучше молчал. Выдумал ещё буфер какой-то. Буфер – это у вагона на железной дороге, а у автомобиля бампер. Бампер есть и у «Москвича» и у «Волги».
Мишка потрогал бампер руками и говорит:
–　На этот бампер можно сесть и поехать.
–　Ну нахуй,　– говорю я ему. А он:
–　Да ты не ссы. Проедем немного и спрыгнем.
Тут пришёл шофёр и сел в машину. Мишка подбежал сзади, уселся на бампер и шепчет:
–　Садись скорей, пидорас! Садись скорей, блядь! Я говорю:
–　Не надо!
А Мишка:
–　Иди скорей! Эх ты, трусишка!
Я подбежал, прицепился рядом. Машина тронулась и как помчится! Мишка испугался и говорит:
–　Я спрыгну! Я спрыгну!
–　Не надо,　– говорю,　– распидорасит!
А он твердит:
–　Я спрыгну! Я спрыгну!
И уже начал опускать одну ногу. Я оглянулся назад, а за нами другая машина мчится. Я кричу:
–　Не смей! Смотри, сейчас тебя машина перехуярит!
Люди на тротуаре останавливаются, на нас смотрят. На перекрёстке милиционер засвистел в свисток. Мишка перепугался, спрыгнул на мостовую, а руки не отпускает, за бампер держится, ноги по земле волочатся. Я испугался, схватил его за шиворот и тащу вверх. Автомобиль остановился, а я всё тащу. Мишка наконец снова залез на бампер. Вокруг народ собрался. Я кричу:
–　Держись, дурак, крепче!
Тут все засмеялись. Я увидел, что мы остановились, и слез.
–　Слезай,　– говорю Мишке.
А он с перепугу ничего не понимает. Насилу я оторвал его от этого бампера. Подбежал милиционер, номер записывает. Шофёр из кабины вылез – все на него набросились:
–　Не видишь, что у тебя сзади делается?
А про нас забыли. Я шепчу Мишке:
–　Пойдём!
Отошли мы в сторонку и бегом в переулок. Прибежали домой, запыхались. У Мишки обе ноги в мясо ободраны и штаны мокрые от мочи. Это он когда по мостовой на животе ехал. Досталось ему от мамы!
Потом Мишка говорит:
–　Штаны – это ничего, зашить можно, а ноги сами уже не заживут. Мне вот только шофёра жалко: ему, наверно, из-за нас достанется. Видал, милиционер номер машины записывал?
Я говорю:
–　Надо было остаться и сказать, что шофёр не виноват.
–　А мы милиционеру письмо напишем,　– говорит Мишка.
Стали мы письмо писать. Писали, писали, листов двадцать бумаги испортили, наконец написали:
«Дорогой товарищ милиционер! Вы не правильно записали номер. То есть, Вы записали номер правильно, только не правильно, что шофёр виноват. Шофёр не виноват: виноваты мы с Мишкой. Мы прицепились, а он не знал. Шофёр хороший и ездит правильно».
На конверте написали:
«Угол улицы Горького и Большой Грузинской, получить милиционеру».
Запечатали письмо и бросили в ящик. Наверно, дойдёт.
- Вводите его – раздался сухой строгий голос.
В помещение суда ввели мужчину. На вид ему было лет 40. Выглядел он очень жалко. Каждое его движение было резким и неуверенным.
- Сергей Геннадьевич Новиков, верно? – спросил прокурор
Мужчина промолчал.
- Новиков? – грозно спросил судья.
- Н-н-новиков.
- Ну, с ним всё понятно – сказал прокурор и налил себе прозрачной жидкости из хрустального кувшина с круглой пробкой.
- Да, но надо по протоколу.
- Вы ранее привлекались к ответственности?
- Ббб..было один р-рр-раз..
Прокурор открыл увесистую папку и посмотрел в неё.
- Отказывался есть норму. Потом за домом нашли два брикета.
Присяжные в зале зашумели.
- Ну, с ним всё понятно – сказал судья.

Стояло раннее утро. Новикова вывели из камеры и толчком отправили в путь по коридору, пахнущему карболкой. Над головой мерцали лампы.
На улице было холодно. Пахло сырой землёй.
Новикова поставили напротив стены.
- Три…
- Два…
- Огонь!
Тело Новикова вздрогнуло как будто от испуга, и он тяжело рухнул на мокрую траву. Его рубашка превратилась в багровое полотно.
- Готовенький, уноси его.
Прокурор ткнул Новикова носком кожаного ботинка производства кожкомбината имени Ленина. Затем закурил.
Вернувшись домой, прокурор проверил почтовый ящик. В нём лежал конверт. Обратный адрес указывал на местное отделение милиции. Прокурор вошёл в квартиру, открыл конверт и увидел две записки. Первая была написана детьми, они писали, что Новиков не виноват. Вторая, за авторством участкового, подтверждала, что Новиков не знал о том, что происходит.
Прокурор закурил. Почесав подбородок, он посмотрел на улицу. Возле песочницы бабка поднимала подол своего платья и показывала пизду детям. Прокурор достал из кармана спички и поджог конверт и обе записки. Пепел выбросил в унитаз и смыл.

