крипипаста тред да? про джеффа убийцу?

Расскажу я тебе одну историю, анон.

Было это относительно не давно в городе Энске. Жил был парень в маленькой семье из матери и бабушки. Как и обычная дворовая шпана бегал по улицам, отрывал "капельки" у автомобилей, искал стеклянные шарики на улице, играл в догонялки и коли, бегая с толпой оболтусов по крышам соседнего гаражного кооператива. Сидели по "базам" в заброшенных гаражах, смотря на отрытый кем-то плейбой. И, конечно, огребая от родителей за то, что, как и других, хрен загонишь домой.

И вот наступил ТОТ САМЫЙ период когда отправляются по лагерям и вообще ищут чего-то сверхъестественного. Лагерные легенды вроде "Черного автобуса", "Красного лица" и подобных. Однажды когда друг тащил его из корпуса в медпункт, вместе с другом видел в небе над лагерем странные огни, которые принял за НЛО и мысленно и даже на словах просил их с собой забрать. Какой же лагерь без призыва матерного гномика и подобных духов проказников?

Только вот парню этого было мало. Он начал активно искать сверхестественное. Рыть со своего карточного интернета в 256 кб, искать книги и людей, которые могут ему раскрыть как можно больше таин. Начались ритуалы, открытия врат, и общения со странными личностями стесняющимися солнечного света и теми, кто по ночам исчезал в залах занавешенных черной тканью.

Ты ведь понимаешь, что ничем хорошим это не могло закончиться, верно?

К тому времени, уже парень, он редко различал поток мыслей в его голове. Странные голоса и песни на незнакомых языках звучали в его голове, а сны становились всё более запутанными и многоуровневыми. Пару раз он видел будущее и помогал друзьям в этом, а его интуиция не раз спасала его от "случайностей". Но он всё больше терял себя, с каждым днём всё более ощущая как рвутся нити связывающие его с этим миром. Всё меньше смеялся и в глазах его навсегда поселилась грусть. Он метался, пытаясь как-то решить проблемы, и в результате только потерял время и, смирившись, начал пытаться найти решение проблемы своими силами и практиками.

Последнее, что узнали, что он отправляется в местный кремль, где он оборудовал себе площадку для ритуалов под крышей одной башни...

Его нашли через неделю. Тело лежало на полу изрисованном призывными пента и гексаграммами. Он улыбался, будто встретил старую знакомую или приветствовал друга. Улыбкой которую давноникто не видел на его лице. Вскрытие показало что у него просто остановилось сердце, а криминалисты сказали что всё, что там было, было начерчено его кровью. И как гласит легенда, люди идущие после полуночи возле той башни, замечали полупрозрачную фигуру худого парня, стоящую на самой её маковке.

Жила-была реанимация и была у нее смертельная койка. Привезут в ночи человека, реаниматологи отреанимируют, подключат к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ), а утром человек не дышит. И каждый раз происходило это на одной и той же койке.

Реаниматологи волнуются, переживают, а народ-то поступает пачками, и каждая койка на счету. Разные предпринимали действия, даже батюшку освятить вызвали. Не помогало.

Решили установить в реанимации наблюдение. Выяснилось, что каждое утро аппарат ИВЛ выдергивала из розетки санитарка. Ей нужно было помыть полы у стенки, а провода, воткнутые в розетки, мешали…

Листки, предположительно часть какого-то небольшого блокнота или тетради, были найдены после крупного урагана на крыше одного из небоскрёбов Нью-Йорка. К сожалению, подлинность или достоверность их доказать не удалось. «Вероятнее всего это обычная мистификация» - высказал своё мнение один из полицейских.

День 32

Месяц и один день. Месяц и один день с тех пор, как ураган угробил мою жизнь. Месяц и один день. Чёрт. Я устал. Так нельзя. Нельзя быть одному. Где все? Почему вокруг пусто? Мне плохо. Я иногда плачу, что само по себе угнетает. Тридцатилетний мужик плачет. Смешно. Я бы что угодно отдал за то, чтобы кто-то посмеялся над моим плачем. Я устал.

День 45

Прощай Нью-Йорк. Пустые уходящие в небо здания, и этот дождь и грязь... Я не могу. Я набрал полный багажник канистрами бензина, опустошил супермаркет, в основном выпивку и консервы. Теперь я уезжаю. Раз уж всё исчезло, мне некуда спешить. Я никогда не был в Вегасе.

День 83

Джерри, я назову этого пса Джерри. Забавно, я думал, в мире исчезло всё живое кроме меня, но, кажется, я всё чаще и чаще слышу птиц. А в больших городах тут и там стаи бродячих волков. Тот ураган превратил меня в чёртову Дороти. Я брожу по Америке в поисках живых людей и хочу вернуться назад. Чёрт! Для кого я это пишу?

День 114

Джерри что-то чует. Вчера у костра он сильно ощетинился и залаял в сторону завода. Я был пьян, но шум услышал. Животное? Хотя эти тени, что я вижу? Кто здесь кроме меня?

День 129

Я перестал пить. Нужно быть внимательным. Лос-Анджелес, очень страшное место. Здесь пусто. Лишь ветер срывает штукатурку с осыпающихся зданий. Неужели ничто не вечно? Неужели мы не создали ничего вечного? Джерри ко мне привык. Он, наконец, отзывается на своё имя. Я взял запас патронов и винтовку из магазина оружия. А также пистолет и пару ножей. В мире, где нет людей, последний человек всё равно хватается за оружие.

День 178

Техас. Эти нефтяные вышки. Кое-где горит огонь, в память о нашем алчном желании укротить недра планеты. Что ж, проблема экологии решена. Я единственный засоряющий планету Земля человек. Они гонятся за мной. Я знаю. Они всегда следуют за мной. Иногда я снова плачу. Как тогда, когда очнулся в центре пустующего мегаполиса, после урагана. До сих пор помню как струи ледяного, срывающего одежду ветра, утянули меня вверх, а потом бросили об землю. Хорошо, что рядом Джерри. Иначе бы я давно поставил точку.

День 267

Сегодня на нас напал медведь. К счастью Джерри жив. Хороший пёс. Чтобы я делал без него? Зато я оценил вкус медвежьего мяса и сделал запасы. Люди, я скучаю по ним. Люди! Я хочу с кем-то поговорить! Твою мать! Кто-нибудь! БОЖЕ! ПОЖАЛУЙСТА, Я ХОЧУ ДОМОЙ, Я ХОЧУ К РОДНЫМ! ВЕРНИ ЛЮДЕЙ. МНЕ ОДИНОКО! Я устал.

День 301

Я их видел, что это? Я не знаю. Они просто следуют за мной. Я постоянно пополняю запасы консерв. Остальная еда сгнила. Газировка и консервы. Джерри боится их. Он вымахал в здоровенного пса, но всё равно боится этих теней. Зачем они следуют за нами? Что если они догонят нас? Боже, мне опять страшно.

День 345

Джерри, Джерри. Они убили его. Он защищал меня. Прямо посреди шоссе машина заглохла. Я не смог её починить. Мне пришлось схватить рюкзак, револьвер и бежать до ближайшего города. К вечеру они догнали нас. Мы как раз пытались завести машину, что ржавела на местной заправке. Они появились со стороны шоссе. Боже мой. (Текст неразборчив, скорее всего, из-за капель дождя) Джерри. Мой друг. Джерри. Всего лишь хотел защитить меня. Он бросился на одного из них но... (Неразборчивый текст)... и я просто стал стрелять по ним. Но пули. Пули им не помеха. Бедный Джерри, я снова один. ТВОЮ МАТЬ! ПОЧЕМУ О ГОСПОДИ! ЗА ЧТО? ОН НЕ ЗАСЛУЖИЛ! ЗА ЧТО? Я ОДИН. Я ОДИН. Я ОДИН. Я ОДИН.

День 367

Эти твари. То, что они делают с животными. Откуда они вылезли? Что это? Как они появились? Откуда. Почему они такие жестокие? Они как мы, только хуже. Они убивают всё на своём пути. А следуют они за мной. Джерри, прости меня, я так виноват.

День 380

Кабинет президента. Белый дом. Я спалил его. Просто утром заполнил кабинет канистрами с бензином и спалил его. Сделаю фотографию. Боже сегодня я снова их видел, но они не походили ближе тех мест, куда доставал свет от огня. Этот дневник уже не влезает в мой рюкзак. Я и не думал, что столько написал. Я не плачу. Я просто не могу больше. Почему? Что случилось, я не могу даже поплакать о Джерри, а он заслужил оплакивания. Видел гнездо орла на одной из крыш. Мило.

День 401

Нью-Йорк. Здесь всё кончится. Раз и навсегда. Ураган. Он возвращается. Я иду. Они рядом. Я слышу, как они поднимаются по разрушенной лестнице ко мне, на крышу. Но не им. Я не сдамся. Я устал. Я умру так, как хочу. А не в их объятиях. Я один. Вижу вдалеке грозу. А ветер приносящий лёгкие капли мешает мне писать. Они бьют в дверь. Нет. Не так. Я вам не дамся. Последний человек уйдёт так, как он хочет. Я положу эту запись в свой рюкзак. Его я оставлю здесь, там где кончается история. А сам. Тут высоко. Думаю, этого хватит. Восемьдесят пять этажей счастья. Простите. Прости себя.

https://www.youtube.com/watch?v=5uLVQjklEG8

Неожиданный звонок застал меня врасплох. Увидев на дисплее номер абонента, я, в нерешительности, нажал кнопку вызова. Странно, он практически мне никогда не звонил.

— Да? — спросил я.

— Андрюха… привет. Дело есть. Поговорить надо… срочно, — произнёс хриплый и незнакомый голос из трубки.

— Серёга, это ты? — от его скомканных фраз мне почему-то стало не по себе.

— Да, я это, я. Ну что, сможешь? Давай через полчаса у подъезда? — в его голосе слышалось мольба. С такими интонациями обычно больной просит, чтоб ему сделали эвтаназию.

— Да, да. Давай встретимся. Хоро… — мой голос оборвался, услышав в трубке гудки.

Не прошло и двадцати минут, как во дворе, послышался визг автомобильных покрышек. Узнав в окне силуэт Серёги, я быстро оделся и выскочил из квартиры на крыльцо.

Вид у него был потрёпанный. Круги под глазами и взлохмаченные волосы говорили о бессонной ночи. А глаза придавали ему вид перепуганного кролика.

Далее я привожу наш диалог, за исключением своих возгласов, вопросов и комментариев. Себя я исключил намеренно, так как рассказ грозил вырасти в два раза.

«В общем слушай. Квартиру мне купили, однушку. Недалеко тут, на Стаханке. Родители ведь предупреждали… Знаешь, как по традиции въезжают в квартиру? Ну да, коты там, свечки освящённые. Блин, дурак… Ты же знаешь меня? Так вот, я вместо всего этого решил другим методом воспользоваться. Каким, спрашиваешь? Поджёг веник и как поп с кадилом начал ходить и обмахивать каждый угол. Да знаю, что идиот, знаю! Я ещё говорил там всякую ерунду на манер священника. А, что? Например? Ну например: „…бесы сраные, духи говняные, подите прочь…“ Да не смешно мне теперь, наоборот даже!!! Дальше ремонт, новоселье, ну как полагается. Въехал, значит, и примерно через месяц началось. Да не торопи ты, сейчас расскажу.

Приблизительно около часа ночи я услышал какую-то хе*ню. Ну звук странный. Как будто молотком какой-то чудак диски правит. Ну колотится и пускай себе колотится, чёрт с ним. Лёг спать. Просыпаюсь, слышу звук уже не за окнами, а на кухне. Какой, какой? Охрененно страшный, вот какой! Ты забивал когда-нибудь гвоздь в бетон? Ну вот примерно такой и был звук. Да обезумел что ли? Ничего я не употребляю! Я подрываюсь, бегу на кухню. Думаю, если вор, то голову ему точно откручу. Подбегаю к выключателю. Включаю свет. И нифига нет. Ни воров, ни воровок. Нет, нет. Не показалось. Этой ночью больше такого не повторялось. Зато на следующую ночь… По такому же сценарию. Те же стуки, всё так же. Только теперь я увидел. Увидел, понимаешь? Да каких нафиг эльфов с молоточками? Гвоздь там торчал из стены. Гвоздь. Старинные раньше были, дюймовые. Вот именно!

Блин, Андрюха, что делать-то теперь? Что дальше было? А дальше вообще как по Стивену Кингу. Каждую ночь ещё гвозди прибавлялись. А я знаю? Только через неделю у меня вся стена ими была заколочена. Кому показывать то? Свет включаю — есть гвозди. Всю ночь торчат, сволочи. А на утро пропадают. Вспомнил. Хотел одной показать. Девчонка ночевала у меня. И ничерта не произошло. Тихо было как в морге. Самое страшное впереди.

Видишь руку? Забинтована. Так вот, просыпаюсь позавчера от дикой боли. Смотрю, а из ладони это самый гвоздь торчит и кровищи кругом… Потом сознание потерял. Как пришёл в себя, сразу ноги в руки и оттуда. Больше я там не появлялся. Почему тебе рассказал? Не знаю? Просто другие не поверят. А ты, если что случится — напиши куда-нибудь. Предупреди других. Всякое может случится».

Не скажу, чтобы я ему поверил. Но всё равно ощущение было не из приятных. После этих событий он переехал куда-то в соседний район. Известий от него никаких не поступало и на время я забыл о произошедшем. Но примерно в конце 2009 года на вечеринке мне рассказали, что с ним произошло. Кто-то говорит, что это были бомжи, кто-то сектанты, а кто-то намекает на криминал. Достоверность в этих слухах лишь одна. Его нашли в заброшенном деревянном домике на окраине города. По всему телу в него были вбиты гвозди. Старинные дюймовые гвозди.

А последний звонок, как установили сотрудники правоохранительных органов, был сделан мне. Незадолго до смерти.

Поздним вечером супружеская пара возвращалась домой. Они жили в маленькой деревне, за городом, и их путь лежал через извилистую горную дорогу, окружённую густым лесом.

Был сильный дождь и муж вёл машину медленно, чтобы не пропустить резкие повороты. За одним из поворотов они увидели застрявший в канаве автомобиль, он выкатился на обочину дороги и врезался в дерево.

Они остановились, чтобы оказать помощь пострадавшим. Муж вышел из машины и бросился к месту аварии. Перед автомобиля был смят, а лобовое стекло разбилось.

Сквозь пелену дождя он смог разглядеть, что в автомобиле есть люди. Спереди сидели мужчина и женщина. Они были залиты кровью, и их головы безвольно повисли на плечах. Приглядевшись, мужчина с ужасом понял, что им едва полностью не снесло головы. Их головы болтались всего на нескольких сухожилиях. Им уже никто и ничего не могло помочь. Они были мертвы.

На заднем сиденье мужчина разглядел маленькую девочку, свернувшуюся там калачиком. Несмотря на то, что удар пришёлся на её сторону, она не сильно пострадала. Вероятно ремни безопасности спасли её от увечий. Мужчина взялся за ручку двери, и, приложив немало сил, открыл дверцу автомобиля.

Девочке на вид было около семи или восьми лет. Её лицо было мертвенно-бледным, и на нём было несколько капель крови. Мужчина протянул руку, чтобы нащупать пульс девочки. Вдруг глаза девочки открылись. Она была еще жива. Мужчина вздохнул с облегчением.

“Ты в порядке?”- спросил он тихо.

Девочка не ответила. Она, казалось, все еще не пришла в себя после аварии.

Мужчина сгрёб её в охапку, и крепко обняв, понёс к своей машине.

“Её родители погибли”,- сказал он жене.- “С девочкой, вроде бы, всё в порядке, но я не уверен”.

“Мы должны как можно быстрее отвезти её в больницу”,- сказала его жена. - “У неё могут быть внутренние повреждения”.

Они поместили девочку на заднее сиденье автомобиля, и завернул её в одеяло, чтобы она согрелась. Потом они поехали, увеличивая скорость, чтобы быстрее привести девочку в ближайшую больницу.