Огурцы

Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. Но в этот день им не повезло: рыба совсем не клевала. Зато когда шли обратно, они забрались в колхозный огород и набрали полные карманы огурцов. Колхозный сторож заметил их и засвистел в свисток. Они от него бежать. По дороге домой Павлик подумал, как бы ему дома не досталось за то, что он лазит по чужим огородам. И он отдал свои огурцы Котьке.
Котька пришел домой радостный:
- Мама, я тебе огурцов принес!
Мама посмотрела, а у него полные карманы огурцов, и за пазухой огурцы лежат, и в руках еще два больших огурца.
- Где ты их взял? - говорит мама.
- На огороде.
- На каком огороде?
- Там, у реки, на колхозном.
- Кто ж тебе позволил?
- Никто, я сам нарвал.
- Значит, украл?
- Нет, не украл, а так просто... Павлик брал, а мне нельзя, что ли? Ну, и я взял.
Котька начал вынимать огурцы из карманов.
- Постой, постой! Не выгружай! - говорит мама,
- Почему?
- Сейчас же неси их обратно!
- Куда ж я их понесу? Они на грядке росли, а я сорвал. Все равно они теперь уже расти не будут.
- Ничего, отнесешь и положишь на той же грядке, где сорвал.
- Ну, я их выброшу.
- Нет, не выбросишь! Ты их не садил, не растил, не имеешь права и выбрасывать.
Котька стал плакать:
- Там сторож. Он нам свистел, а мы убежали.
- Вот видишь, что делаете! А если б он поймал вас?
- Он не догнал бы. Он уже старенький дедушка.
- Ну как тебе не стыдно! - говорит мама. - Ведь дедушка за эти огурцы отвечает. Узнают, что огурцы пропали, скажут, что дедушка виноват. Хорошо будет?
Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:
- Не пойду я! У дедушки ружье. Он выстрелит и убьет меня.
- И пусть убьет! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор.
- Ну, пойдем со мной, мамочка! На дворе темно. Я боюсь.
- А брать не боялся?
Мама дала Котьке в руки два огурца, которые не поместились в карманах, и вывела его за дверь.
- Или неси огурцы, или совсем уходи из дому, ты мне не сын!
Котька повернулся и медленно-медленно пошел по улице.
Уже было совсем темно.
"Брошу их тут, в канаву, а скажу, что отнес, - решил Котька и стал оглядываться вокруг. - Нет, отнесу: еще кто-нибудь увидит и дедушке из-за меня попадет".
Он шел по улице и плакал. Ему было страшно.
"Павлику хорошо! - думал Котька. - Он мне свои огурцы отдал, а сам дома сидит. Ему небось не страшно".
Вышел Котька из деревни и пошел полем. Вокруг не было ни души. От страха он не помнил, как добрался до огорода. Остановился возле шалаша, стоит и плачет все громче и громче.
Сторож услышал и подошел к нему.
- Ты чего плачешь? - спрашивает.
- Дедушка, я принес огурцы обратно.
- Какие огурцы?
- А которые мы с Павликом нарвали. Мама сказала, чтоб я отнес обратно.
- Вот оно какое дело! - удивился сторож. - Это, значит, я вам свистел, а вы все-таки огурцы-то стащили. Нехорошо!
- Павлик брал, и я взял. Он мне и свои огурцы отдал.
- А ты на Павлика не смотри, сам понимать должен. Ну, больше не делай так. Давай огурцы и иди домой.
Котька вытащил огурцы и положил их на грядку.
- Ну, все, что ли? - спросил старик.
- Нет... одного не хватает, - ответил Котька и снова заплакал.
- Почему не хватает, где же он?
- Дедушка, я один огурец в попу засунул. Что теперь будет?
- Ну что ж будет? Ничего не будет. Нагнись-ка.
- Я не хочу...
- Ишь ты какое дело! - усмехнулся дедушка. - Нет, ты давай, нагибайся. Шортики приспусти. Вот так... Вот он, мой огурец. А вот тебе огурец! Вот тебе! Вот! Вот!
- Ааааа! Дедушка, не надо!
- Не ори, щенок! На! На! На! На!
- Ааааа? Ой, ой,ой, ой... Ойойой! Ой! Еще!
...Котька побежал домой. Потом вдруг остановился и закричал издали:
- Дедушка, дедушка!
- Ну что еще?
- А этот вот огурец, которым ты меня... как будет считаться - украл я его или нет?
- Ха! - рассмеялся дед. - Вот еще какая задача! Ну чего там, пусть не украл.
- А как же?
- Ну, считай, что я тебе подарил его.
- Спасибо, дедушка! Я пойду.
- Иди, иди, сынок.
Котька во весь дух помчался по полю, через овраг, по мостику через ручей и, уже не спеша, пошел по деревне домой. Из очка вытекала сперма, но он этого не замечал. На душе у него было радостно.

Не Носов, но тоже ничего:


Сила не право

Прибежал Митя в сад, выхватил у своей маленькой сестры куклу и стал с ней играть. Поскакал с куклой по саду, верхом на палочке, ну не совсем верхом, он всегда любил толстую палочку себе засунуть. А Таня стояла и плакала.
Выбежал из дому старший брат Тани Сережа. Сереже показалось весело отпиздить Митю, и он повалил Митю на землю, несколько раз пнул в голову, отобрал у Мити куклу и поглубже вогнал палочку, так что Митя заверещал и потерял сознание.
Когда Митя очнулся, то еле вытащил палочку, всю в говне и крови, а потом побежал жаловаться отцу; а отец сидел у окна и все видел.
Что сказал Мите отец?


Играющие собаки

Володя стоял у окна и смотрел на улицу, где грелась на солнышке большая дворовая собака Полкан.
К Полкану подбежал маленький Мопс и стал на него кидаться и лаять; хватал его зубами за огромные лапы, за морду и, казалось, очень надоедал большой и угрюмой собаке.
- Погоди-ка, вот она тебе задаст! - сказал Володя. - Проучит она тебя.
Но Мопс не переставал играть, а Полкан смотрел очень благосклонно.
- Видишь ли, - сказал Володе отец, - Полкан добрее тебя. Когда с тобою начнут играть твои маленькие братья и сестры, то непременно дело кончится тем, что ты их приколотишь. Полкан же знает, что большому и сильному стыдно обижать маленьких и слабых.
Так и вышло. Когда с Володей начали играть его маленькие братья и сестры, он придушил их немного, приколотил гвоздями к полу, а потом стал развлекаться: то раскаленную кочергу в живот братика воткнет, то начнет крутить сестренке голову, как кукле, чтобы та смешно и вонюче пукала.
Но потом родители вернулись домой и веселье кончилось: отец, увидев эти забавы, не долго думая снес Володе голову из помпового ружья. А Полкан только подошел к осколку черепа Володи и брезгливо помочился на него.


Лекарство

Захворала мать Тани, и доктор прописал больной горького лекарства. Видит девочка, что мать пьет с трудом, и говорит ей:
- Милая мама! Дай я выпью лекарство за тебя.
- Ах ты мое золотце, ну выпей, помоги мамке-то.
Таня выпила и уже через минуту отключилась. Потом ее стало рвать, и Таня захлебнулась рвотными массами, поскольку мама предусмотрительно положила Таню на спину, и не давала ей перевернуться.
Так умная мама сделала аборт на двадцатом триместре.
Учитесь, девочки, пригодится.

>>187082891 (OP)
Сорокин ИТТ? Литературные приколы уже лет 10 как из моды вышли (сложна, сложна!)
Сам угорал по Живой шляпе в 3 года, после по Веселой Семейке, ну это там где оболтусы курей и петуханов фармили. Незнайка на Луне, это уже в аутичном отрочестве.

Фантазеры

Мишутка и Стасик сидели в саду на скамеечке и разговаривали. Только они разговаривали не просто, как другие ребята, а рассказывали друг другу разные небылицы, будто пошли на спор, кто кого переврёт.
— Сколько тебе лет? — спрашивает Мишутка.
— Девяносто пять. А тебе?
— А мне сто сорок. Знаешь, — говорит Мишутка, — раньше я был большой-большой, как дядя Боря, а потом сделался маленький.
— А я, — говорит Стасик, — сначала был маленький, а потом вырос большой, а потом снова стал маленький, а теперь опять скоро буду большой.
— А я, когда был большой, всю реку мог переплыть, — говорит Мишутка.
— У! А я море мог переплыть!
— Подумаешь — море! Я океан переплывал!
— А я раньше летать умел!
— А ну, полети!
— Сейчас не могу: разучился.
— А я один раз купался в море, — говорит Мишутка, — и на меня напала акула. Я её бац кулаком, а она меня цап за голову — и откусила.
— Врёшь!
— Нет, правда!
— Почему же ты не умер?
— А зачем мне умирать? Я выплыл на берег и пошёл домой.
— Без головы?
— Конечно, без головы. Зачем мне голова?
— Как же ты шёл без головы?
— Так и шёл. Будто без головы ходить нельзя.
— Почему же ты теперь с головой?
— Другая выросла.
«Ловко придумал!» — позавидовал Стасик. Ему хотелось соврать получше Мишутки.
— Ну, это что! — сказал он. — Вот я раз был в Африке, и меня там крокодил съел.
— Вот так соврал! — рассмеялся Мишутка.
— Вовсе нет.
— Почему же ты теперь живой?
— Так он же меня потом выплюнул.
Мишутка задумался. Ему хотелось переврать Стасика. Он думал, думал, наконец говорит:
— Один раз я шёл по улице. Кругом трамваи, автомобили, грузовики…
— Знаю, знаю! — закричал Стасик. — Сейчас расскажешь, как тебя трамвай переехал. Ты уже врал про это.
— Ничего подобного. Я не про это.
— Ну ладно. Ври дальше.
— Вот я иду, никого не трогаю. Вдруг навстречу автобус. Я его не заметил, наступил ногой — рраз! — и раздавил в лепёшку.
— Ха-ха-ха! Вот это враки!
— А вот и не враки!
— Как же ты мог раздавить автобус?
— Так он же совсем маленький был, игрушечный. Его мальчишка на верёвочке тащил.
— Ну, это не удивительно, — сказал Стасик. — А я раз на Луну летал.
— Эва, куда махнул! — засмеялся Мишутка.
— Не веришь? Честное слово!
— На чём же ты летал?
— На ракете. На чём ещё на Луну летают? Будто не знаешь сам!
— Что же ты там на Луне видел?
— Ну, что… — замялся Стасик. — Что я там видел? Ничего и не видел.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Мишутка. — А говорит, на Луну летал!
— Конечно, летал.
— Почему же ничего не видел?
— А темно было. Я ведь ночью летал. Во сне. Сел на ракету и как полечу в космическое пространство. У-у-у! А потом как полечу обратно… Летел, летел, а потом бряк о землю… ну и проснулся…
— А-а, — протянул Мишутка. — Так бы сразу и говорил. Я ведь не знал, что ты — во сне.
Тут пришёл соседский Игорь и сел рядом на скамеечке. Он слушал, слушал Мишутку и Стасика, потом говорит:
— Вот врут-то! И вам не стыдно?
— А чего стыдно? Мы же никого не обманываем, — сказал Стасик. — Пиздим, будто сказки рассказываем.
— Сказки! — презрительно фыркнул Игорь. — Нашли занятие!
— А ты думаешь, легко выдумывать!
— Чего проще!
— Ну выдумай что-нибудь.
— Сейчас… — сказал Игорь. — Пожалуйста.
Мишутка и Стасик обрадовались и приготовились слушать.
— Сейчас, — повторил Игорь. — Э-э-э… гм… кхм… э-э-э…
— Ну, что ты всё «э» да «э»!
— Сейчас! Дайте подумать.
— Ну, думай, думай!
— Э-э-э, — снова сказал Игорь и посмотрел на небо. — Сейчас, сейчас… э-э-э…
— Ну, чего же ты не выдумываешь? Говорил — чего проще!
— Сейчас… Вот! Один раз я ебал собаку, а она меня цап за ногу, повалила и сама выебла в сраку. Вот даже шрам остался и очко расхуярено.
— Ну и что же ты тут выдумал? — спросил Стасик.
— Ничего. Как было, так и рассказал.
— А говорил — выдумывать мастер!
— Я мастер, да не такой пиздабол, как вы. Вот вы всё пиздите, да без толку, а я вчера спиздел, мне от этого польза.
— Какая польза?
— А вот. Вчера вечером мама и папа ушли, а мы с Ирой остались дома. Ира легла спать, а я залез в буфет и съел полпачки нормы. Потом думаю: как бы мне не попало. Взял Ирке губы нормой намазал. Мама пришла: «Кто норму съел?» Я говорю: «Ира». Мама посмотрела, а у неё все губы в говне. Сегодня утром ей от мамы досталось, а мне мама ещё нормы дала. Вот и польза.
— Значит, из-за тебя другому досталось, а ты и рад! — сказал Мишутка.
— А тебе что?
— Мне ничего. А вот ты этот, как это называется… Пидарас! Вот!
— Сами вы пидарасы!
— Уебывай отсюда, петух, пока по еблу не схлопотал!
— Сами схлопочете!
Игорь встал, но Мишутка и Стасик быстро повалили его, и пинали ногами, пока он не отключился. Своротив Игорю челюсть, тоже пошли домой. По дороге им попалась палатка с нормой. Они остановились, стали рыться в карманах и считать, сколько у них денег. У обоих набралось только на одну порцию нормы.
— Купим порцию и разделим пополам, — предложил Стасик.
Продавщица дала им норму на палочке.
— Пойдём домой, — говорит Мишутка, — разрежем ножом, чтоб было точно.
— Пойдём.
На лестнице они встретили Иру. Глаза у неё были заплаканные.
— Ты чего ревела? — спрашивает Мишутка.
— Меня мама в унитаз макала.
— За что?
— За норму. А я ее и не ела. Это Игорь на меня наговорил. Наверное, сам съел, а на меня свалил.
— Конечно, Игорь съел. Он сам нам хвастался. Ты не плачь. Пойдём, я тебе свою полпорцию нормы дам, — сказал Мишутка.
— И я тебе свою полпорцию отдам, вот только попробую разочек и отдам, — пообещал Стасик.
— А вы разве не хотите сами?
— Не хотим. Мы уже по десять порций съели сегодня, — сказал Стасик.
— Давайте лучше это говно на троих разделим, — предложила Ира.
— Правильно! — сказал Стасик. — А то тебя затошнит, если ты одна всю порцию съешь.
Пошли они домой, разделили норму на три части.
— Вкусная штука, как земля! — сказал Мишутка. — Я очень люблю норму. Один раз я съел целое ведро нормы.
— Ну, ты выдумываешь всё! — засмеялась Ира. — Кто тебе поверит, что ты ведро нормы съел!
— Так оно ведь совсем маленькое было, вёдрышко! Как ночной горшок. И нормы я туда навалил всего ничего, не больше стакана…