Атмосфера в машине была напряжённой. Они ехали на полной скорости по извилистой горной дороге. Муж не отрывал глаз от дороги. Он должен был внимательно следить за ухабами и поворотами. Дождь всё ещё не прекращался, и дорога была скользкой. Он старался сам не угодить в аварию. Его жена изучала карту, чтобы найти самый быстрый маршрут к больнице.

“Супруги в машине получили ужасные увечья”, - сказал муж. - “Их головы были почти отрезаны”.

Его жена не отвечала.

“Это была самая ужасная авария из всех, что я видел”, - продолжил он.

Жена снова не ответила.

Он повернулся и посмотрел на жену. Ее глаза были сильно выпучены, а рот широко раскрылся в безмолвном крике. Горло у неё было перерезано от уха до уха, и кровь стекала ей на грудь.

Мужчина бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел, как маленькая девочка облизала испачканный кровью нож.

>>140353499
>Неожиданный звонок застал меня врасплох.Увидев на дисплее номер абонента, я, в нерешительности, нажал кнопку вызова.Странно, он практически мне никогда не звонил.

>— Да? — спросил я.

>Андрюха… привет.У НАС ТРУП, ВОЗМОЖНО КРИПИТРЕД!ПО КОНЯМ!

Дело было в 95 году, я тогда еще жил в Некрасовке и мы с ребятами часто бегали погулять в сторону коллектора. Часто гуляли одни, хотя мне, например, было только восемь лет, а время было неспокойное (но нам-то откуда об этом знать). Однажды зимой, эдак в двадцатых числах января, мы сходили по главному коллектору до люберецких пустырей, а потом, когда возвращались, то от нечего делать стали играть в кустах, где оба коллектора сходятся в один и идут в поселок. И вот в одном из кустов, что на склоне, мы нашли припорошенный снегом труп бомжа. Нас, как детей, это нисколько не напугало, и мы восприняли труп с любопытством; наверно, мы и не задумывались о том, что это мертвец. Дня через два пришли туда снова, а тело все еще лежало, но уже на другом склоне; я думал тогда, что это кто-то его просто так оттащил или что просто забыли, где бомж лежал тогда, когда его нашли. Я тогда обратил внимание, что тело частично сгнило и в нем копошатся черви (с которыми мы стали играть, лол). Но черви жили именно в самом теле бомжа, будто бы оно еще теплое, а на снегу умирали. Потом еще часто ходили через коллектор и почти всегда видели труп, и он изредка менял свое положение.

Весной этого же года я возвращался домой от друга, который живет в Люберцах. Возвращался вечером, но стемнеть еще не успело, и страшно мне не было, хоть и топал я по коллектору один-одинешенек. Уже дойдя до улицы, на которой я тогда жил, я вспомнил, что по рассеянности выронил пакет с играми для сеги, которые мне дал друг, и вернулся. Пакет очень быстро нашел, и тут смотрю - чуть впереди от меня лежит человек, и я как-то догадался, что это все тот же бомж. Я из интереса подошел поближе и легонько так пнул его руку ногой, после чего он слегка пошевелился. Я отступил на пару шагов назад и увидел, как это переворачивается со спины на живот и медленно поднимается. Его лицо и те части тела, которые одежда не закрывала, были сплошь покрыты живыми червями; я и это существо молча смотрели друг на друга около минуты, пока оно не шевельнулось в мою сторону, тогда-то я и рванул домой, поняв, что может быть плохо, если тотчас не уберусь.

На следующий день на коллекторе уже не было никакого мертвеца. Ушел, видать, не выдержав несовершенства мира.

В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Пустоты». На лице сотрудника появится гримаса неприкрытого, животного отвращения, и тебя отведут в отдельное строение, которое выглядит как старая деревянная пристройка. Внутри будет кажущийся бесконечным коридор, простирающийся дальше, чем сама пристройка.

Коридор будет абсолютно тих. Попытка не вовремя издать любой звук будет ужасной, печальной ошибкой. Ты заметишь, что лампы в коридоре начнут становиться ярче по мере твоего продвижение к его концу, и скоро их свет ослепит тебя. Если в какой либо момент пути свет погаснет, НЕМЕДЛЕННО закричи «Нет! Прекрати! То, что ты делаешь — неправильно!», пятясь назад. Если свет не включится, беги к двери, через которую ты вошёл. Она должна быть ещё открыта; если тебе повезёт, то ты ещё не успеешь углубиться в коридор настолько, что её закроют за тобой. Но если она закрыта, то вечность в аду будет предпочтительнее того, что испытаешь ты.

Если же лампы включатся, продолжай шагать вдоль по коридору. В его конце находится одна-единственная камера; сотрудник, с отвращением глядя на тебя, отопрёт дверь. В камере тебя ждёт сумасшедшая мешанина цветов, сложенных в несколько арлекиноподобных форм. Они не должны отвлечь тебя от находящейся в центре комнаты обнажённой молодой женщины, покрытой кровью и связанной человеческими жилами. Если ты хоть на мгновенье отведёшь от неё глаза, она уничтожит тебя. Она ответит на единственный вопрос: «Чем они были, когда были одним?» Она посмотрит тебе в глаза и даст невероятно точный ответ. Это будет непохоже ни на что из того, что ты когда-либо слышал; её слова приведут тебя на грань экстаза и агонии. Многие Искатели теряли разум в эйфории. Худшая из ошибок — взглянуть на татуировку на её груди. Твой разум будет соблазнять тебя взглянуть на неё, но ты должен сопротивляться. Потому что если ты не устоишь, и неосторожно взглянешь на неё, ты падёшь жертвой её ужасающих сил. Она освежует тебя живьём и добавит твою растерзанную плоть к своим путам, и ты останешься навечно привязанным к ней, находясь в сознании, до скончания времён.

Эта татуировка является Объектом 4 из 538. Они желают снова стать одним целым, но этого нельзя допустить.

Бамп годной треде

Бамп

Бамп

Наконец, прозвенел звонок, возвещающий о завершении последнего урока, а также о том, что впереди долгожданные летние каникулы. Школьники гурьбой выбежали из школы, не желая терять ни минуты от полагающегося им трёхмесячного отдыха. Кто-то уже сдавал экзамены и определялся с выбором университета, кому-то придётся поменять школу в следующем году, а кто-то не был обременён ни тем, ни другим. Для Славы эти летние каникулы были последним беззаботным летом перед выпускным классом. По дороге домой он размышлял о том, как проведёт это лето: как побывает на море с родителями, как отправится на три недели в свой любимый лагерь в августе, куда он ездил уже четыре раза. Жизнь казалось лёгкой и непринуждённой. «Но сегодня, в первую очередь, я посмотрю „Шестое чувство“!», — подумал Слава, зайдя в подъезд своего дома. Друзья-киноманы давно советовали ему оценить этот шедевр, поскольку Слава очень любил мистические истории и фильмы о призраках.

— Ты серьёзно не смотрел этот фильм?! Что, даже не слышал? — реакция молодых «знатоков» кинематографа напоминала реакцию ветерана Великой Отечественной, уличившего какого-нибудь невежду в незнании истории Родины.

— На все дальнейшие вопросы я буду отвечать только в присутствии своего адвоката, — Слава решил обратить ситуацию в шутку — не любил, когда его подкалывают в общеизвестных вещах.

— Было бы мне сейчас лет двадцать пять, я бы назвал тебя «школотой». — Вова, ненавидящий, кстати, слово «школота» и, уж тем более, когда оно обращено к нему, решил-таки изменить принципам и подколоть товарища.

И вот, наконец-то, этот день настал. Торрент был скачан ещё три дня назад, но Слава решил оттянуть просмотр до каникул. Поднимаясь до квартиры, он заглянул в почтовый ящик. Слава каждый раз заглядывал в него, хотя в своей жизни ещё ни разу не получил ни одного письма. Только счета, которые являлись заботой родителей, да и, пусть очень редко, письма им же от одноклассников. В этот раз там лежало письмо на имя некоего Александрова А. В. Слава проверил адрес получателя — всё верно, ул. Белоярская, д. 16, кв. 22. Мама говорила, что это бывший хозяин квартиры, который жил в ней ещё до предыдущих владельцев. Когда два года назад родители Славы приобретали это жильё, собственники говорили, что им постоянно приходят письма на имя Александрова. Но связь они с ним потеряли, так что оставляют всю его почту на подоконнике подъезда. Родители Славы позже просто выкидывали чужую корреспонденцию.

Но в этот раз Слава захотел изучить конверт поподробнее. Первое, на что он обратил внимание — отсутствие обратного адреса. «Значит, оно доставлено не почтовой службой, а кто-то приносит их лично. Странно, ведь этот кто-то, наверняка, должен знать, что данный человек не живёт здесь уже несколько лет. Или хотя бы поинтересоваться. Хотя, кто его знает…», — подумал Слава, перевернув конверт. На обратной стороне было напечатано официальное предупреждение, суть которого сводилась к тому, что вскрытие данного письма третьими лицами влечёт за собой административную и/или уголовную ответственность. Слава уже видел подобную формулировку. Иногда на подоконнике рядом с почтовыми ящиками лежали уведомления из банков, а, порой, и коллекторских бюро. Но на этом белом конверте не было ни штампов, ни печатей, указывающих на какую-либо организацию — только имя получателя, адрес и предупреждение. Любопытство стало брать верх. «Мы итак либо выбрасываем эти письма, либо оставляем на подоконнике, а потом их выбрасывают уборщики, кто вообще узнает?», — с этими мыслями Слава уверенно запихнул конверт в карман брюк и зашёл в квартиру.

Дома ещё никого не было. Стрелки приближались к двум часам, родители придут не раньше пяти. Саша собирался разогреть обед и получить удовольствие от просмотра фильма, но что-то его тормозило. Покоя не давал конверт. «Что ж там за информация такая может быть, раз на обороте предупреждение?», — Слава достал конверт и сел на диван. В душе ещё были сомнения. Одна её часть советовала выбросить письмо в мусорный ящик и забыть о нём, а другая изнемогала от любопытства. «А, чёрт с ним», — подумал Слава, вскрывая конверт. Бумага была белой и приятной на ощупь. Шрифт сообщения напоминал тот, который используют сценаристы, а само послание, видимо, было набрано на печатной машинке.

>>140356740

Уважаемый Александров Анатолий Владимирович, мы очень рады, что Вы, наконец, приняли свою судьбу и перестали прятаться от неизбежного.
Напоминаем, что Вы были подробнейшим образом осведомлены об условиях нашего договора, а также всех возможных последствиях.
К великому сожалению, Ваш отказ вернуть долг, а также злостное уклонение от наших попыток связаться с Вами, вынудили нас выбрать для вас следующий сценарий.
Весёлый Санта

FADE IN

INT. Комната — ночь

На диване сидит АНАТОЛИЙ, отчаявшийся мужчина 45 лет, погрязший в долгах и потерявший бизнес. На протяжении нескольких лет его мучает мания преследования — ему постоянно мерещатся голоса и незнакомцы. В комнату заходит ЛЕНА, жена АНАТОЛИЯ.
ЛЕНА

(обращается к АНАТОЛИЮ с нежностью в голосе)
Дорогой, ужин готов. Я накрываю?


АНАТОЛИЙ

(смотрит в ответ с плохо скрываемым чувством вины)
Да, Леночка, накрывай. Сейчас приду.


ЛЕНА возвращается на кухню. АНАТОЛИЙ встаёт и закрывает на ключ дверь комнаты. Подходит к рабочему портфелю, открывает и достаёт из него складной нож. Выходит на открытый балкон, закрывает за собой дверь. На балконе надевает на себя колпак Санта-Клауса (лежал на стуле), берёт канистру с бензином и начинает обливать себя. Поставив обратно канистру, достаёт нож и начинает резать себе лицо от уголков рта до ушей. После чего достаёт спички, поджигает себя и выбрасывается с высоты шестнадцатого этажа, в приступе безумия распевая «Jingle Bells».

FADE OUT

Искренне надеемся, что Вам понравился представленный сценарий, Анатолий Владимирович. Вариант окончательный, поправки недопустимы. Действия, изложенные в вышеуказанном сценарии, будут исполнены в течение суток с момента вскрытия данного письма.

P.S. Если данное письмо было вскрыто третьим лицом, сценарий по-прежнему вступает в силу без каких-либо изменений. Лицо, вскрывшее не предназначавшийся ему/ей конверт, понесёт соответствующее наказание, о котором будет подробно указано в следующем письме на имя Лица, вскрывшего данный конверт.

Конец письма. Слава сидел и не верил своим глазам. «Что за больная шутка?», — подумал он, — «Нужно быть двинутым на всю голову, чтобы прислать человеку такое. И ведь этот „больной“ постоянно ходит к нам в подъезд. Или посылает кого-то.» Весь аппетит улетучился, равно как и настроение смотреть «Шестое чувство». «Вечером покажу письмо родителям», — решил Слава и сел поиграть в компьютер, чтобы отвлечься.

Пройдя очередную миссию в любимой игре, Слава взглянул на часы. Без четверти шесть. Щёлкнул дверной замок и в квартиру зашёл папа Славы, Максим Андреевич.

— Привет, сынок! Я сейчас в ящик почтовый заглянул, там письмо для тебя. — с этими словами Максим Андреевич положил на стол в гостиной белый конверт.

Славе стало не по себе. Ещё не взяв письмо в руки, он заметил, что внешне оно идентично тому, что днём пришло на имя Александрова А. В.

— Странное оно какое-то. — отец вопросительно взглянул на сына, который уже понял, какие «странности» имеются ввиду. — Не знаешь, кто мог прислать?

— Да, мы это… Прикол, в общем, такой. С друзьями шутим. — вложив всё своё самообладание, ответил Слава.

— Ага. А что за прикол-то хоть?

— Да, так. В школе придумали. Ты вряд ли оценишь. Там… Наша тема, в общем.

— Всё, понял. Старпёр не в теме. — Максим Андреевич подмигнул сыну и пошёл в комнату родителей.

Слава очень любил своего отца. Они умели найти общий язык. Папа всегда знал, когда можно удачно пошутить, а когда лучше не навязываться. Оставшись один в гостиной, Слава не сводил глаз с конверта. В душе было нехорошее предчувствие. «Как кто-то мог узнать, что я вскрыл предыдущий конверт? Он что, следил за мной? Как?!», — воображение разыгралось не на шутку. Глубоко вздохнув и успокоившись, Слава взял конверт и отправился в свою комнату. Закрыв дверь, он начал пристально его изучать.

>>140356767

Внешний вид полностью копирует предыдущее письмо, за исключением имени. Теперь оно адресовано Быкову В. М. «Знает моё полное имя, гад…» Здравый смысл подсказывал, что письмо вскрывать нельзя. Нужно держаться первоначального плана: объяснить родителям ситуацию и показать первое письмо. Родителям виднее, что делать дальше. Окончательно приняв решение, Слава начал искать конверт, предназначавшийся Александрову А. В. Но его нигде не было. «Да куда ты мог деться?!», — Слава отчётливо помнил, как положил его в верхний ящик компьютерного стола и с тех пор не доставал. В ящики были школьные тетрадки, какой-то хлам — всё, кроме письма. «И что я теперь скажу?» — отсутствие конверта сильно озадачило Славу. Он уже начал сомневаться, что вообще находил и читал его. «Но ведь мне пришло письмо. И нашёл его папа», — окончательно запутавшись, Слава не выдержал и вскрыл пришедший на его имя конверт.

Уважаемый Вячеслав Максимович, мы очень рады, что Вы приняли разумное решение и не стали испытывать наше терпение. Напоминаем, что Вы нарушили правило, вскрыв не предназначавшийся Вам конверт, за что обязаны понести наказание в виде участия в нашем фильме.

Перед тем, как мы определим вашу роль, Вам необходимо определиться с жанром фильма и местом действия. Все ваши пожелания будут подробнейшим образом рассмотрены и учтены. На обратной стороне данного листа мы просим Вас внести всю необходимую информация, а именно: жанр фильма (комедия, триллер, боевик, хоррор и т. д.), место действия (улица, квартира, парк и т. д.), время действия (утро, день, вечер, ночь). Лист можете вложить в любой конверт, можно без марки. Конверт можете оставить в любом месте — уверяем, он до нас дойдёт.