>>187084252
Я эту моду срал и ссал. Сложно им, хуесосам.

Заплатка

У Бобки были замечательная срака: розовая, вернее сказать, телесного цвета. Бобка её очень любил и всегда хвастался:
- Смотрите, ребята, какая у меня срака, сексовальная!
Все ребята, конечно, завидовали. Ни у кого больше такой розовой сраки не было.
Однажды Бобка полез через забор, зацепился за гвоздь и порвал эту замечательную сраку. От досады он чуть не заплакал, пошел поскорее домой и стал просить маму зашить.
Мама рассердилась:
- Ты будешь по заборам лазить, сраку рвать, а я зашивать должна?
- Я больше не буду! Зашей, мама!
- Сам зашей.
- Так я же ведь не умею!
- Сумел порвать, сумей и зашить.
- Ну, я так буду ходить, - проворчал Бобка и пошел во двор.
Ребята увидели, что у него в сраке две дырки, и стали смеяться.
- Какой же ты солдат, - говорят, - если у тебя срака порвана?
А Бобка оправдывается:
- Я просил маму зашить, а она не хочет.
- Разве солдатам, стоящим на ленинградке, мамы сраку зашивают? - говорит парень с сильным болгарским акцентом. - Солдат сам должен уметь все делать: и заплатку поставить и пуговицу пришить.
Бобке стало стыдно. Пошел он домой, попросил у мамы иголку, нитку и лоскуток кожи, оставшийся от дедушки с войны. Из плоти он вырезал заплатку величиной с огурец и начал пришивать ее к сраке.
Дело это было нелегкое. К тому же Бобка очень спешил и колол себе пальцы иголкой.
- Чего ты колешься? Ах ты, противная! - говорил Бобка иголке и старался схватить ее за самый кончик, так чтоб не уколоться.
Наконец заплатка была пришита. Она торчала на сраке, словно сушеный гриб, а кожа вокруг сморщилась так, что одна ягодица даже стала короче.
- Ну, куда же это годится? - ворчал Бобка, разглядывая сраку. - Еще хуже, чем было! Придется все наново переделывать.
Он взял ножик и отпорол заплатку. Его бёдра обильно залились кровью. Потом Бобка расправил кусок плоти, опять приложил к сраке, хорошенько обвел вокруг заплатки чернильным карандашом и стал пришивать ее снова. С каждым стежком из дырок начинала течь красная горячая жидкость. В комнате запахло потом и чем-то железным.
Теперь он шил не спеша, аккуратно и все время следил, чтобы заплатка не вылезала за черту. Он долго возился, сопел и кряхтел, зато, когда все сделал, на заплатку было любо взглянуть. Она была пришита ровно, гладко и так крепко, что не отодрать и зубами.
Наконец Бобка раздел сраку и вышел во двор. Ребята окружили его.
- Вот молодец! - говорили они. - А заплатка, смотрите, карандашом обведена. Сразу видно, что сам пришивал.
А Бобка вертелся сракой во все стороны, чтобы всем было видно, и говорил:
- Эх, мне бы еще по два члена научиться принимать, да жаль, никто на такое пидорство не готов! Ну, ничего. Когда-нибудь кто-нибудь решится, и если срака лопнет, - обязательно... - побледневший Бобка попятился и упал в пыль.
Ребята обступили Бобку, потерявшего сознание.
- Сколько он там говорил, час?
- Рубль тридцать?
- Рубль тридцать!?
- Рубь трица! - передразнил ребят малыш.
- Так не пойдёт. Пусть будет не как у буржуев, а как у нас принято.
- Для народа?
- Для народа.
Ребята принялись стаскивать с себя штаны и поднимать Бобку на руки...

Леденец

Мама уходила из дому и сказала Мише:
- Я ухожу, Мишенька, а ты веди себя хорошо. Не шали без меня и ничего не трогай. За это подарю тебе большой красный леденец.
Мама ушла. Миша сначала вёл себя хорошо: не шалил и ничего не трогал. Потом он только подставил к буфету стул, залез на него и открыл у буфета дверцы. Стоит и смотрит в буфет, а сам думает:
"Я ведь ничего не трогаю, только смотрю".
А в буфете стояла сахарница. Он взял её и поставил на стол: "Я только посмотрю, а ничего трогать не буду", - думает.
Открыл крышку, а там что-то красное сверху.
- Э, - говорит Миша, - да это ведь леденец. Наверно, как раз тот самый, который мне обещала мама.
Он запустил в сахарницу руку и вытащил леденец.
- Ого, - говорит, - большущий! И сладкий, должно быть.
Миша лизнул его и думает: "Пососу немножко и положу обратно".
И стал сосать. Пососёт, пососёт и посмотрит, много ли ещё осталось. И всё ему кажется много.
Наконец леденец стал совсем тоненький, со спичку. Toгдa Мишенька положил его обратно в сахарницу.
Стоит, пальцы облизывает, смотрит на леденец, а сам думает: "Съем я его совсем. Всё равно мне мама отдаст. Ведь я хорошо себя веду: не шалю и ничего такого не делаю".
Миша достал леденец, сунул в рот, а сахарницу хотел на место поставить. Взял её, а она прилипла к рукам - и бух на пол! Разбилась на две половинки. Сахар рассыпался.

Миша перепугался: "Что теперь мама скажет!" Взял он две половинки и прислонил друг к дружке. Они ничего, держатся. Даже незаметно, что сахарница, разбита. Он сложил сахар обратно, накрыл крышкой и осторожно поставил в буфет.
Наконец мама приходит:
- Ну, как ты себя вёл?
- Хорошо.
- Вот умница! Получай леденец.
Мама разделась, вывалив свою небритую брухлю из давно не стиранных штанов, повалила Мишу на пол и села мандой ему на лицу.
- Кушай ледец, кушай, Мишенька, ты же хорошо себя вел
Миша, неслышно всхлипывая, присосался к солёному клитору матери. Спустя несколько минут его мать кончила, залив лицо Миши мерзкой жижей из своей мохнатки.

>>187082891 (OP)
говно это всё если сравнить с Львом Кассилем

А ведь анон когда то картинки к рассказам рисовал и грозился книгу выпустить.

>>187084059
Да, огурцы бугуртный в прямом смысле рассказ.

>>187084603
Сам хоть и совкодрочер, но ебал этот совреалистичный хардкор. У Носова описано беззаботное детство в доцифровую эпоху, пацанята прикалываются, угорают по интересным занятиям, живут на расслабоне. Так и должно быть в юном возрасте, проблемы быта еще успеют навалиться.

>>187084766
>>187084799
Пиздец, ЦП какое-то просто.

>>187082955
Вот я про горку когда читал в детстве, все время не понимал, как они сами-то на нее залезать собирались? Лесенку же надо было сделать, или тупо сугроб натаскали, залили и получилась горка?

>>187084809
Есть еще другая версия:

Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. Но в этот день им не повезло: рыба совсем не клевала. Зато когда шли обратно, они забрались в колхозный брезентовый огород и набрали полные карманы алюминиевых огурцов. Колхозный сторож заметил их и засвистел в свисток. Они от него бежать. Котька при этом бросал ему свои пальчики. По дороге домой Павлик подумал, как бы ему дома не досталось за то, что он лазит по чужим огородам. И он отдал свои огурцы Котьке.
Котька пришёл домой радостный:
–　Мама, я тебе огурцов принёс!
Мама посмотрела, а у него полные карманы алюминиевых огурцов, и за пазухой огурцы лежат, и в руках ещё два больших огурца.
–　Где ты их взял?　– говорит мама.
–　На огороде.
–　На каком огороде?
–　Там, у реки, на брезентовом.
–　Кто ж тебе позволил?
–　Никто, я сам нарвал.
–　Значит, украл?
–　Нет, не украл, а так просто… мы же коммунисты... Павлик брал, а мне нельзя, что ли? Ну, и я взял.
Котька начал вынимать огурцы из карманов.
–　Постой, постой! Не выгружай!　– говорит мама.
–　Почему?
–　Сейчас же неси их обратно!
–　Куда ж я их понесу? Они на грядке росли, а я сорвал. Всё равно они теперь уже расти не будут.
–　Ничего, отнесёшь и положишь на той же грядке, где сорвал.
–　Ну, я их выброшу.
–　Нет, не выбросишь! Ты их не садил, не растил, не имеешь права и выбрасывать.
Котька стал плакать:
–　Там сторож. Он нам свистел, а мы убежали.
–　Вот видишь, что делаете! А если б он поймал вас?
–　Он не догнал бы. Он уже старенький дедушка.
–　Ну как тебе не стыдно!　– говорит мама.　– Ведь дедушка за эти огурцы отвечает. Узнают, что огурцы пропали, скажут, что дедушка виноват. Хорошо будет?
Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:
–　Не пойду я! У дедушки ружьё. Он выстрелит и убьёт меня.
–　И пусть убьёт! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын-коммунист.
–　Ну, пойдём со мной, мамочка! На дворе темно. Я боюсь.
–　А брать не боялся? НКВДшников твоих с тобой не было? А?
Мама дала Котьке в руки два огурца, которые не поместились в карманах, и вывела его за дверь.
–　Или неси огурцы, или совсем уходи из дому, ты мне не сын!
Котька повернулся и медленно-медленно пошёл по улице.
Уже было совсем темно.
«Брошу их тут, в канаву, а скажу, что отнёс,　– решил Котька и стал оглядываться вокруг.　– Нет, отнесу: ещё кто-нибудь увидит и дедушке из-за меня попадёт».
Он шёл по улице и плакал. Ему было страшно.
«Павлику хорошо!　– думал Котька.　– Он мне свои огурцы отдал, а сам дома сидит. Ему небось не страшно».
Вышел Котька из деревни и пошёл полем. Вокруг не было ни души. От страха он не помнил, как добрался до огорода. Остановился возле шалаша, стоит и плачет всё громче и громче. Сторож услышал и подошёл к нему.
–　Ты чего плачешь?　– спрашивает.
–　Дедушка, я принёс огурцы обратно.
–　Какие огурцы?
–　Алюминивые. Которые мы с Павликом нарвали. Мама сказала, чтоб я отнёс обратно.
–　Вот оно какое дело!　– удивился сторож.　– Это, значит, я вам свистел, а вы всё-таки огурцы-то стащили. Нехорошо!
–　Павлик брал, и я взял. Он мне и свои огурцы отдал.
–　А ты на Павлика не смотри, сам понимать должен. Ну, больше не делай так. Давай огурцы и иди домой.
Котька вытащил огурцы и положил их на грядку.
–　Ну, всё, что ли?　– спросил старик.
–　Нет… одного не хватает,　– ответил Котька и снова заплакал.
–　Почему не хватает, где же он?
–　Дедушка, я один огурец съел. Что теперь будет?
–　Ну что ж будет? Ничего не будет. Съел, ну и съел. На здоровье.
–　А вам, дедушка, ничего не будет за то, что огурец пропал?
–　Ишь ты какое дело!　– усмехнулся дедушка.　– Нет, за один огурец ничего не будет. Вот если б ты не принёс остальных, тогда да, расстреляли бы, а так нет.
Котька собрался домой. Вдруг дедушка почесал голову и спросил:
– А это не ты мне там пальцы показывал?
В тусклом свете уличного фонаря блеснул садовый секатор.
Котька завизжал от пронзительной острой боли в руке.
Во влажную грязь грядок упали три пальца с правой руки, мизинец, безымянный и средний, тот самый.
– Стой, пострел ебаный, я тебе покажу, каково это, коммунистичать и оскорблять! Я таких как ты сру и ссу, мрази малолетние! Знаешь, что я сделал с тем учёным-хуечёным, за чьим хозяйством присматривал?
Котька не слушал дедушку и отползал по грязи как можно дальше от свихнувшегося деда.
Тот заметил и набросился на Котьку. Котька начал отбиваться ногами. Грязь попала на места среза. Мальчик увидел замах деда и попытался закрыть лицо руками. Но он не успел привыкнуть к отсутствию пальцев и дед ударил Котьку в промежуток отрезанных пальцев. Секатор чиркнул мальчика по щеке и лицо Котьки залило горячей кровью.
–　Дедушка, дедушка!
–　Ну что ещё?