P.S. Убедительная просьба сотрудничать с нами. Если Вы отказываетесь предоставить необходимую информацию, Он сделает выбор за Вас. НАСТОЯТЕЛЬНО не рекомендуем выбирать последний вариант — у Него очень специфический вкус.

«Так, ну всё, с меня хватит!», — Слава выбежал из комнаты и пошёл на кухню, где его отец готовил ужин. Он собирался показать письмо и обо всём рассказать. Но едва войдя в кухню и ещё раз взглянув на содержимое послания, Слава обнаружил девственно-чистый лист белой бумаги.

— Хотел что-то спросить, сынок? — Максим Андреевич медленно помешивал макароны в кастрюле.

— Что ужинать будем? — Слава умел импровизировать.

— Макароны по-флотски хочу сделать. Минут через двадцать будут готовы, можешь отдохнуть пока.

— Помощь нужна?

— Нет, спасибо, справлюсь.

Слава поплёлся обратно в свою комнату. «Это какой-то бред…»

Вскоре пришла мама Славы, Анастасия Константиновна, и вся семья собралась за обеденным столом.

— Вуаля! — Максим Андреевич торжественно открыл крышку кастрюли.

— Дорогой, ты неисправим… Это величайшее и самое сложное кулинарное произведение, что я видела в своей жизни! — мама Славы одарила мужа своей очаровательной улыбкой.

— Лучше достичь совершенства в макаронах по-флотски, чем вечно пытаться познать непостижимое! — с наигранным пафосом подметил глава семейства.

— Это ты про свою попытку приготовить фаршированного гуся? — со смехом спросила Анастасия Константиновна.

— О, да! И этот гусь до сих пор приходит ко мне в кошмарах!

— Как у тебя дела, сынок? — мать участливо посмотрела Славе в глаза.

— Всё хорошо, мам. Каникулы. Счастье. — Слава чувствовал, что в его голосе легко прослеживаются нотки напряжённости.

— Точно всё хорошо?

— Ему сегодня письмо пришло от одноклассников. У них какой-то новый прикол. Но нам, старпёрам, не понять. — отец подмигнул сыну.

— А что за прикол? Расскажи, сынок. — Анастасия Константиновна вопросительно посмотрела на сына.

— Мы… пишем друг другу письма, где говорится о том, как проведём лето. Только не указываем отправителя. Задача — угадать, от кого пришло письмо. Вот. — Слава сам поразился своей способности импровизировать. Разговор о письме возник так неожиданно, что он не решился рассказать правду.

— Хм. Мило. — на этом Анастасия Константиновна решила закрыть тему.

>>140356801

После ужина Слава вернулся в свою комнату. «…достаёт нож и начинает резать себе лицо от уголков рта до ушей. После чего достаёт спички…», — вспоминал он содержимое чужого письма. «Видимо, их лучше не злить…», — Слава взял лист бумаги и начал писать: комедия, день, улица. Затем он свернул листок и положил конверт, а конверт оставил в верхнем ящике компьютерного стола. «Посмотрим, что будет».

Проснувшись в девять утра на следующий день, Слава пошёл на кухню готовить завтрак. Родители уже уехали на работу, впереди первый день каникул. Можно пойти погулять, можно сходить в кино, а можно вообще ничего не делать. С этими радостными мыслями Слава поставил чайник на газовую плиту, как вдруг настроение резко упало. Письма, маниакальные сообщения, угрозы, исчезающие строки. Письмо в верхнем ящике! Слава резко выбежал из кухни, мысленно молясь о том, что сейчас он откроет верхний ящик и увидит там вчерашнее письмо не тронутым. «Пусто. Всё, кроме этого чёртова письма!», — Славой начала потихоньку овладевать паника. «Они что, были здесь ночью?! Как они его забрали?! Тихо, успокойся, не спеши с выводами… Вот ты идиот-то, а! Его точно мама забрала просто утром и всё. Или папа. Не знаю, зачем только, но другого объяснения быть не может», — с этими мыслями Слава вернулся на кухню и продолжил делать свой завтрак.

После завтрака Слава посмотрел, наконец, «Шестое чувство». Фильм ему очень понравился — Слава даже жалел, что не имеет возможности насладиться им ещё разок в кинотеатре. Погода стояла по-настоящему летняя, и следующим пунктом развлекательной программы значилась прогулка по центру города. Выйдя на лестницу, Слава остановился. Придётся пройти мимо почтового ящика. «А вдруг там…», — отбросив дурные мысли, Слава уверенно поднял крышку. В ящике аккуратно лежало письмо. Не прошло и мгновения, как стало сразу ясно от кого оно. «Чёртовы психи!», — Слава нервно вскрыл конверт трясущимися руками.

Уважаемый Вячеслав Максимович, мы очень рады вашему скорому ответу. Это очень мудрое решение. Исходя из предоставленных пожеланий, мы написали для Вас следующий сценарий.
Неуклюжий пешеход


FADE IN

EXT. Улица — день

Вдоль оживлённой улицы идёт подросток шестнадцати лет, ВЯЧЕСЛАВ. ВЯЧЕСЛАВ не спеша подходит к перекрёстку. Горит красный свет. Рядом с ВЯЧЕСЛАВОМ стоит не меньше десяти человек. До зелёного сигнала остаётся не больше десяти секунд. По дороге проносятся автомобили. Не дожидаясь разрешающего сигнала светофора, ВЯЧЕСЛАВ начинает толкать людей на проезжую часть под аккомпанемент главной композиции из «Шоу Бенни Хилла», «Yakety sax». Люди в ужасе смотрят на изувеченные тела, ВЯЧЕСЛАВ комично пожимаем плечами, делая вид, что это всего лишь случайность.

FADE OUT

Искренне надеемся, что Вам понравился представленный сценарий, Вячеслав Максимович. Вариант окончательный, поправки недопустимы. Действия, изложенные в вышеуказанном сценарии, будут исполнены в течение суток с момента вскрытия данного письма.

P.S. Если данное письмо было вскрыто третьим лицом, сценарий по-прежнему вступает в силу без каких-либо изменений. Лицо, вскрывшее не предназначавшийся ему/ей конверт, понесёт соответствующее наказание, о котором будет подробно указано в следующем письме на имя Лица, вскрывшего данный конверт.

Слава продолжал неотрывно глядеть на письмо, вновь и вновь перечитывая ужасающие строки. Сердце билось, как у гонщика Формулы-1 перед стартом, вот только не от волнения, а от дикой паники, пронизывающей каждую клеточку тела. «Что за бред?! Да пошли вы, уроды!», — Слава бросил письмо на пол, разорвав на мелкие кусочки.

— Ай-яй-яй! Нехорошо, молодой человек, мусорить в подъезде. — раздался наигранный голос. От неожиданности Слава вскрикнул — увиденное вогнало его в полный ступор.

Позади него вдоль лестницы стояла настоящая съёмочная группа. Возглавлял её, с виду молодой человек лет тридцати пяти: сальные чёрные волосы, лохмотья вместо одежды, кожа вся болезненно-белого цвета, на которой местами Слава успел разглядеть то ли струпья, то ли какие-то язвы. Остальные члены команды выглядели не лучше. Зато оборудование у них было первоклассное: такую кинокамеру Слава видел в дополнительном фильме про съёмки «Аватара». Возглавляющий процессию мужчина держал в руках рупор. «Режиссёр…»

— Чего уставился? Со сценарием ознакомился? Давай, пошевеливайся, отстаём от графика. Давай-давай! — «режиссёр» схватил Славу за плечо и поволок вниз по лестнице. Вдруг раздался замочный щелчок: из квартиры этажом ниже вышла Валерия Павловна, пенсионерка-одуванчик, живущая прямо под квартирой Славы.

— Здравствуй, Славушка! На улицу идёшь? Погодка-то нынче эво как разгулялась! — от такого невозмутимого приветствия у Славы подкосились ноги.

«Старая курица, тебя совсем не смущает, что я в окружении каких-то непонятных типов?!», — мысленное негодование тут же сменилось ужасной догадкой, — «Она их не видит…»

— З-здрасьте. Ага… — только и смог вытянуть из себя Слава.

Старушка мило улыбнулась и стала закрывать дверь на замок. Пройдя мимо Валерии Павловны, Слава заметил, что остальные члены группы едва ли не касаются её, но она совершенно ничего не замечает.

Когда они вышли на улицу, «режиссёр» поднёс рупор ко рту и громогласно объявил: «Так, внимание, окно на двадцать минут, работаем в темпе, снимаем с первого дубля!». Никто из прохожих и ухом не повёл.

— Ты понял? С одного дубля. — выцветшие глаза прожигали насквозь.

>>140356854

— К-куда мы идём? — в полушоковом состоянии пролепетал Слава.

— Тут недалеко есть отличный перекрёсток. Сценарий-то помнишь? А то могу ещё раз объяснить, если что.

— Я… Я… Что вы от меня хотите?

— Бросишь несколько людей под машину, а мы снимем. Не забудь, тебе ещё сыграть потом нужно будет, и сыграть хорошо — ты же не хочешь Его огорчить, верно? Впрочем, ты сам комедию выбрал.

Славу всего затрясло. «Что происходит?!»

— А если я не сделаю?.. — пробормотал он.

— Ох, парень, очень не советую. Такой поворот событий Его сильно расстраивает. Если ты не сделаешь то, что от тебя требуется сейчас, тебе напишут другой сценарий. Тебе напомнить тот, что пришёл на имя Александрова? — «режиссёр» многозначительно взглянул Славе в глаза, — Получишь нечто подобное.

— Почему его письма приходили на наш адрес? Он там уже много лет не живёт. — Слава попытался изобразить из себя невинную жертву обстоятельств.

— Сынок, поверь, бюрократия во всех мирах одинаково работает. Вас только на Земле семь миллиардов сейчас ходит — попробуй, уследи за всеми, — «режиссёр» выдавил из себя ухмылку, обнажив ряд чёрных зубов, — Но ты не переживай. Этот ваш бывший жилец роль свою исполнил отлично. Такой горящий факел был! Весёлый Санта! Видел бы ты, в какой истерике его жена потом билась! — бездушный приступ хохота этого чудовища заставил Славу оцепенеть.

«Это сон, я просто сплю. Я просто сплю. Я просто сплю.» — без устали твердил он про себя.

Тем временем вся группа подошла к перекрёстку. До зелёного сигнала светофора оставалось сорок секунд.

— Камера! Мотор! — проорал в рупор «режиссёр».

Все члены съёмочной группы мгновенно разобрались по своим местам. Слава остался позади прохожих. Он чувствовал, как его уже снимают с нескольких ракурсов на самые навороченные кинокамеры. Двадцать пять секунд. Кто-то из съёмочной группы включил «Yakety sax» на полную громкость. Двадцать секунд.

— Девочку, вон ту, самое главное, не забудь! — «режиссёр» тыкнул пальцем на маленького ребёнка, лет шести, держащего в правой руке мороженое, а в левой — мамину руку, — Всё, время! Давай! У нас один дубль!

Тринадцать секунд до зелёного сигнала. От дикости происходящего Слава осознавал, что сейчас потеряет рассудок. Первый неуверенный шаг навстречу прохожим. Двенадцать секунд. Второй, третий. Десять секунд. Переход на лёгкий бег. Восемь секунд. Бег всё быстрее и быстрее! Пять секунд. Мать с ребёнком в одном шаге впереди, нужно лишь толкнуть их!… Слава оттолкнул женщину с дочерью в сторону и, не глядя, прыгнул прямо на проезжую часть. Маленькая радость водителя, успевшего проскочить на зелёный свет, тут же была залита адреналином после того, как подросток, неожиданно выскочивший на дорогу, отлетел на несколько метров после смертельного удара.

В приёмном отделении районной больницы № 96 Максим Андреевич нежно гладил по голове Анастасию Константиновну. Несчастным родителям сообщили, что их сын, скорее всего, очень спешил куда-то и выскочил на дорогу под запрещающим сигналом светофора. Слава находился в реанимационном отделении: врачам удалось перевести его из критического состояния в крайне тяжёлое. Через пару часов к родителям вышел врач.

— Доктор, что с ним?! — Анастасия Константиновна готова была сорваться в истерике.

— Сядьте, пожалуйста, — мягким тоном попросил врач, чей огромный опыт так и не научил его искусству сообщать людям плохие новости. Горе, оно всегда горе, как о нём ни скажи, — Ваш сын сейчас в предкоматозном состоянии. У него множественные переломы, черепно-мозговая травма, повреждения внутренних органов… Боюсь, если он впадёт в кому, то уже не выйдет из неё.

— Что можно сделать, доктор? — Максим Андреевич еле сдерживал слёзы.

— Мы делаем всё, что в наших силах. Остальное уже зависит от Господа. Крепитесь. — врач уже собрался вернуться обратно в палату, но вдруг задержался и пристально поглядел на несчастных, — Хотя… Есть один… радикальный метод. Только нужно с ним сначала ознакомиться. Вам будет необходимо подписать договор, если Вы, конечно, согласитесь с условиями… — Что за условия?

— Что ещё за договор? — одновременно произнесли родители Славы.

— Всё подробно изложено здесь… Можете ознакомиться. — доктор не спеша достал из кармана два аккуратно сложенных конверта.

Белоснежные конверты без обратного адреса.

https://www.youtube.com/watch?v=tNBL5OMeuno

>>140350620
самая страшная

Бомп

Бомп

https://www.youtube.com/watch?v=-MIkRfAxx8U&list=PLWdKDlcSv3wXwthunTgtS4hxhWEzqcrxZ

Бамп

Бамп

Окончилась война, и я — контуженный, с перевязанной головой — возвращался домой, на Родину. Не раз и не два командир упрашивал меня остаться, не разрушать единство полка, но я был упрям, скучал по Ивановке, и ныне на боку моем алел рубец — знак одиночества, память об отсечении.

От Колясова до Ивановки — двадцать верст, и, чтобы зря не пылить прах, не топтать набитую костьми землю, я нанял рейсовую колымагу с водителем, осыпающимся, как старый шифер. Уже на выезде из города он начал стареть - когда же я, убаюканный дорогой, проснулся на продавленном сиденье, то увидел, что автобус застыл посреди серого пшеничного поля, сквозь дырявую крышу пробивается солнце, а на месте шофера сидит скелет, отбеленный временем.

Без всякого сомнения, я вновь оказался в местах, где прошло мое детство, где я пил густое молоко, резвился в речке, истекал сукровицей, выкалывал лошадям глаза, рвал с деревьев наросшую за лето кожу и ночью, качаясь под закопченным потолком в волосяной люльке, слушал, как раздувается, словно лягушачий зоб, спина отца, трудящегося над матерью.

Изменилось бы во мне что-либо с годами, само по себе, без пули и падения, без раны, оставившей свой след? Стало бы отчетливее мое родство с этим пространством, пронизанным солнцем и ветром, с этим краем земли, вмещающим в себя подножную плесень и ветвистые Божьи рога?

Все может быть — есть вещи, в которых мы не отдаем себе отчета, вещи, которые прорастают сквозь нас незаметно и безболезненно - так, что их связь с током нашей крови и глубокая укорененность в нашей плоти осознаются лишь в миг обретения и утраты. Но осознать — не значит понять: как всякие дети, запечатанные в глиняных сосудах, исправленные камнями, подвязанные и расплетенные от русых волос, вновь и вновь обречены мы спрашивать себя, ведомо ли нам самое важное, или же нечто исконно-телесное утрачено нами навсегда и сменилось бесплодным мудрствованием ума?

Так что же такое Родина, почему один звук этого слова вызывает ныне во мне такое же чувство, когда в общем построении на меня ложился ефрейтор Пазопуло, и хрящевая перемычка между нами изгибалась под углом девяносто градусов?

Может быть, никакого секрета нет, и Родина — это всего лишь морщинистый дед Тарас в пиджаке, пушистом от плесени, или свинья, извергающая полупереваренного поросенка, или полосатый карлик, ворующий в лунном свете пшено, или безногий младенец в прозрачной утробе, простой и понятный каждому бессмертный гидроцефал.

Я вышел из автобуса и двинулся сквозь пшеницу, питаемую великим трупом земли. Когда-то и я впивал в себя соки могучих умерших, подклеивал в тетрадь добытые волосы и чешуйки кожи, катался в еще теплой золе, оставшейся от былого огня и думал: это знание, это опыт и жизнь, которые я принимаю в себя, чтобы возрасти, чтоб много после лечь в сухую почву письмён и кормить своим телом грядущее человечество.

Да, мир слов виделся мне безбрежной поверхностью плоти, и прежде чем умом моим завладела гибкая воинская перемычка, я мечтал об опрелостях Мандельштама, о росистой подмышке Державина, поросшей зеленым овсом.

Ныне я-старый исчез - словно пуля, прошедшая через мозг, забрала этого человека с собой, в раскаленный воздух войны, в потную свалку непрекращающейся битвы. Лежа на земле, усеянной телами, чувствуя горячую связь с Пазопуло, раненым в брюхо - сознавал ли я пустоту, разверзшуюся во мне в тот миг, понимал ли, что заполниться ей дано лишь изначальным и сокровенным, тем, что, независимо от личности, присутствует в каждом и неизбежно тянет на Родину, вглубь женского лона, в землю, в распад на частицы и слияние с миром основ?

Чувство, заменившее мне все, чем я жил, смыло с лица необщее выражение, обточило и обтесало мое существо под единый, неизменный от века образец. Если когда-то я грезил подняться из праха травой, зерном, плодовым деревом - ныне я молча шел мимо колосьев, принимая, как должное, их созревание, шелест и будущий урожай. Из человека, стремящегося стать великим мертвым, я обратился в смиренного поедателя мертвецов.

И вот я шел.

Я просто шел, пока из-за кургана, поросшего мхом, из-за кургана, сложенного из рук и ног любимых, из женских лиц и детских животов - не показалась Ивановка, ее придавленные к земле домишки, провалы, полные густой черной грязи, и бурый пруд, не примечательный ничем, кроме дыхания, посвиста, стона и слез.

Все было знакомым, прогнившим, родным, все здесь было по-старому, как раньше. Все так же чернели на дне колодца спрессованные останки братьев Бутурлиных, все так же сох на ступенях избы-читальни двухмесячный эмбрион. По-прежнему спали в норках младенческие скелеты, я помнил их немые танцы на поле, усеянном ржавым мусором, шорох и стук костей в золотистой полуденной тишине.

Я помнил и женщину, сидящую на завалинке у почты. Простоволосая, в длинной рубахе, бурой между ног, с лимонно-желтыми крыльями капустницы, она, как и прежде, кормила грудью личинку, произведенную ею на свет, и эти радость материнства, гибкое, сегментированное тело и жвалы, теребящие набухший сосок — все дышало вечностью, неизменностью, мудрым и размеренным покоем.

Я словно оставил Ивановку вчера: не выцвело даже прибитое к забору голубое Настино платье, и птицы не расклевали две белокурые головы. Чернели открытые двери, копошился в корыте бессовестно голый старик. Время не сдвинулось, да и куда ему было идти? Ни я, ни Ивановка не видели в том потребности. Тот новый человек, которым я стал, человек, сквозь войну впитавший в себя самое важное, вернулся не для того, чтобы терзать эту землю и перелицовывать ее под себя. Нет, отныне и навсегда он существовал для Ивановки, не наоборот: она - не я! - имела значение.

Преображенный, я возвратился, чтобы слиться с трухлявыми стенами отцовского дома, врасти в него, словно в раковину, причаститься мушиной трапезы, испустить себя в податливое существо, взрастить еще одно звено вечной цепи и сойти, как тысячи до меня, в холод и мрак, устав от истечения времени. В ином месте я испугался бы такой участи, но не здесь, не в Ивановке, где она казалась естественной и неотвратимой. Если где я и мог открыться, отбросить наносное и личное, то лишь на Родине, где нежные матери и дочери делят еще живую кошку, где шевеление в подполе означает, что тебя любят и ждут.

Перед родимым крыльцом, окутанный сыростью и овеянный гнилью, я потянул с головы повязку - побуревшие, пропитанные кровью бинты. Они отходили мучительно, с тупой и тянущей болью, с черными сгустками и розоватым струпом, содранным с щеки.

Повязка упала на землю. Тусклое солнце Ивановки осветило обугленную глазницу и желтоватую височную кость.

Бамп

Бамп

Бамп

Бамп

Номер Алексею понравился: сразу видно, что не третьесортная гостиница в каком-нибудь Новопетушковске, а очень даже приличный отель с пятью звездами в Калининграде, самом «западном», и в прямом, и в переносном смысле, городе необъятной родины Алексея. Конечно, сам-то он никогда не позволил бы себе приехать в Калининград ни на экскурсию, ни на отдых, но за деньги босса можно было пошиковать, тем более, Петрович позволил в средствах не ограничиваться. Лишь бы дело было сделано. А оно будет сделано, в этом Алексей, один из лучших бойцов бригады Петровича, ростовского авторитета, нисколько не сомневался. Зачем надо было ликвидировать человека где-то почти на другом конце света, Алексей не знал, но вопросов лишних боссу не задавал, когда-то давно уяснив одно нехитрое правило: чем меньше знаешь, тем крепче спишь и дольше живешь.

Гостиная выполнена в каком-то старинном стиле: резные деревянные стулья, вычурный стол, мягкие, но неудобные кресла, ворсистый ковер под ногами. На стенах – картины: все со сценами пиров, охоты, неги. В общем, настраивающие на расслабленный и томный лад. Была даже одна картина с голыми купающимися девицами. Алексей все хмыкал, рассматривая эти произведения искусства. И лишь небольшой стеклянный журнальный столик в углу и телевизор на тумбе несколько портили общее впечатление.

А вот в спальне была всего лишь одна картина, висящая не стене, противоположной к кровати, и она очень сильно выбивалась из общей гаммы расслабленности и безделья на картинах в гостиной своей какой-то тягучей атмосферой и напряженностью, странным образом передававшейся смотрящему на нее.

Изображала картина один из тех балов, которые устраивали у себя аристократы не самого низшего звена где-нибудь в Англии или Франции лет эдак сто пятьдесят - двести назад. Огромное помещение было почти полностью занято людьми во всевозможных костюмах викторианской эпохи: танцующих, разговаривающих, смеющихся. Неизвестный художник запечатлел до мелких деталей и одежду гостей, и выражения их лиц, и убранство бального зала. Свет немногочисленных свечей был удивительно реалистичным, а в большое витражное окно в дальней стене было видно полную луну, висящую над темным лесом. Какая-то неправильность была в картине. Может, то, что абсолютно все гости были в черных перчатках, и мужчины и женщины? А может, то, что для балов вообще не характерно – все бокалы в руках у гостей и на столиках у стен были абсолютно пусты.

Алексей передернул плечами и поспешил ретироваться в гостиную, когда ему показалось, что люди на картине начали еле заметно шевелиться. Мини-бар приятно порадовал Алексея обилием различных напитков. Туалет и ванная раздельные, притом ванная, помимо огромной душевой кабины, имела еще и джакузи. Вот это здорово! Первым делом Алексей отметился в туалете, потом повалялся в джакузи, расслабляясь и попивая виски. Работа завтра начнется, а сегодня по плану экскурсия по городу и, наверное, какой-нибудь ресторан. Может, даже девушку получится снять, но это по желанию.

Уборщица недоуменно хмыкнула, когда увидала в спальне въехавшего сегодня постояльца странную картину, но придавать этому значения не стала, тем более, гость прикрепил ее странным образом, не повредив стены. Разные люди бывают, может, этот без картин жить не может и таскает их везде, любуясь по вечерам и ночам.

Пришел Алексей далеко за полночь, слегка навеселе и без девушки. Город ему понравился, такой кусочек Европы в России, да и в небольшом ресторанчике, располагавшемся в каком-то старинном здании, было необычайно уютно и спокойно. Вот такого тихого вечерка давно не хватало Алексею. Он был в таком хорошем настроении, что решил сразу после ресторанчика вернуться в отель без всяких девушек и приключений. В номере он выпил еще бокал виски и немного посидел на кровати, решая, стоит ли снимать старый отцовский золотой перстень с темным рубином, но все же, махнув рукой, улегся на кровать. Он долго ворочался, пытаясь уснуть. Превосходное настроение незаметно пропало, сменившись каким-то дискомфортом: казалось, что десятки глаз смотрели на него с той пресловутой картины с жадным нетерпением. Как на подиуме, ей-богу. Наконец, он уснул.

Обстановка вокруг постепенно проявляется, как фотография на пленке в реактиве. Алексей стоит посреди огромного бального зала. Вокруг него кружатся в быстром танце пары. Сквозь их мельтешение он видит у стен небольшие столики и скамеечки, около них тоже стоят люди: разговаривают, жестикулируют, смеются, что-то обсуждая. Все в перчатках и в старомодных костюмах: женщины - в пышных бальных платьях, мужчины - в смокингах. В руках людей и на столиках бокалы, но все они были почему-то пусты. И, что характерно, женщины все красивы, но красивы какой-то странной, холодной, «журнальной» красотой, такие Алексею никогда не нравились. Никто на Алексея не обращал внимания, и он, немного постояв, двинулся, лавируя между танцующими, к левой стене, где было больше всего народа. Надо же было что-то делать, хоть это и сон, не так ли?

- О! У нас гость! – вдруг громко воскликнул высокий седой мужчина в черном смокинге, стоящий у крайнего столика. Он находился спиной к приближающемуся Алексею, и как он смог заметить парня и успел развернуться, решительно непонятно. Музыка резко затихла, танцующие пары остановились, и все, находящиеся в зале, как по команде, тотчас уставились на Алексея. Он чувствует себя неуютно от такого внимания. - Привет! – Алексей машет всем рукой. Более глупого ничего он придумать не смог, но это же сон, и, в принципе, все несуразности кажутся естественными и понятными. - Дамы и господа, ну что же вы так смущаете нашего гостя? Потерпите немного, – обращается к присутствующим седой мужчина. Все сразу же отворачиваются от Алексея, делая вид, что он их не интересует. Музыка вновь играет, танец продолжается, но напряжение, разлитое в воздухе, не спадает. -Молодой человек, подходите, не бойтесь.

Алексей подходит к столику, у которого, кроме седого мужчины, стоят еще две девушки. - Добрый вечер, меня зовут Альберт, – представляется седой мужчина. - А я – Алексей, - надо соблюдать правила приличия даже во сне. - Алексей? Странное имя. - Я из России. - О! Бывал я там… давненько. Бр-р-р, холодная страна, – передергивает плечами Альберт.

Как же все реалистично и логично! Алексей пробует тайком ущипнуть себя за руку, но тут к их столику подходит девушка, и парень сейчас же забывает о своем намерении. - Кто этот приятный молодой человек с вами, Альберт? - Это Алексей. Он из России. Вот эта девушка красива даже на фоне остальных женщин в этой зале. Алексей смотрит на нее во все глаза. Какие же прекрасные образы во сне формирует подсознание, что иногда даже жалеешь, что это не наяву! - А я Анна, - девушка еле заметно улыбается Алексею. - Очень приятно! – Алексей со стыдом чувствует, что лицо и шея заливаются краской, как часто бывает, когда он волнуется. - Пойдем танцевать, Алексей, – и, не дожидаясь ответа, Анна берет парня за руку и тянет к середине зала.

Они кружатся в танце, и это получается у Алексея превосходно, хотя он отроду не умел танцевать. Парень чувствует легкий аромат духов Анны, и этот запах сводит его с ума. Вдруг ее губы чуть касаются его шеи. Внутри как будто что-то взрывается: такое наслаждение, дрожь по телу, мурашки по позвоночнику откуда-то от поясницы... Давненько он такого не чувствовал! Танец заканчивается, и Анна, не отпуская руку Алексея, ведет его к плохо освещенной дальней стене. Там их уже ждет Альберт.

>>140358639


- Я его подготовила! - Что? – с глупой улыбкой спрашивает Алексей. Чувствует он себя замечательно. Вот только… В голове как-то странно шумит, как после выпитой поллитры, а на шее кожа вокруг поцелуя немеет и не чувствуется. - Молодой человек, надо бы отплатить за гостеприимство. Да и нам не мешает подкрепиться, а то прошлый наш гость совсем опустел, – Альберт указывает рукой на стену и улыбается, обнажив идеально белые и так же идеально острые нечеловеческие треугольники зубов.

И тут только Алексей видит то, чего раньше не замечал. На стене, на перевернутом кресте, распят человек. Все тело его в порезах: мелких и не очень, но ни капли крови не вытекает из них. Животный ужас охватывает Алексея, и он, совершенно забыв, что это, собственно, лишь сон, бежит через толпу в сторону двери. Странно, ему никто не мешает, люди (а люди ли?) даже расступаются. Ноги подкашиваются, он, чудом не падая, добегает до двери; она неожиданно легко поддается, и Алексей вываливается на улицу.

Крыльцо, ступеньки, две колеи дороги, лес впереди. За спиной топот ног, радостно-азартный смех, какое-то непонятное шелестение, как будто от крыльев летучих мышей. Обернуться Алексей так и не решается. Бег получился не особенно долгим: не добежав до леса, Алексей поскальзывается на грязи, падает, ударяется головой и… просыпается.

Сердце бешено колотилось, руки и ноги дрожали, дыхание, как у загнанной лошади. Несколько минут Алексей бездумно пялился в потолок. Это сон, всего лишь сон. Рука машинально потянулась к шее, и Алексей с ужасом нащупал две маленькие ранки на коже, прямо там, где по всем законам анатомии должна находиться сонная артерия. Вдруг вокруг кровати, в темноте, послышались шорохи, легкие шепотки, смешки. Алексей хотел заорать, но ни звука не вырвалось из его груди, и совсем не получалось пошевелится. По всему телу он почувствовал прикосновения холодных рук, на которых уже не было перчаток. Совершенно неподвижно тело, неподвижна голова, неподвижны глаза, и в поле зрения - лишь картина, на которой в совершенно пустом бальном зале стоял седой мужчина в черном смокинге и приветливо улыбался, совершенно не скрывая снежно белые треугольники острых зубов. И грехи мои тяжкие…

Наутро уборщица отеля с удивлением обнаружила, что комната 316, оплаченная на 5 дней вперед, абсолютно пуста. Постоялец аккуратно заправил постель, оставил ключ на журнальном столике, забрав с собой все личные вещи и свою странную картину, исчез в неизвестном направлении. Администрация отеля распорядилась держать комнату до конца оплаченного срока, но за это время так никто и не появился.

...Молодой человек в темно-синих спортивных штанах и серой толстовке с капюшоном спешно шел по улице к аэропорту. В руках у него была ничем не прикрытая старая картина с изображением бала викторианской эпохи. И лишь тщательно присмотревшись, можно было увидать выглядывающую из-за края полотна руку человека, распятого на перевернутом кресте. И на пальце этой руки едва заметно виднелся золотой перстень с темным камнем.


Алексей подходит к столику, у которого, кроме седого мужчины, стоят еще две девушки. - Добрый вечер, меня зовут Альберт, – представляется седой мужчина. - А я – Алексей, - надо соблюдать правила приличия даже во сне. - Алексей? Странное имя. - Я из России. - О! Бывал я там… давненько. Бр-р-р, холодная страна, – передергивает плечами Альберт.

Как же все реалистично и логично! Алексей пробует тайком ущипнуть себя за руку, но тут к их столику подходит девушка, и парень сейчас же забывает о своем намерении. - Кто этот приятный молодой человек с вами, Альберт? - Это Алексей. Он из России. Вот эта девушка красива даже на фоне остальных женщин в этой зале. Алексей смотрит на нее во все глаза. Какие же прекрасные образы во сне формирует подсознание, что иногда даже жалеешь, что это не наяву! - А я Анна, - девушка еле заметно улыбается Алексею. - Очень приятно! – Алексей со стыдом чувствует, что лицо и шея заливаются краской, как часто бывает, когда он волнуется. - Пойдем танцевать, Алексей, – и, не дожидаясь ответа, Анна берет парня за руку и тянет к середине зала.