–　Союз нерушииииимый республик свобоооодных
Сплотила навеки Великая руууусь
Да здравствует созданный волей народооов
Единый, могучий Совееетский Соююююз!

Дед остановился.

– Слаааавься, Отечествоооо нашееее свободное,
Дружбы народов надежный оплоооот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведееееет!

Едва дед закончил петь, тяжёлая ржавая мотыга проломила ему череп. Брызги крови окрасили лицо и одежду Котьки. Дед тяжело рухнул на лавку с огородным инвентарём.
Котька стянул со сторожа штаны. Его взгляду предстала немытая волосатая и дряблая задница старика. Мальчик раздвинул ягодицы деда и всунул один средний металлический огурец. Если бы дед был жив, анус так просто не поддался бы. Котька засунул второй огурец. Анальный проход оказался растянут на свой максимум. Тогда мальчик попытался впихнуть третий огурец. Раздался треск. Из немытого заднего прохода потекла кровь.
Мальчик помочился на труп сторожа и пошёл к сараю. Там были грабли, мотыги, лейки, была канистра с бензином, горшки, удобрения и плакат "Болтун - находка для врага". Котька взял канистру, спички и плакат.

Проходя мимо дома Павлика, Котька остановился и осмотрелся. Было тихо. В доме друга горели окна. Павлик обошёл дом и облил его бензином из канистры. На забор прицепил кнопкой плакат про болтуна. Калитку запер при помощи стального прута.
Мальчик насладился последними мгновениями идиллии и зажёг спичку. Дом вспыхнул.
Котька отошёл подальше и начал слушать.
Сквозь треск горящего дерева начали доноситься женские, мужские и детские крики и вопли.
Котька улыбался.

>>187084973
Сугроб, да. Залили с одной стороны, а с любой другой по снегу спокойно можно вскарабкаться. На шагая, так хоть раком.

>>187082951
Был в том треде

>>187084766
с 1 и 3 проорал во весь голос

>>187085117
Олдфаг дохуя? Я эти жабы уже только на лурке смог увидеть. Хотя последний срок Педалика застал еще.

>>187084799
Рассказ к первой - Житков, "Помощь идет"