Они кружатся в танце, и это получается у Алексея превосходно, хотя он отроду не умел танцевать. Парень чувствует легкий аромат духов Анны, и этот запах сводит его с ума. Вдруг ее губы чуть касаются его шеи. Внутри как будто что-то взрывается: такое наслаждение, дрожь по телу, мурашки по позвоночнику откуда-то от поясницы... Давненько он такого не чувствовал! Танец заканчивается, и Анна, не отпуская руку Алексея, ведет его к плохо освещенной дальней стене. Там их уже ждет Альберт.

- Я его подготовила! - Что? – с глупой улыбкой спрашивает Алексей. Чувствует он себя замечательно. Вот только… В голове как-то странно шумит, как после выпитой поллитры, а на шее кожа вокруг поцелуя немеет и не чувствуется. - Молодой человек, надо бы отплатить за гостеприимство. Да и нам не мешает подкрепиться, а то прошлый наш гость совсем опустел, – Альберт указывает рукой на стену и улыбается, обнажив идеально белые и так же идеально острые нечеловеческие треугольники зубов.

И тут только Алексей видит то, чего раньше не замечал. На стене, на перевернутом кресте, распят человек. Все тело его в порезах: мелких и не очень, но ни капли крови не вытекает из них. Животный ужас охватывает Алексея, и он, совершенно забыв, что это, собственно, лишь сон, бежит через толпу в сторону двери. Странно, ему никто не мешает, люди (а люди ли?) даже расступаются. Ноги подкашиваются, он, чудом не падая, добегает до двери; она неожиданно легко поддается, и Алексей вываливается на улицу.

Крыльцо, ступеньки, две колеи дороги, лес впереди. За спиной топот ног, радостно-азартный смех, какое-то непонятное шелестение, как будто от крыльев летучих мышей. Обернуться Алексей так и не решается. Бег получился не особенно долгим: не добежав до леса, Алексей поскальзывается на грязи, падает, ударяется головой и… просыпается.

Сердце бешено колотилось, руки и ноги дрожали, дыхание, как у загнанной лошади. Несколько минут Алексей бездумно пялился в потолок. Это сон, всего лишь сон. Рука машинально потянулась к шее, и Алексей с ужасом нащупал две маленькие ранки на коже, прямо там, где по всем законам анатомии должна находиться сонная артерия. Вдруг вокруг кровати, в темноте, послышались шорохи, легкие шепотки, смешки. Алексей хотел заорать, но ни звука не вырвалось из его груди, и совсем не получалось пошевелится. По всему телу он почувствовал прикосновения холодных рук, на которых уже не было перчаток. Совершенно неподвижно тело, неподвижна голова, неподвижны глаза, и в поле зрения - лишь картина, на которой в совершенно пустом бальном зале стоял седой мужчина в черном смокинге и приветливо улыбался, совершенно не скрывая снежно белые треугольники острых зубов. И грехи мои тяжкие…

Наутро уборщица отеля с удивлением обнаружила, что комната 316, оплаченная на 5 дней вперед, абсолютно пуста. Постоялец аккуратно заправил постель, оставил ключ на журнальном столике, забрав с собой все личные вещи и свою странную картину, исчез в неизвестном направлении. Администрация отеля распорядилась держать комнату до конца оплаченного срока, но за это время так никто и не появился.

...Молодой человек в темно-синих спортивных штанах и серой толстовке с капюшоном спешно шел по улице к аэропорту. В руках у него была ничем не прикрытая старая картина с изображением бала викторианской эпохи. И лишь тщательно присмотревшись, можно было увидать выглядывающую из-за края полотна руку человека, распятого на перевернутом кресте. И на пальце этой руки едва заметно виднелся золотой перстень с темным камнем.

Бамп

Бомп

>>140358349
Что за шиза?

Басп

Бамп

бамп

Бамп

Это случилось, когда я учился на втором курсе. Была зима, конец учебного семестра.

Сейчас я понимаю, что все могло бы быть совсем иначе, если бы не одна мелочь. Подходя к автобусной остановке, я перелистывал песни в плеере. Есть у меня такая привычка — если песня не соответствует моему настроению, я не стану ее слушать. Даже сейчас я могу потерять пару минут, сидя в машине и щелкая кнопками магнитолы в поисках песни сегодняшнего дня.

Тогда я настолько увлекся, что прошел мимо продуваемой ветром остановки, на которой в вечерних сумерках маленькой стайкой томились в ожидании автобуса студенты. Когда в наушниках заиграла нужная песня, я опомнился, но возвращаться не стал. Решил, что сяду на следующей — до нее идти минут пять. Это решение изменило все.

И вот стою я один на автобусной остановке. Ветер раскачивает над головой желтый шар подвесного фонаря. Подошел автобус. Не мой — я понял это сразу. Даже несмотря на то, что номера не было видно. Просто автобусы своего маршрута я знал — новые, бело-зеленые коробки-аквариумы. А этот был старый. Их еще помнят многие, наверное. Оранжевого цвета с круглыми фарами на широкой «морде».

Автобус, сипло вздохнув тормозами, встал у остановки. Табличка с маршрутом говорила о том, что конечная у него «Ж/Д ВОКЗАЛ». Решив, что от вокзала до общежития я дойду минут за десять, а ждать автобус своего маршрута можно и полчаса, я взялся за облупленный поручень и зашел в переднюю дверь.

Салон был пуст. В желтом свете плафонов я разглядел лишь четыре фигуры в хвостовой части. Я сел у окна впереди. Двери с шипением закрылись. Автобус плавно, словно пароход от причала, отошел от остановки. С моего места мне были видны руки водителя, лежащие на баранке. Около минуты, наслаждаясь теплом, я пребывал в какой-то полудреме. Изредка поглядывая в окно, я думал о всякой ерунде, разглядывая свое отражение в застекленном окошке, которое отделяло кабину водителя от салона.

В отражении за моей спиной был достаточно четко виден салон и темные фигуры пассажиров сзади. И тут я вздрогнул. Мне на миг показалось, что пассажиры за спиной пристально смотрят на меня. Но не это меня испугало, а то, что они вдруг стали ближе на целых два ряда сидений!

Не знаю, почему я так испугался. Ну пересели. Ну да, все четверо. Значит — вместе едут. Все в темном. Нет, скорее сером. Какие-то комбинезоны или робы. Что меня в этом могло напугать? Я пытался понять это, продолжая смотреть на пассажиров. И тут один из них вытянул вперед руку. Остальные трое медленно повернули к нему головы, а затем уставились в мою сторону. Лица… Я плохо мог их различать — отражение дрожало вместе со стеклом, а оборачиваться не хотелось. Никаких монстров там не было, инопланетян тоже. Клыков, миндалевидных бездонно-черных глаз тоже не было. Простые лица. Какие-то серые, с грубыми чертами, похожие на рабочих со старых плакатов. Они смотрели на меня. Вся четверка.

Гул двигателя стал тише. Автобус подъезжал к остановке, и у меня уже возникла идея — не пора ли валить отсюда, от этих непонятных «друзей»? Кто его знает, что у них на уме? В автобусе они меня, скорее всего, не тронут. А с другой стороны — в наше смутное время всякое бывает.

Остановка проплыла за окном. Я вынул из ушей наушники. Мы не остановились.

С другой стороны, а кто сказал, что мы должны были здесь остановиться? Не ездил я никогда этим маршрутом, может быть, он на ней и не должен останавливаться. Я не боялся и не паниковал — все было слишком обыденно. А вот когда снова посмотрел на отражение салона перед собой — даже втянул голову в плечи. Они уже стояли. Все четверо. Стояли, не держась даже за поручни. И смотрели на меня. Серые лица, серые глаза…

И я оглянулся. И я встал.

Я старался, чтобы это выглядело как можно более естественно — оглянулся назад как бы без интереса, просто так. И сразу же встал правым боком к ним, а лицом к окну, схватившись за поручень над головой. До передней двери был один шаг. На следующей остановке я выйду — выйду и дойду пешком. А потом постараюсь забыть эту странную историю, свой глупый страх и то, как поручень под рукой стал влажным от пота.

Краем глаза я смотрел на них. А они — на меня. Долго делать вид, что я этого не замечаю — глупо. Спросить, что им нужно — страшновато. Оставалось лишь ждать остановки и выходить.

Контролер! Тут до меня дошло, что я так и не заплатил контролеру, не положил в карман желтый прямоугольник билета. И контролера здесь не было!

Вторая остановка осталась позади. Мы не останавливались. «Вахтовый автобус», — подумал я. Поэтому здесь эти мужики с лицами типичных работяг. Поэтому не остановились. Поэтому нет контролера. И поэтому он такой старый. Он перевозит рабочих с предприятия на вокзал или по домам, а я зашел в него, приняв за обычный автобус. Вот они и смотрят на меня. И рукой показывают поэтому… Я сам себе не верил.

Они пошли, уже не скрываясь. Медленно. Не угрожающе, а как-то… как люди, которые идут к рабочему месту выполнять свою работу. С таким выражением на лице рабочий кладет кирпич, автомеханик закручивает гайку.

Пусть потом, в теплой комнате общежития, я буду смеяться над испуганным ребенком, который вдруг во мне открылся. А сейчас я был уверен — они идут на меня. Я посмотрел через плечо в кабину. Теперь, когда я стоял, мне было видно человека внутри. Пожилой мужчина в темном свитере за рулем.

Иногда, копаясь в коробке с разными мелочами, больно натыкаешься на острый предмет. Так и я наткнулся на взгляд в зеркале заднего вида. Спокойный взгляд, даже насмешливый чуть-чуть. Он знал, он видел — что происходит в салоне его автобуса. А четверо мужчин уже подходили. Мне не нужно было оборачиваться — я знал.

>>140359242

В таких ситуациях нужно сказать что-нибудь типа: «У вас проблемы?», «В чем дело?». Но меня хватило лишь на безвольное вопросительное движение головой. Типа, что такое? Почему вы ко мне подошли? Вам нужна помощь? Или мои деньги? Или моя жизнь?

Я не слабак! Мне не стыдно за свой страх тогда. Нужно побывать в этом автобусе, увидеть эти лица, которые надвигаются на тебя, как колесо грузового автомобиля на пивную банку. Банка даже не проблема, не препятствие, ее просто раздавят мимоходом.

Один из них наклонился куда-то между сидениями и достал большой черный полиэтиленовый мешок. Второй поднял лежащую под сидением сумку из коричневого кожзама. В ней что-то металлически звякнуло. Все так же спокойно они двинулись ко мне. Спокойные лица, размеренные движения.

Автобус резко тормознул. И тут же раздался грохот, звон и звук сигнала. И четверо мужчин сразу оживились, как-то суетливо, вытягивая шеи, они смотрели за мою спину. Открылись двери, и они все вчетвером пробежали мимо меня вон из автобуса, словно бы меня здесь не было. Я слышал, как грубые ботинки с глухим скрипом стали удаляться. Я, наконец, отпустил поручень и увидел на руке кровь — когда автобус во что-то врезался, а так и было — этот звук ни с чем не спутать, моя рука поехала по поручню, из которого торчал незакрученный винт, обрывок проволоки или что-то такое. Косая борозда через всю правую ладонь. Но меня охватило облегчение — подумаешь, авария! Зато они больше не идут на меня так молчаливо и страшно.

Я спустился со ступенек. Посмотрел вперед. Все было ясно — серый «жигуленок» выскочил из переулка, да так неудачно, что автобус даже скорость сбавить не успел. Четверо из автобуса суетились вокруг машины. Один открыл капот зачем-то. Трое остальных вытаскивали из-за руля водителя. И тут один из них стал расстилать на снегу тот самый черный полиэтиленовой пакет, а другой — с глухим звоном рыться в коричневой сумке. Я видел водителя «жигулей» — молодого парня. Он вроде бы сильно не пострадал. Его положили на землю, и один из «рабочих» склонился над ним. Со стороны это выглядело так, словно бы пассажиры автобуса помогают пострадавшему в ДТП бедолаге.

Только вот парень из легковушки все пытался вырваться, встать, но двое из «пассажиров» уже прижимали его к земле, а третий доставал что-то продолговатое, по-металлически блестящее из сумки. Четвертый резко обернулся и посмотрел на меня. А я — на него. В тот же миг я услышал удар и хруст, увидел, как на голову водителя легковушки стремительно опустился непонятный предмет, похожий на небольшую монтировку, но с крюком, как у багра. Брызнула кровь. Один рабочий начал бить. Второй держал руки жертвы, третий придавил его ноги к земле коленом. Брызги крови на алом снегу в свете одной-единственной уцелевшей в аварии фары — левой фары автобуса — были как кляксы. Я видел, как конвульсивно задергались ноги и руки ИХ жертвы, как вдруг он стих, сразу стал похож на ворох тряпья. И кровь потекла, растапливая ледок и грязный снег на асфальте. Хорошо, что я не видел и половины картины из-за ИХ спин, а то остолбенел бы. Но четвертый уже шел ко мне. Не торопясь. Безо всяких эмоций на лице.

И тогда я побежал. В таких случаях всегда пишут — я бежал, как никогда в жизни. Нет. Никогда в жизни я так плохо не бегал! Никогда еще в жизни у меня так бешено не стучало сердце, не сбивалось дыхание, а ноги не заплетались.

Меня не стали преследовать. Я обходил тот квартал, где случилась авария, где стоял ИХ автобус по огромной дуге. В общежитии я никому ничего не рассказал, а просто просидел полночи в туалете, держа сигарету в левой руке — рана на правой уже не кровоточила, но болела сильно. Идти в милицию? Рассказать друзьям? Или просто забыть это все, как страшный сон, как бред сумасшедшего?

Утром в субботу меня разбудил сосед по комнате — я спал в туалете, прижав раненую ладонь ко рту, словно сам себя затыкая.

Через два дня по местному телевидению прошел сюжет о странном происшествии — нашли разбитый «жигуль» посреди улицы Фрунзе, но ни водителя, ни второго автомобиля, ни свидетелей… Там же сообщалось, что за последний год это уже четвертое пустое разбитое авто, найденное посреди узких второстепенных улочек. А еще через неделю я уже знал, что в городе орудует жестокий убийца или убийцы. Их жертв находили у обочин, часто прямо на остановках общественного транспорта. Всегда ногами к проезжей части. Тела были неимоверно жестоко изуродованы. И всегда в статьях, которые печатали СМИ, значилось: «… жертва предположительно ждала автобус на остановке» или «… предположительно тело было выброшено на обочину из автомобиля».

А тот автобус я видел еще дважды. Вечером, возвращаясь с учебы уже накануне Нового года, я увидел его. Он обогнал меня, а в освещенном салоне я увидел силуэт сидящей с книгой женщины. Позади — еще четыре серые фигуры. Когда автобус проезжал мимо, они как раз поднимались. И медленно шли по салону в ее сторону. Последний раз он ехал медленно, а четверо стояли в нем, глядя в окно на меня и не держась за поручни. Я свернул в первый попавшийся двор.

Я не знаю, почему мне дали уйти, не знаю, кто они, не знаю, зачем они это делают. И я не стал проверять, какой автобусный маршрут имеет своей конечной остановкой железнодорожный вокзал. Шрам на руке остался, но я к нему уже как-то привык. Я больше не езжу общественным транспортом — есть машина. Но примерно раз в год я вздрагиваю, увидев разбитый автомобиль у обочины, кучу мусора в придорожной канаве или силуэт автобуса в вечерних сумерках. Я знаю, ОН где-то там. Со своими четырьмя пассажирами.

Бамп

Бамп

Бамп

Бля, давайте лучше платину со смешной концовкой про батю. Еще реквестирую пасту про двух братьев точно не помню, что там быдло, но помню, как один вышел за водой, а потом сказал "слава Украине "

Мои родители умерли в начале девяностых, оставив мне дом на окраине города и кучу долгов. После похорон я остался без денег. Выживал, как получалось: ишачил на стройках, разгружал вагоны, делал любую работу, чтобы хоть как-то остаться на плаву. Мечтал уехать, но на билет просто не хватало денег. Пробовал продать дом, но тогда избушка, в частном секторе, на окраине маленького городка, никого не интересовала.

Всё, что запомнилось из этого периода – это нехватка денег и сна. Спал при любом возможном случае, довольно часто проваливался в дрёму на ходу. Жизнь превратилась в липкий сон, который иногда отпускал меня. Если я не спал, то хотел есть. Я пытался вырваться, что-то изменить, но на большие шаги не хватало сил, а мелкие ни к чему не приводили.

В тот вечер я возвращался с железки, грузил вагоны, и уснул на остановке. Закрыл воспалённые глаза, чтобы спрятать их от света машин и провалился. Когда проснулся, передо мной стоял мальчик: неряшливо одетый в осеннее пальто, совершенно неуместное в июне. Хотелось есть, но как-то не как всегда.

Мальчик пристально смотрел на меня большими карими глазами и кусал губу. Иногда он замирал, прислушиваясь к чему-то и тряс головой, тогда неряшливая чёлка падала ему на глаза. Я собрался встать и уйти, но мальчик опередил меня. Он вытянул руку к моему лицу и что-то пробормотал. Я разобрал только вопросительный интонации и слово мясо. Не успев даже понять, что от меня хочет этот пацан, я кивнул. Мальчик улыбнулся и открыл рот. Передние зубы были ровные и белые, но чем дальше от резцов, тем выше и тоньше становились они. Рот продолжал открываться, обнажая всё больше и больше зубов. Верхняя часть головы почти откинулась назад, открывая спрятанную пасть. Пасть захлопнулась с мерзким хлопком.

-Хочу!- визгливый голос неприятно резанул уши.

Я дёрнулся, пытаясь бежать, но тело не слушалось меня. Тёплые волны накатывали и уходили, хотелось спать, мысли стали вязкими. Я начал раскачиваться в такт нахлынувших волн, все чувства пропали, стало тепло и уютно. Мальчик поманил меня пальцем, и я послушно двинулся за ним. Я почти ничего не чувствовал, только иногда просыпался звериный голод.

В себя я пришёл в заброшенном дворе. Обгоревший дом закрывал его от дороги, а сам двор давно зарос высоким бурьяном. Мы были вдвоём. Я хотел что-то сказать, но мальчик лишь раздражённо посмотрел на меня, и нахлынувшая волна смыла все желания. Я пропустил момент, когда появились остальные дети. Не знаю, сколько их всего было, но каждый пришёл не один. Две девочки привели толстую женщину, высокий тонкий мальчишка – старика. Я не мог разглядеть других взрослых, но уверен, что рядом с каждым стоял ребёнок. Двор медленно заполнялся. Последним, пришёл тощий подросток, а с ним две молодые девушки в ночнушках.

>>140359695

С каждым новым ребёнком во дворе, чужой голод усиливался. Голова кружилась, я словно тонул в тумане, время от времени проваливаясь в темноту. Мне всё казалось, что вот-вот немного и я упаду, но тело совершенно не реагировало на мою слабость. Я стоял прямо, как штык.

Дети собрались в центре двора. Иногда от них долетал лёгкий шёпот, он постоянно повторялся, как лёгкая, но назойливая мелодия, которая становилась всё быстрее. Взрослые вокруг раскачивались в такт этой мелодии, их широко раскрытые глаза не двигались. В какой-то момент я провалился в эту мелодию, перестав замечать, что происходит вокруг.

Неприятный хруст отрезвил меня. Я не мог рассмотреть, что делали дети, голова не поворачивалась. Хруст усиливался. Каждый звук отдавался ударом в голове. Хотелось кричать, но с губ срывался только слабый вой. Когда хруст прекратился, тишина показалась мне божественной, но перерыв был не долгим. Хруст снова начался, в этот раз у меня за спиной. В этот раз всё кончилось быстрее. Это повторилось ещё два раза, прежде чем я увидел, как появляется этот звук. Дети обступили толстую женщину. Кто-то из них сделал шаг вперёд и поднял руку к лицу женщины. До меня долетел непонятный звук и женщина рухнула на землю. Почти мгновенно дети прыгнули к ней. Они рвали её зубами, как голодные собаки кусок мяса и всё это сопровождалось этим отвратительным хрустом. Не выдержав, я закрыл глаза. Хруст прекратился, и я услышал лёгкие шаги, дети приближались. С их приближением чужой голод зашевелился внутри или это был страх. Всё ещё скованный тёплыми волнами, я плохо понимал, что чувствовал.

Вдруг я понял, что дети стоят вокруг и ждут, чтобы я открыл глаза. Почему-то для них очень важно увижу ли я их перед смертью. Для них это часть ритуала и своим поведением я нарушаю его. Глаза это было последнее, что ещё слушалось меня, и я не собирался их открывать.

Тихий шёпот и я почувствовал, как веки поднимаются против моей воли.

Мальчик стоял, протягивая ко мне руку. Ладонь приковывала взгляд, я пробежался глазами по линиям и упал на колени. Мне показалось, что остальные дети приготовились к броску. Не уверен, что это было так, перед глазами стояло, как они расправились с женщиной. Силы покидали меня, я опёрся руками о землю, из последних сил стараясь не упасть. Чем слабее становился я, тем сильнее поднимался во мне голод.

Я поднял глаза, моя голова находилась напротив руки мальчика. Голод захлестнул меня. Я почувствовал, как сковавшие меня волны гаснут. Я дёрнулся вперёд и впился зубами в руку. Что-то кислое потекло по моим губам. Мальчик удивлённо смотрел на меня, пока я сжимал зубы на его пальцах. В его взгляде не было страха, только удивление и восторг. Детский восторг, как у ребенка, с которым заговорила детская игрушка. Волны, сковавшие меня, лопнули и пропали, а вслед за ними пришёл страх.

Остальное я помню отрывками. В память врезалось, как я перелетаю через забор и бегу, постоянно оборачиваясь, а дети смотрят мне в след. Меня никто не преследовал, но это пугало ещё больше.

Я помню, как ворвался в лес и ветки больно хлестали мне по лицу. Кажется, об одну из них я разбил нос. В себя я пришёл к обеду. Весь в крови и царапинах, я лежал на поляне в нескольких километрах от города.

В город я вернулся после наступления темноты. Осторожно прокрался задними дворами к своему дому. Умылся, переоделся. Всё это время я считал секунды. Стоило сбиться или остановиться, как в памяти всплывал тот двор, и я начинал задыхаться от паники.

Я не сразу заметил пакет, стоявший на столе. Я заглянул внутрь. На негнущихся ногах я вышел на улицу. По дороге меня несколько раз вырвало.

Я уехал из города на попутках, просто назвал самый отдалённый пункт, о котором знал. Добравшись до него, отдышался и двинулся дальше. Я прошёл почти всю Россию, осел в маленьком городке. Для знакомых у меня целая легенда о том, откуда я. Воспоминания о родном городе и его улицах крепко спрятаны внутри. Но даже спустя двадцать лет мне снится полиэтиленовый мешок туго набитый мясом вперемешку с откусанными пальцами.

И ещё, когда воспоминания наплывают особенно сильно, мне кажется, что тем утром, перед тем, как я бежал, дети кормили меня чем-то с рук.

Бамп

https://www.youtube.com/watch?v=LGddm-hw-Xc&list=PLWdKDlcSv3wXwthunTgtS4hxhWEzqcrxZ&index=3

Он заходит к нам поздно вечером, одетый исключительно в черную одежду. На нем длинная куртка, достающая аж до его лодыжек, на руках надеты такие же черные перчатки, а его шляпа слегка наклонена на глаза. В черноте его одежды, есть что-то странное. Кажется, она не отражает, а поглощает свет. Окруженный аурой мрака он проходит через все кафе и садится за столиком у окна, не снимая ни шляпу, ни перчатки.

Я подхожу к его столику, чтобы принять заказ, ведь он единственный клиент во всем кафе. Когда я приближаюсь к нему, у меня возникает нехорошее предчувствие, от которого по коже ползут мурашки.

Когда он говорит, он даже не смотрит на меня.

- Мне, пожалуйста, один кофе, - его голос лишен эмоций и почти неслышен, но я ясно слышу его слова, как будто он прошептал их мне на ухо. У меня появляется чувство дежа вю, но я тут же его отгоняю.

- Хорошо, - говорю я, стараясь не допустить даже малейшей дрожи в голосе. – Что-нибудь еще? Сегодня у нас есть тыквенный пирог.

Секунду он молчит и только смотрит в окно. Я не смею прервать эту странную тишину. Когда он начинает говорить, его голос так же лишен эмоций, как и раньше.

- Не надо, не в этот раз, - я немедленно отхожу от его столика, совершенно потрясенный и расстроенный, и стараюсь поскорее выполнить его заказ. Что-то в его поведении говорит мне, что этот человек не любит, когда его заставляют ждать. Когда я приношу ему чашку кофе, он не пьет. Он только осматривает кофе, размешивает его соломкой, а потом ставит чашку перед собой.

Он сидит у окна два часа, а то и больше, и я не могу на него не смотреть. Меня снова посещает дежа вю, но я стараюсь не обращать на него внимания. Вместо этого я думаю о том, как сильно он похож на статую, которая молчаливо и неподвижно смотрит в окно, не разговаривая и не прикасаясь к своему напитку. Кажется, что он даже не дышит, и мне даже хочется спросить у него, все ли в порядке. Но в итоге я, как и он, сохраняю молчание, просто вытирая стойку и глядя на его безмолвный силуэт.

Самое странное во всем этом – его кофе. Из чашки все еще поднимается пар, хотя к этому времени кофе должен было уже остыть.

Проходит время.

Проходит еще время.

Из кофе все еще поднимается пар.

В конце концов, в кафе заходит еще один человек. Он неуклюже входит в дверь и кажется немного пьяным. У него растрепанные волосы и помятая одежда. Он смотрит на меня меньше секунды, после чего его взгляд переключается на человека в черном. Несколько мгновений он молчит, и атмосфера становится настолько напряженной, что я не смею и слова сказать. Новый посетитель подходит к тому же столику и после недолгих колебаний садится рядом с человеком в черном.

- Добро пожаловать, - говорит человек в черном, и хотя его голос тих и спокоен, я вздрагиваю. Он ставит свой кофе перед новым постояльцем, который немного распрямляется и делает несколько глотков. – Это тебе поможет.

- Я был пьян... машина? – Пьяный прикладывает руку к голове. – Неужели это... случилось? Я... ?

У него вялый голос, но можно понять, что он задал вопрос. Я смотрю на них, и эта сцена снова кажется мне знакомой. Человек в черном встает, подходит к дальней стене и жестом требует, чтобы пьяный следовал за ним. Мужчина послушно встает и, шатаясь, идет к той же самой стене. Оказавшись рядом с человеком в черном, он останавливается.

Секунду они молчат, и я даже не притворяюсь, что слежу за ними.

Кофе остается на столе.

Человек в черном поворачивается к стене и смыкает указательный палец с большим, как будто собирается кого-то ущипнуть. Вся стена вытягивается в сторону его пальцев, искажая форму от его захвата.

- Спасибо за кофе, - я не сразу понимаю, что он говорит это мне, и когда они исчезают, вместе с ними исчезает и чашка кофе. Не было ни вспышки света, ни магического прохода, ни громогласного голоса, просто... ничего.

Я возвращаюсь к стойке. Мне скучно от того, что нет посетителей, и я чувствую, будто я забыл что-то важное.

Бамп

Бвмп

В далёком 96 году, когда я был босоногим студентом, любил я искать приключения на свою задницу. И был у меня друг по кличке Щавель. Так вот мы с Щавелем, как только появлялось свободное от учёбы время,сразу же находили себе новое приключение. На двоих мы купили, помню, раздолбаный жигулёнок, чтобы можно было искать приключения на обширной территории и, будучи, парнями не криворукими, смастерили из него вполне рабочий автомобиль.

Так вот, 96 год, январь, сессия закрыта, каникулы, делать нечего. Зима в тот год, помню выдалась не самая морозная, и на улице можно было даже лепить снежную бабу, так как температура была около нуля и снега было очень много. Сижу я в общаге,л еплю фигурки из пластилина. Вот уже больше 15 лет прошло, но люблю это занятия до сих пор. Хотя сейчас это делаю, зачастую,чтобы успокоить психику, которая была безвозвратно искалечена в далёком 96...

Но собственно обо всё по порядку.

Сижу, значит, леплю фигурку. Как сейчас помню - смешного динозаврика в мотоциклетном шлеме. И тут в комнату влетает счастливый Щавель. В тот день он наконец добился девушки, за которой долго ухаживал, но радостный он был не по этому поводу. До Щавеля дошли слухи, что совсем не неподалёку от нашего города, есть деревня каннибалов. Я естественно рассмеялся в лицо Щавелю, сразу сказав, что это бред. Но Щавель настаивал на своём и изложил легенду.

Мол разруха в стране, обнищавшее поселение, спившиеся люди. Сначала с голодухи начали забивать и жрать друг друга, потом начали промышлять тем, что мастерят на шоссе ловушки и грабят и едят несчастных ротозеев-автомобилистов. И пояснил ещё мол для человека человечье мясо - самое лучшее, и единожды опробовавший будет потом испытывать тягу к нему до смерти.

Я опять рассмеялся, но ради прикола согласился разведать что там как. Щавель достал карту области и указал на ней, где находится поселение. Как сейчас помню название – село Лучезарное. А рядом ещё сёла Нижние грязи и Весёлая жизнь. «Весело там у них» - почёсывая затылок сказал тогда я.

Не теряя времени даром, смели в рюкзак пару банок тушёнки, спички, бутылку водки(хоть сами и не пили,но всегда на всякий случай брали с собой)пару фонарей, сигнальную ракетницу и Бжо. Бжо – это такая медная монетка, с вычеканенной улыбающиеся мордашкой с обеих сторон. Нашли её в одном месте, и с тех пор всегда таскали её с собой на удачу.

Отправились, чтобы было страшнее, специально под вечер. Ехать до Лучезарного нужно было чуть меньше часа .

И вот, мы не торопясь, весело болтая, ехали на встречу приключениям. Я тогда ещё начал прикалываться на эту тему, мол во бред, алкаши-каннибалы. Но Щавель сделался на редкость серьёзным, и начал заверять меня, что во всё это верит, и что ему действительно страшно. А тем временем шоссе темнело, попутных машин было всё меньше и обстановка сама собой становилась нагнетающей.

Щавель изложил план – оставляем машину где-то в районе Грязей и дальше, окольными путями движемся к Лучезарному. Я дабы не портить атмосферу, согласился с ним. Нужно же было погрузится в ощущение кошмара и плохих предчувствий.

Так и я постепенно терял свой скептицизм и начинал задаваться вопросом: а что если всё это правда? Если в городах население одичало,грабит и мочит друг друга пачками, то что творится в глубинке?

И вот уже молча, каждый думая о своём мы добрались до деревни Нижние грязи. Свернули, не доезжая до неё метров триста на просёлочную дорогу, чуть проехали по ней и оставили там машину. Одетые в берцы , камуфляж и ввз двинулись через заросли к месту назначения.

Нижние грязи полностью соответствовали своему названию. Сгорбившиеся домишки, развалившаяся ржавая детская площадка, замёрзшее дерьмо повсюду и горы мусора и снега. При этом ни единой живой души.

Это с Лучезарного всех сожрали – сказал я тогда, то ли в шутку, то ли серьёзно. Щавель в ответ нервно посмеялся. Разведав Грязи, небольшой посёлок, мы убедились, что он действительно вымер. И нам стало по настоящему страшно. Отчасти от вида опустелых хуторов, отчасти от того, что мы отчётливо чувствовали чьё-то присутствие.

Что-то живое бродило по селу кроме нас.