Девочка Валя ела рыбу и вдруг подавилась косточкой. Мама закричала:
- Съешь скорее корку!
Но ничего не помогало. У Вали текли из глаз слезы. Она не могла говорить, а только хрипела и махала руками. Мама испугалась и побежала звать доктора. А доктор жил за сорок километров. Мама сказала ему по телефону, чтоб он скорей-скорей приезжал. Доктор сейчас же сел в автомобиль и поехал к Вале. Дорога шла по берегу. С одной стороны было море,а с другой стороны крутые скалы. Автомобиль мчался во весь дух. Доктор очень боялся за Валю. Вдруг впереди загремело, и шофёр остановил автомобиль. Это одна скала рассыпалась на камни и засыпала дорогу. Ехать стало нельзя, и
доктор чуть не заплакал. Оставалось ещё далеко. Но доктор всё равно хотел идти пешком. Вдруг сзади затрубил гудок. Шофёр посмотрел назад и сказал: - Погодите, доктор, помощь идёт!
А это спешил грузовик. Он подъехал к завалу. Из грузовика выскочили люди. Они сняли с грузовика машину-насос и резиновые трубы. И провели трубу в море. Насос заработал. По трубе он сосал из моря воду, а потом гнал её в другую трубу. Из этой трубы вода вылетала со страшной силой. Она с такой силой вылетала, что конец трубы людям нельзя было удержать: так он трясся и бился. Его привинтили к железной подставке и направили воду прямо на обвал. Получилось, как будто стреляют водой из пушки. Вода так сильно била по обвалу, что сбивала глину и камни и уносила их в море. Весь обвал вода смывала с дороги.
- Скорей едем! - крикнул доктор шофёру.
Шофёр пустил машину. Доктор приехал к Вале, достал свой хуй и начал ебать Валю в рот до самого горла. Косточка пропихнулась в желудок, встала там боком и перфорировала стенки. Вля замычала, изо рта поднялась шапка кровавой пены, смешанной со спермой и слюной. Потом Валя стала биться в конвульсиях, обмочилась и испражнилась. Доктор тем временем уже давно кончил и курил, поглядывая на обезумевшую мать и дергающуюся в агонии Валю. Потом спросил:
- Кстати, а вы знаете, кто размывал обвал, чтобы я доехал? Редкостные долбоебы и алкаши, эта компания меня в нужник макала, когда я учился с ними, извините за выражение. Не удивлюсь, если с ними что-нибудь случится.
Так и вышло. Один из рабочих не удержал трубу, из которой вода вылетала со страшной силой. Его завернуло, и он обрушил режущую струю на корешей. Момент, и всех распидорасило. Даже того, кто держал трубу. Потому что вода под высоким давлением распидорасит кого угодно, блядь, если руки из жопы и ты бухой.

Все, у меня Носов кончился.

Эта история произошла весенним солнечным днем. Димка стоял в большой луже, которую упорно выссывал не первый день. Он был в новых резиновых сапогах и, поэтому мог себе это позволить. Неизвестно, сколько бы Дима простоял, если бы мимо не промчались соседские мальчишки.
— Димка, побежали с нами,- прокричали ему ребята,- там Никите самокат новый купили, покатаемся.
Дима бросил свое увлекательное занятие и побежал следом. Правда, бежать в резиновых сапогах, которые, к тому же, куплены на вырост, да еще и воняли, было не слишком удобно. Он прибежал, когда уже ребята рассматривали самокат.
— Фу бля, Димка, ну ты и чухан!
— Да ты на самокат глянь!
— Вот это да! И с передним тормозом и с задним.
— И катафоты есть.
— И колеса такие большие,- говорили наперебой мальчишки.
Никита стоял, задрав нос и опираясь на свой новенький самокат.
— Это мне папа привез из командировки,- гордо произнес он.
Димка подошел поближе и положил руку на руль.
— Ник, дай в жопу, тьфу эээ, то естьпокататься.
— Еще чего,- ответил тот,- я никому не дам. Вы его поломаете или замараете, особенно ты, своими ссаными сапогами.
И Никита отбросил Димину руку от руля.
— Ну и гида ты, Никита, а батя твой - членодевка!
Никита хмыкнул, взял самокат и стал на нем кататься, выписывая круги по двору. Никита обернулся, чтобы посмотреть, как дети завистливо на него смотрят и обругивают его мать. И, только он обернулся, колесо самоката наткнулось на камень. И Никитка полетел кубарем, прямо в ту самую лужу, которую не первый день выссывал Димка.
— Ай блиааать, сука! - Мальчик поднялся, посмотрел на себя и самокат, который уже совсем не сверкал и с громким ревом побежал домой.
Мальчишки разразились громким хохотом.
Шманило от Никиты знатно. Даже во дворе было слышно, как мать бьет мальца табуреткой и причитала, зачем он обоссался.
А мальчишки пошли играть в футбол. Через какое-то время во двор вышел и Никита. Он подошел к детям и стал наблюдать за игрой.
— Ребята, а можно и мне с вами в футбол поиграть?- спросил Никитка.
— Нельзя, а то ты еще мяч порвешь или испачкаешь,- ответили ребята.
Никита «повесил нос» и собрался уходить.
— Да ладно, иди,- позвал Димка,- но только если туза подставишь.
И мальчик радостный спустил штаны.
На следующий день Никита вынес самокат и уже не жадничал, всем разрешал кататься.
Но мальчишки не хотели кататься на зашквареном петухом самокате, а все лапали Никиту за жопу и норовили стянуть штаны.

У Кати было два зелёных карандаша. А у Лены ни одного. Вот и просит Лена Катю:
- Дай мне зелёный карандаш. А Катя и говорит:
- Спрошу у мамы.
Приходят на другой день обе девочки в школу. Спрашивает Лена:
- Позволила мама?
А Катя вздохнула и говорит:
- Мама-то позволила, а брата я не спросила.
- Ну что ж, спроси ещё у брата, - говорит Лена.
Приходит Катя на другой день.
- Ну что, позволил брат? - спрашивает Лена.
- Брат-то позволил, да я боюсь, сломаешь ты карандаш.
- Я осторожненько, - говорит Лена. - Смотри, - говорит атя, - не чини, не нажимай крепко, в рот не бери. Да не рисуй много.
- Мне, - говорит Лена, - только листочки на деревьях нарисовать надо да травку зелёную.
- Это много, - говорит Катя, а сама брови хмурит. И лицо недовольное сделала.
Посмотрела на неё Лена и отошла. Не взяла карандаш. Удивилась Катя, побежала за ней:
- Ну, что ж ты? Бери!
- Не надо, - отвечает Лена. На уроке учитель спрашивает:
- Отчего у тебя, Леночка, листья на деревьях синие?
- Карандаша зелёного нет.
- А почему же ты у своей подружки не взяла?
Молчит Лена. А Катя покраснела как рак и говорит:
- Я ей давала, а она не берёт. Посмотрел учитель на обеих:
- Надо так давать, чтобы можно было взять.
Расстегнул учитель ширинку, вытащил хуй и говорит Кате:
- Смотри, как надо! Бери, Лена, пользуйся.
Лена покраснела и пробубнила:
- Мне Катя сказала в рот не брать...
Учитель улыбнулся, уебал Кате пощёчину и написал в дневнике "Родителей в школу!". А после принялся ебать Лену в рот.
На следующий день Катю с её мамой брал весь класс. Да и брата в садике тоже трахнули на тихом часу.

Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Мать вытащив из руки стальную, согретую иглу, спросила его: куда ты, Филипок, собрался? — В школу. — Ты еще мал, не ходи,— и мать оставила его дома. Откинулась в кресле и её глазные яблоки забелели. Ребята ушли в школу. Отец еще с утра уехал в лес, мать ушла на производство нормы. Остались в избе Филипок да бабушка на печке. Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашел, взял старую, отцовскую и пошел в школу.
Школа была за селом у церкви. Когда Филипп шел по своей слободе, собаки не трогали его, они его знали. Но когда он вышел к чужим дворам, выскочила Жучка, залаяла, а за Жучкой большая собака Волчок. Филипок бросился бежать, собаки за ним. Филипок стал кричать, споткнулся и упал. Вышел мужик, отогнал собак и сказал:
куда блядь ты, постреленок ебучий, один бежишь, сука? Стой, сука, стой! Филипок ничего не сказал, подобрал полы и пустился бежать во весь дух. Прибежал он к школе. На крыльце никого нет, а в школе слышны гудят голоса ребят. На Филипка нашел страх: что, как учитель меня прогонит? И стал он думать, что ему делать. Назад идти — опять собака заест, в школу идти — учителя боится. Шла мимо школы баба с ведром и говорит: все учатся, а ты что тут стоишь? Филипок и пошел в школу. В сенцах снял шапку и отворил дверь. Школа вся была полна ребят. Все кричали свое, и учитель в красном шарфе ходил посередине.
— Ты что? — закричал он на Филипка. Филипок ухватился за шапку и ничего не говорил. — Да ты кто? — Филипок молчал. — Или ты немой, блядь? — Филипок так напугался, что говорить не мог. — Ну так пиздуй домой, раз ты бля говорить не хочешь. Пидор бля — А Филипок и рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у ребят, кто этот мальчик.
— Это Филипок, Костюшкин брат, он давно просится в школу, да мать не пускает его, и он украдкой пришел в школу.
— Ну, садись на лавку возле брата, а я твою мать попрошу, чтоб пускала тебя в школу.
Учитель стал показывать Филипку буквы, а Филипок их уж знал и немножко читать умел.
— Ну-ка, прочитай, что у нас сегодня будет. — Филипок сказал: кро-ва-ва-я, —со-до-ми, —я. — Все засмеялись.
— Молодец,— сказал учитель. — Кто же тебя учил читать?
Филипок осмелился и сказал: Костюшка. Я бедовый, я сразу все понял. Я страсть какой ловкий! — Учитель засмеялся и сказал: а молитвы ты знаешь? — Филипок сказал: знаю,— и начал говорить Богородицу; но всякое слово говорил не так. Учитель остановил его и сказал: ты погоди хвалиться, а поучись.
С тех пор Филипок стал ходить с ребятами в школу. Учитель водил детям пенисом по губам и обильно обливал их спермой.
— Пристрастился-то, к игле-то к кожаной? Молоко мужское сосёшь? — спросила мать Филипка.
— Пристрастился. Сосу — ответил Филипок.

новобамп

– Не мог бы, – признался Пилюлькин.
– Вот видите, а у нас все смогут – хотите белочку, хотите зайчика.
– Ну ладно! – махнул Пилюлькин рукой и принялся напяливать на себя сарафанчик.

переебамп

заебамп

айбамп

>>187082955
как искать такое?

>>187082891 (OP)
А где кашкина миша?

>>187089439
>Фотография крайне малоинформативная, но чем-то она меня цепляет. Я смотрю на нее снова и снова.
Так это же майндфак. Знаменитость с обычным пивасом из магазина, так не бывает. Им гонораров с легкостью и на крафт-хуяфт хватит.

>>187089786
Ебнулся, чтоли? Откуда у Иванушек гонорары сейчас?

>>187090025
Накопления то есть, да и гонорары от всяких съемок еще поступают.

>>187089786
Апполонов не очень богатый

https://www.youtube.com/watch?v=RdwEglW8EX8
Ох е, а ведь оно все-таки скоро выйдет

1

2

3

4

5

6

7

8

9

)

syka blyad

1

2

3

4

5

Сап двач мур МУР мур

1

2

3

4

5

6

>>187083084
В голосинущ

7

1

2

3

>>187082891 (OP)
Никакие не сыски, и никакие не хыхки, а коротко и ясно - фыфки!(с)
есеьно помню.

4

>>187082891 (OP)
Больше того, у меня "фантазеры" прям под носом.
Где-то еще "Денискины рассказы".

1

2

3

4

6

5

10

>>187092568
Сука, хули ты делаешь в этом итт дохлом треде

test

>>187092728
>>187092812
Раз уж скидываешь процессоры, то скидывай-уж настоящие, ссыкло

>>187093144
Чем тебя ЦП в пастах выше не устраивает?

>>187082891 (OP)
Нормальный чел был. Мог в тончайший троллинг, стишки доставляют.

>>187093364
Уже лучше

>>187093364
Пофапал, спасибо.

1

2

3

4

5

>>187094713
100!

6

БАМПАЕШЬ
@
ВСЕМ ПОХУЙ, ТРЕД ТОНЕТ
@
РЕШАЕШЬ НА ПРОЩАНИЕ УСТРОИТЬ ПОМИНАЛЬНЫЙ СЧЕТ ДО 10
@
ЕХИДНЫЙ АНОН МЕШАЕТ ЭТО СДЕЛАТЬ
@
А ТРЕД ВСЕ РАВНО ТОНЕТ

1

2

3

4

У меня есть пикча с "Мишкина Гента", но как бы моча её за цп не расценила..

5

>>187098134
Выкладывай, хуле.

>>187082891 (OP)
Пропагандисткое говно. Уноси.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Призовая игра!

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

20

пиздец тут у вас