>>140360296

Наверное это собаки – решили мы.

Посовещавшись, обсуждая возможность вернуться к машине и уехать домой, подальше от этого проклятого места, мы решили таки дойти до конца.

Напрасно, нужно было убираться от туда так быстро, как только могли, не оглядываясь. Пройдя через лесок, добрались до Лучезарного.

Лучезарное ничем не отличалось от Грязей. Такое-же заброшенное село, только без детской площадки. Признаков жизни также не наблюдалось. Кроме смутного ощущения чьего-то присутствия, но мы списали его на паранойю.

Одновременно облегчённо вздохнув и разочарованно сплюнув, мы решили перекурить и определиться, что делать дальше.

Казалось бы вот оно – валите к машине и убирайтесь ко всем чертям. Но молодость и азарт не давали нам покоя, решили забраться в какой-нибудь дом и заночевать там.

На том и порешили, взломать полусгнивший дом трудностей не составило. В доме ещё оставалась мебель. Мы принялись изучать покоящееся в доме добро. Кроме совковой мебели, на первый взгляд ничего интересного не было.

Но когда мы наткнулись на фотографии по нашим телам пробежал холодок. Лица на всех фотографиях были размыты. На немногочисленных портретах на стенах в том числе. Мы нашли в шкафу несколько семейных фотоальбомов, изучили все фотографии. Каждый раз одно и тоже. Взрослые, дети, старики – лица не разобрать. Можно было понять, что в этом доме жила семейная пара, с тремя детьми и одной старушкой. Кроме них встречались фотографии ещё других родственников, но с лицами была какая-то беда.

Любопытство разгоралось в нас, мы взломали ещё один дом. Принялись искать ещё фотографии, и к нашему ужасу нашли. Та же история - лица размыты.

Перепугавшись не на шутку этой чертовщины мы решили от греха подальше убраться от туда. быстрым шагом мы отправились к машине. Я шёл первым, что-то говорил, чтобы было не так страшно. Назад не оглядывался. И тут, замолкнув, я понял, что не слышу шагов Щавеля. Я обернулся – за мной никто не шёл.

Душа ушла в пятки, тело начала колотить дрожь, на глазах начали наворачиваться слёзы. Я пытался убедить себя, что Щавель меня разыгрывает.

Робко покричав его имя и не услышав ответа, я, проклиная свою судьбу отправился на его поиски. Я вернулся в Лучезарное. Первым делом я заглянул в тот самый дом, который мы взломали сначала. То, что я там увидел заставило меня сначала оцепенеть от ужаса, затем бежать со всех ног в состояние полного аффекта.

Я увидел, что на полу сидит завёрнутая в лохмотья старуха и гладит лежащую на коленях отрубленную голову Щавеля.

Я бежал как грёбанный Форест Гамп, быстрее чем Хусейн Болт. Бежал, пока не споткнулся о карягу и не шмякнулся оземь. Тогда я оглянулся и понял, что меня преследуют. Тёмные очертания неутомимо приближались ко мне. Я собрал все силы и побежал ещё быстрее, чем раньше. Я начал слышать чей-то зловещий смех, я бежал уже очень долго, чувствовал , что силы вот-вот покинут меня, но я не видел спасенья впереди.

Только лес, тёмный лес. Я помнил, что через этот лес мы шли не так долго, я давно должен был уже выбежать к машине, но тьма не хотела расступаться передо мной. Я понял, что меня окружают. Отвратительные голоса и смех становились всё отчётливее.

У меня начало жутко колоть в печени и темнеть в глазах. Я потерял силы, упал, и взвыл, как раненый зверь. Перед глазами всё плыло. Я слышал перешёптывания и смешки. Я начал сходить с ума. Я услышал потрескивание кустов и приближающиеся шаги.

Дальше я погрузился в забытие.

Я помню, что во сне ко мне пришла моя прабабка, к которой я ездил каждое лето, будучи совсем ребёнком. Помню, что она во сне сказала мне «Вот видишь, не даром я наложила не тебя оберег от тёмных сил».

И вот сейчас, 16 лет спустя, я решил поведать тебе, анон, эту историю. Кстати у меня теперь вместо ног – протезы.

Нашли меня тогда с обрубленными ногами на обочине, неподалёку от Лучезарного. Как я не скончался от потери крови, заражения или прочих сопутствующих потере ног вещей, я не знаю. Как и не знаю, что вообще тогда произошло. Тело Щавеля так и не нашли.

Никаких фотографий тоже никто не находил. Теперь по ночам, в темноте, я слышу эти блядские перешёптывания и смех. Как только выключу свет и лягу в кровать – и я снова в том лесу.

Я никому не говорю, но я храню одну фотографию.Я получил её по почте, спустя 40 дней, с того злополучного дня. На ней запечатлены мы со Щавелем. Мы сидим в обнимку. В том самом доме, в Лучезарном. Лица на фотографии размыты.

Если тебе когда-нибудь попадёт в руки нектар Даргеи, то ты, наверное, из тех, кто ищет его всю сознательную жизнь, так что указаний, что с ним делать, тебе не надо.

В общем-то, всё просто, по крайней мере, поначалу. Уладь свои дела (на случай, если пойдёт реакция отторжения), а потом? Потом пей до дна.

Следующие несколько месяцев будут наименее приятными из всех. Организм перестанет нормально держать в себе еду, но до полного избавления от необходимости есть ещё очень далеко. То же самое и со сном. Изменится цвет крови, из-за чего сосуды будут сильнее выделяться под кожей. Готовься, будут несколько вросших частей тела - всякие мелочи типа пальцев, ушей или зубов, обычно то, что соприкасается с кожей. Сделай прививки для иммунитета, потому что на медосмотр ты уже больше никогда не пойдёшь. И ничего более открытого, чем длинный плащ, скорее всего, не наденешь.

Рано или поздно шрамик на твоём животе начнёт "разлечиваться", и через несколько дней превратится в гноящуюся рану. За неделю из неё появятся три вещи. Первый объект будет чем-то напоминать маслянистый чёрный орех бука, из него может торчать зуб или два. Когда ты умрёшь, кто-нибудь его найдёт и сделает новую порцию нектара Даргеи. Поэтому спрячь его хорошо, пускай потомки поразвлекаются.

Второй объект, в общем-то, похож на комок переплетённых сосудов размером с теннисный мячик. Некоторые сосуды будут лопнувшими - они будут сочиться чем-то чёрным и жирным. Весь этот комок будет на что-то намотан. Потом он задёргается, и будет виден скорчившийся эмбрион, лишённый кожи. Жить он будет секунд двадцать максимум. Останки сожги.

Что до третьего объекта…

Ну, проще всего так его и называть - "третий объект".

Эту штуку посади там, где тебе угодно. Советую выбрать то место, где ты не против будешь провести остаток жизни, а никто другой не сунется. Например, на заднем дворе, или, если живёшь отдельно - в подвале. Главное, чтобы была плодородная почва. Копай на глубину не меньше полутора метров. Под землю оно не хочет, так что усерднее набрасывай грязь. Если, закопав его, ты всё ещё можешь его расслышать, начинай сначала - это недостаточно глубоко.

Его сосуды (или скорее корни) потом полезут во все стороны, вырастая примерно на полметра за год твоей жизни. Трава и растения станут жёсткими и ломкими, а могут стать чёрными и маслянистыми, или примут окраску и текстуру, как у паучьего укуса или рисовой бумаги. Это действует и на древесину: тихими ночами будет слышно, как пульсируют сосуды в стенах дома. Земля начнёт загнивать от мёртвых зверей и насекомых. Траву на газоне не коси - кровью хлещет как чёрт знает что.

Это - твоё убежище.

Какие бы невзгоды или раны не донимали тебя снаружи, здесь ты будешь в безопасности и добром здравии. Вернее, в том, что для тебя теперь является "добрым здравием". А если тебе кто-то очень досадил, приведи их в гости. Замани. Так или иначе, зараза в них попадёт, будь то споры в лёгких, укол шипа, налёт на коже. Их будет рвать кровью, а в крови будут копошиться крохотные сороконожки. Они будут испражняться свой спинномозговой жидкостью. Глаза жертв сначала начнут течь, потом из них что-то вылупится, а в глазницах вырастут маленькие шипы и колючки. Но они не умрут ещё несколько месяцев, а может быть, несколько лет. Доктора будут поставлены в тупик, да и сам процесс охуенно интересный.

Хватит для начала. Научишься по ходу дела. Многому научишься. Просто если бы я тебе всё и сразу рассказал, ты бы, может быть, и передумал.

Но что бы ты не делал, храни его всей своей жизнью, всей душой. Если думаешь, что можешь его потерять - откопай, убей его серебряной иголкой, пусть когда-нибудь кто-то сделает ещё один. Ощущения будут, словно ты пронзаешь своё сердце, но даже это лучше, чем если оно попадёт не в те руки.

Потому что ты теперь Хранитель.

А их лучше держать порознь.

Бамп

Я имею привычку приезжать на работу пораньше, часов в семь. В это время в офисе — только уборщица, и можно поработать в тишине. Сраный опенспейс.
Первый поезд отправляется с моей — конечной — станции метро в 5:50. В это время я уже дремлю на платформе, подпирая спиной колонну. Я сова, но все же оно того стоит, и вечер остается свободным.
Ввалившись вчера в вагон, я сел на ближайшее к двери сиденье. Жирный сосед с одной стороны — гораздо лучше, чем с обеих. Краем сознания отметил, что напротив уже сидит и спит какой-то мужик. Это бывает, какой-нибудь сотрудник метро едет с ночной смены или типа того.

Первые несколько станций я залипал, просыпаясь, когда телефон начинал вываливаться из рук. Потом открыл книгу и решил почитать. Мужик напротив все еще спал, ничего необычного в нем не заметил: тощий хрен средних лет, небритый, джинсы, футболка с рубашкой, кроссовки на ногах. Вагон был заполнен максимум на четверть.

В первый раз мужик привлек мое внимание через станцию: дернулся всем телом, ноги проехались по полу. Вроде что-то невнятно пробормотал, но глаз так и не открыл. Вы знаете, во сне иногда так дергаешься непроизвольно. Читал где-то, что так мозг проверяет, что тело еще живое, так как сон для него похож на кому. Я хмыкнул про себя и забил.

Но скоро он дернулся еще раз, потом еще — и уже сильнее. Повалился на соседние пустые места, его руки и ноги начали непрерывно конвульсивно сокращаться, все это с закрытыми глазами. "Эпилептик", подумал я, или еще какой приступ. По идее надо вызвать машиниста... Тут мужик, видимо, обосрался. В душном вагоне это было просто ужасно, таращившиеся на него редкие пассажиры стали вставать и уходить в другой конец вагона, я тоже встал, все еще надеясь, что кто-то другой нажмет кнопку.

Мужик тем временем перекатился и свалился на грязный пол вагона, помогать ему никто не собирался. Поезд как раз подошел к очередной станции. И как только двери открылись, вялое тело мужика напряглось, вытянувшись на полу. Как бы это описать... Он принял позу будто для отжиманий, только расставив ноги. Голова с закрытыми глазами поднялась и "посмотрела" перед собой, а потом, перебирая согнутыми в локтях руками и прямым ногами, как долбаный краб, мужик шустро пополз к последним дверям и оказался на платформе.

Я выскочил в свою дверь, так как охренел от происходящего и хотел узнать, что будет дальше. Мы ехали в последнем вагоне. Прямой как палка мужик помотал башкой и на руках и носках кроссовок — быстро, как будто для него это был самый привычный способ передвижения — дополз до конца поезда, "переломился" над краем платформы и исчез. Я осторожно подошел и проверил, не остался ли он на рельсах, но там ничего не было. В туннель он тоже не уползал, а значит, забрался куда-то под платформу.

Ничего не заметивший машинист закрыл двери, и поезд отправился. Остаток пути до офиса я проделал на такси, а по эскалатору наверх поднимался бегом: мне всё казалось, что если обернусь, то увижу бесстрастное небритое лицо с закрытыми глазами, как он гонится за мной по ступеням. Понятия не имею, что это было. Может, просто какой-то городской шизик. Но, наверное, теперь я буду садиться в метро только в час пик. По крайней мере какое-то время.

Присматривайтесь к спящим пассажирам в метро. Так, на всякий случай.

А хорошо ли ты помнишь свое детство, анон?

Меня всегда интересовало, какой я был, когда был маленький. Поэтому я часто доставал свою маму вопросами - когда я начал ходить, какое было мое первое слово, откуда у меня этот шрам на коленке, какая была моя любимая игрушка. Рассказывая, мама часто доставала наш фотоальбом и любовалась нашими фотографиями. Вот меня купают в ванной (блджад, что за мода фотографировать своих детей голыми?), вот я плачу у мамы на руках, вот я завтракаю - каша на моем лице, на маме и на стенах. Фотографиями пролетает жизнь - я в костюме зайчика на празднике в детском саду, я в зоопарке, я на коньках, я в первом классе, втором, третьем...

Но эти фотографии - они будто живут своей жизнью. Потому что я не помню вообще ничего.

"Ты любил рисовать в книжках".

"Твое первое слово было "мама"".

"Ты начал ходить очень рано - в 9 месяцев".

"Ты был таким любознательным ребенком".

"В грозу ты всегда приходил спать к нам в спальню".

"Однажды в детстве тебя укусил соседский пес".

"У тебя постоянно были разбитые коленки".

"Да тебя дома с утра до вечера не было - вечно с друзьями во дворе болтался!".

Звучит знакомо, не правда ли? Действительно ли я был такой? Откуда мне знать, что моя мама не обманывает меня? Что меня не отобрали у других людей, не выиграли в детскую лотерею? Дед Мороз, Бабайка, Баба Яга, Оле Лукойе. Стоило родителям захотеть, мы бы до сих верили в них. Нас ведь так легко обмануть.

Иногда меня даже посещала мысль про родительский заговор, лол. Что когда нас фотографируют, фотография отбирает кусочек нашей памяти. И все люди фотографируют одно и то же. Свою семью, питомцев, детские утренники, первый класс, выпускной, друзей и бухло.

Как будто в жизни есть такие вещи, которые от тебя держат в секрете. Все их знают, а ты нет. И от этого ощущение, что ты всегда все делаешь неправильно. Выбиваешься из алгоритма, в котором каждый человек играет свою роль, а ты, лихорадочно притворяясь, пытаешься выяснить свою. Может, когда всем раздавали листки со сценарием, про тебя просто забыли? А может, ты его потерял.

Когда стоишь в очереди в магазине и внезапно приходит озарение – ты знаешь, что сейчас скажет вот эта старая тетка с бордовыми волосами. И когда она говорит это, ты настораживаешься. Когда смотрел недавно фильм на компьютере, а через день его показали по телевизору. Когда недавно прослушанный трек играет в маленьком киоске с бухлом. Когда думаешь о ком-то - и звонит телефон, приходит сообщение. От этого человека. Когда не беря трубку, знаешь, что это ошиблись номером. Когда смотришь на часы, а там таймгеты. И тогда думаешь – ЧТО БЛЯТЬ ЗА ХУЙНЯ? Я отвечу: ты чуть не получил свой сценарий. Но каким-то образом его проебал. Радуйся, анон. Ведь это значит, что ты все еще свободен. Правда, ненадолго. В конце концов, сценарий дойдет до тебя – в сообщении от друга, любимой книге, плакатном щите, рекламной афише, счете за квартиру, любимом сайте, чеке за продукты. Так что наслаждайся, пока можешь.

>>140350002
Этого парня звали Альберт Эйнштейн

Вы можете верить тому, что я расскажу, можете не верить. Я же искренне надеюсь, что вся эта история была лишь сном.

Отец мой умер вскоре после моего рождения, оставив нам довольно просторную квартиру и военную пенсию. Так что нельзя сказать, что мы были уж очень бедными. Мать моя была довольно молодой, но так и не нашла себе никого на замену. Родителем она была от Бога, мы с ней всегда жили, как говорится, душа в душу, практически никогда не ссорились. Она работала бухгалтером в банке, но, несмотря на большую занятость, всегда находила время для меня и моих дурацких игр и выходок. Всегда терпела мои шалости, много смеялась, любила меня обнимать.

Я, конечно, подумывал о переезде на съемную квартиру, так как, устроившись в хорошую компанию, как по волшебству, начал довольно неплохо зарабатывать. Но все тянул время, не мог, да и не хотел я оставлять мать одну. Но мне пришлось. Вот что произошло пару недель назад.

Я, как всегда, возвращался домой с работы. Сначала на метро, потом десять минут пешком через парк, район тихий — можно ходить и не бояться. Кажется, это был четверг. Нужно заметить, что работал я обычно допоздна и приходил, когда мать была уже дома и готовила нам ужин. Я спокойно шагал через парк и пытался разглядеть сквозь ветки окно кухни пятого этажа, но не смог. В другой раз я бы не обратил на это внимания, но тут, подходя ближе, я всматривался в желтые глазницы дома и не мог найти свой желтый огонек, на который я, как мотылек, летел каждый день, возвращаясь домой с работы. Я даже на пару секунд остановился, чтобы вглядеться получше.

В лунном свете я быстро нашел свое окно, которое в первый раз за долгое время было черным. Мне стало не по себе, комок подкатил к горлу. Я, не медля ни секунды, быстрым шагом устремился во двор. На ходу я достал телефон и позвонил матери, но ее телефон был отключен.

Не дожидаясь лифта, я быстро взбежал по лестнице. Свет на моем этаже не работал. Я долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Сердце билось все быстрее и быстрее. Наконец, я открыл дверь и влетел внутрь.

— Мам! — крикнул я на всю квартиру. — Мам, ты дома? Мам!

Я попытался включить свет, но он не включался. Я заметил, что в квартире стоит гробовая тишина. Мурашки пробежались по моей спине. Аккуратно скинув сумку с плеча, я тихо, почти на цыпочках, прошел в гостиную.

— Мам?

Никого. Окна задернуты шторами. Я подошел к окну и отдернул занавеску. Мутные и запотевшие стекла не пропускали свет. Я постарался их вытереть, но у меня не получалось. Мне стало холодно. Я ощущал себя чужим в собственной квартире.

И тут я услышал шум со стороны кухни.

От страха у меня ослабли ноги, первобытный ужас охватил мой разум. Я молча смотрел в мутное окно, боясь выдохнуть или пошевелится.

Шорох. Еще один. Скрип стула. Шуршание.

Я стоял и не двигался. Мне хотелось бежать, но я не мог. И когда я уже почти потерял счет времени, я услышал голос, доносящийся из кухни.

— Иди ко мне, — он говорил со мной.

— Накорми меня, — он абсолютно точно обращался ко мне.

— Я голоден, — голос буквально залезал мне в голову.

И я пошел. Я не хотел, я молил Бога, чтобы мое тело не шло туда, слезы наворачивались на глаза, но тело не слушалось меня.

Он сидел за столом — там, где обычно сидела мать. Из-за темноты я не мог чётко увидеть, кто это, но силуэт напоминал человеческий. Наклонившись вперёд, он возил руками по столешнице, то рассыпая, то собирая обратно что-то — крупу? сахар?.. Я не понимал, что это. Время от времени он припадал лицом к столу и пожирал то, что было на столе.

Я ждал. Я смотрел.

Наконец, существо доело все до последней крупинки и замерло.

— Я голоден.

— Накорми меня.

— Пожалуйста, дай мне еды.

— Я так люблю этот запах. Она пахла этим запахом. Но я уже всю её съел.

— Дай мне еще.

— Ты не пахнешь, как она.

— Гречка. Я люблю её. Она пахла гречкой. Я съел её всю.

— Но она сварила её.

— Как она могла. Мне нужна сырая. Я съел её всю.

И тут меня пронзил панический страх. Я вспомнил, как мать позвонила пару часов назад и попросила купить что-то к ужину. Да, точно — она говорила, что сварит гречку.

Я на секунду забыл обо всем, зажмурился и перестал слышать его голос. Настала гробовая тишина. Мама сварила ёё, он съел маму...

Открыв глаза, я увидел на кухонном столе мобильный телефон моей матери.

Он же смотрел на меня.

— Я хочу еще.

— Ты дашь мне.

Мое сознание затуманилось...

... Я проснулся в холодном поту. Был уже вечер. Я понял, что это был сон. Сегодня суббота, и я просто прилег поспать перед ужином. Я облегченно выдохнул, поднялся с дивана и пошел на кухню.

На кухне сидела мать. Ужин был давно сварен. Она, улыбаясь, посмотрела на меня и сказала, что наложит мне еды, пока я буду мыть руки. Пока я вытирал руки в ванной, то краем уха услышал какой-то странный хруст. Вернувшись на кухню, я увидел на столе тарелку с гречкой. Моя мама тоже ела гречку. Она посмотрела на меня и сказала:

— Что-то гречки так захотелось. Это, кстати, последняя пачка. Сбегаешь в магазин?

Тот хруст издавала моя мама, поедая из тарелки сырую гречку.

Из магазина домой я не вернулся. Уже вторую неделю живу у друга на даче. Телефон я выкинул.

Во мне всё ещё теплится надежда, что это был сон.

Киньте пасту, про чувака который в метро, или что то типо того работал.

Бамп

Басп

Бамп

Я отчетливо помню вечер, когда ты проявила интерес к моему шкафу.

Прошла неделя после того как ты решила, что ночевать у меня, в принципе, удобно. И дня три после того, как на полочке моего умывальника появилась твоя зубная щетка, на вешалке — твое полотенце, а над ванной вдруг выстроились неведомые мне притирания и соли для ванн.

Ты решила переселиться ко мне. А я знал, что добром это не кончится. Нет, конечно, какая-то надежда была. Абсолютно неразумная. Как расчеты болельщика сборной России на то, что Канада вдруг пролетит нашим хоккеистам со счетом 0:8.

Надежда умерла, когда ты спросила:

— А что у тебя в шкафу?

Мое небрежное: «Да так, барахло всякое», — тебя, конечно, не удовлетворило. Ответ был столь же бесполезен, как глоток пива-«нулевки» для алкоголика в пикирующей стадии многодневного запоя.

Потом ты задала второй ненужный вопрос:

— И почему он заперт?

У меня была наготове ложь, которая, в теории, была способна остановить твой интерес.

— Это хозяйский шкаф. Хозяев квартиры. И там их какое-то барахло.

— И ты даже не знаешь, что там?

— Не имею никакого желания знать.

У тебя был опыт работы риэлтором. Ты надула губки и понесла стервозную псевдо-лайфхак-ахинею:

— Вот интересные! Да этот шкаф полквартиры занимает...

Ну, на самом деле, даже не восьмую часть.

— А платишь ты, наверное, в полном объеме? Да? Да?

Тебе совсем не шло быть такой. Житейская коммунальная хватка — это очень несексуально.

Ты не успокоишься — это было понятно сразу.

Ты еще могла спастись. Способы имелись.

Например, я мог попросить тебя очистить территорию.

Результат оказался громче и слезливей, чем я мог предположить.

Было и:

— Ну почему, почему, почему, почему ты меня выгоняешь? — произносимое в слезах.

И:

— Я никуда не поеду! Я хочу на нее посмотреть.

И:

— Какого черта я должна уезжать? Объясни? Если нет, как ты говоришь, никакой её?

Ты пыталась кидаться посудой. С кем-то, видно, у тебя такое было. Этим оружием ты владела.

Я капитулировал уже в постели. Я смотрел небо в алмазах, чувствовал бабочек в животе. Ты демонстрировала высший пилотаж. О некоторых твоих умениях я даже и не догадывался.

Ты осталась.

А я довольствовался сомнительным знанием того, что честно пытался тебя спасти. Попытка была предпринята. Галочка поставлена.

Как опытный ястреб войны ты искала повод для вторжения на чужую, интересную тебе, территорию. И ты, конечно, нашла casus belli.

— В шкафу моль, — заявила ты. — Разлетается оттуда по всей квартире.

Ты сама уже почти верила в эти сказки. Как премьер Британии в иракское оружие массового поражения.

— Нет там никакой моли.

— Откуда знаешь? — Твой маникюр вычерчивал в пространстве квартиры алые молнии. — Ты же даже не знаешь, что там лежит! Позвони хозяевам.

— Зачем еще?

— Скажи про моль. Пусть ключ дадут!

— Слишком много телодвижений по ничтожному поводу.

— Это не ничтожный повод! У меня в этой квартире — вещи. Я не хочу, чтобы их ела моль! Позвони!

— Нет.

— Ты меня, похоже, ни в грош не ставишь. Что тебе стоит набрать хозяев? Разве трудно попросить у них ключ? Пусть заберут свое барахло. Шкаф нам самим нужен. Почему ты не можешь позвонить?

Я что-то плел. Мол, добираться до хозяев два часа в одну сторону. Мол, я не готов тратить столько времени в рабочий день...

— Съезди к ним в выходной! Съезди!

— Я не готов гробить на это свой выходной.

— Ты боишься? Может, ты за квартиру им не платишь?

На самом деле никакие хозяева шкаф не запирали. Его закрыл лично я. И открывать не хотел больше никогда в жизни.

— Давай я сама им позвоню? Давай!

— Нет.

— Трус! Фу!

Дешевые, тупые манипуляции с мужским самомнением. Как мне это знакомо.

— Дай мне телефон!

— Нет.

— Почему?

— Потому что это — мой телефон.

Вопрос принципа. Хотя хозяин квартиры в моей адресной книге давно переименован в «Таня-бухгалтерия».

Потому что ты — не первая женщина, которая хочет позвонить по поводу шкафа.

Твое поведение — предсказуемо, увы. Дальше будет тягостное, неотвратимое дежа-вю.

>>140362110
— А давай слесаря вызовем?

— Зачем?

— Пусть откроет шкаф этот.

— Зачем?

— Не зачемкай! Чтобы пыль не копилась, моль вывести.

— Там нет моли, — говорю я.

— Да как же ты достал!

У меня четкое ощущение, что мы живем вместе уже несколько лет.

— Послушай. Это не мой шкаф. И я не хочу, чтобы какой-нибудь бухой гастарбайтер...

— Мы трезвого наймем!

— Да хоть бы и так. Я не хочу, чтобы он ломал этот шкаф. И сам его ломать — не буду.

— Ты вообще по жизни ничего не хочешь!

Что-то новенькое.

>>140362128
Ждать финала уже недолго.

Одной будней ночью, когда я сплю, ты обшариваешь мои карманы. Позвякивает мелочь, тебя рядом нет. Я просыпаюсь. Но хитрю, притворяюсь спящим.

Ты пересчитываешь мои деньги, кладешь их обратно. Сегодня — удивительное дело! — тебя интересуют вовсе не они.

Ты перебираешь связку ключей на моем брелоке. Большие, длинные ключи — не то. Ты разглядываешь маленькие. Света достаточно, на улице — полнолуние.

Подходишь к шкафу, вставляешь в скважину первый ключ. Но он — от почтового ящика.

Зато второй маленький ключ — подходит. Ты на мгновение замираешь — сама не веришь своему счастью.

— Ну, и зачем? — спрашиваю я.

Тебя как ошпаривают. Ты поворачиваешься ко мне, грудь выпала из ночнушки. Ты особенно сексуальна сейчас, в этот момент, пойманная с поличным.

— Иди сюда, — хлопаю я ладонью по краю постели.

Мне интересно, что ты скажешь.

И ты говоришь:

— Вот как? — произносишь ты. — Шпионим?

Это тест. По его результатам ты, увы, хабалка. Ты, виноватая по уши, пытаешься что-то там предъявить — мне.

Я смотрю на тебя и запоминаю тебя такой, какая ты сейчас.

— Вообще-то, это моя связка ключей, — напоминаю я.

Ты что-то пытаешься сказать, но я перебиваю:

— И ты рылась у меня в карманах.

— Ты врал мне! — храбро контратакуешь ты. — Ты говорил, что у тебя нет этого ключа!

— Это мое дело. Это мой ключ. И за эту квартиру плачу я. И если я не пускаю тебя в шкаф, значит для этого есть причины!

Но я сам понимаю, что уже проигрываю. Почему-то я вынужден оправдываться. Будто в чем-то виноват.

А ты уже прорываешь фронт:

— У тебя от меня секреты! Что ты скрываешь? Что у тебя там за тайны? А?

— Не говори ерунды! — А вот это звучит совсем жалко, знаю.

— Может, ты... маньяк? — Твое изумление деланное, ты и сама, конечно, не веришь в то, что говоришь.

— Я? — Я хохочу.

Это так неожиданно, что ты тоже начинаешь осторожно посмеиваться.

— Смотри! — показываю я на что-то в коридоре.

Ты поворачиваешься, вглядываешься в темноту коридора. И тут я на тебя бросаюсь.

Волоку тебя к постели. Да, это грубо. Прости.

Зажимаю тебе рот ладонью. Ты кусаешь меня. Мне больно. Но когда ты начинаешь по-настоящему жрать мою ладонь, я ее убираю. Но теперь она и сама не убирается. Ты вцепилась, стиснула зубы, и запоздалая боль начинает хлестать ослепительными молниями, поднимается по руке.

— Отпусти меня! — шипишь ты. — Маньяк! Извращенец хренов! Отпусти, я сказала!

— Дура! Я не желаю тебе зла, — я пытаюсь успокоить тебя, но сам понимаю, что легче остановить цунами прутиком. — Я просто тебя трахну, и ты успо...

В мою голову врезается боль. Это ты бьешь меня в лоб острой частью одного из ключей. Ведь я держу тебя одной рукой. Вторая ранена, и я ей трясу.

Ты метишь в глаз, но это я понимаю с опозданием, когда ты уже вырываешься, когда ты уже у шкафа, когда прерывисто дышишь и ковыряешь ключом замок.

А я теряю секунды, размышляя о том, что неужели я такой плохой человек, что меня можно бить в глаз? За что?

— Стой, дура!

«Клац!» — щелкает замок.

Ты, наконец, добилась своего. Ты открыла дверь шкафа.

«Ничего не произойдет», — пытаюсь я убедить сам себя.

Может ведь ничего не произойти?

Ты хотела выколоть мне глаз, но зла тебе я не желаю.

Не надо ничего, пожалуйста.

>>140362154
Сначала в квартиру врывается запах. Это затхлая цементная пыль. Так иногда пахнет в метро.

Затем — едва уловимое движение из шкафа, быстрое настолько, что оставляет легчайший отпечаток на краю сознания.

Мелькания с запозданием сливаются в зрительный образ. И первое, что я осознаю увиденным — это запястье. Тонкое, костлявое. Да, собственно, это, на самом деле, кость. Лучевая кость предплечья.

Запястье — серое, будто пыльное.

Серая и кисть, которая держит тебя за затылок. Пальцы — длинные, колюче-суставчатые. Они мнут твою башку как персик, давят как мякоть.

Что-то трещит.

Я блюю. На себя, на постель, на пол.

Глаза изнутри обжигают едкие слезы. И я плачу.

Что угодно, лишь бы не видеть.

Но что-то я все-таки вижу. Вижу серую продолговатую башку. Очертания из-за слез размыты, но я не хочу, чтобы они становились четкими. Что угодно, только не это.

Башка будто сосет грудь. Как младенец. Так мне кажется в едком слезном тумане. Оттягивает сосок подобием округлого конуса, чмокает.

Но это не грудь. Это твое лицо.

Да, эта тварь сосет твое лицо. Точнее, засасывает его в себя.

Я рыдаю и блюю в сторону шкафа. Тошнить больше нечем. На тебя летят брызги моей желчи.

Но тебя уже нет.

Висит тишина. Вдруг трещиной ветвится скрип двери шкафа. Пф! Вылетает из шкафа облачко цементной пыли.

Я прыгаю к шкафу. Запираю его.

Потом сижу спиной к нему. Силы мои кончились. Я их выблевывал себе на грудь. И смотрю перед собой — дурак, тупее не бывает.

>>140362188
Так или примерно так было уже семь раз. Ты — восьмая.

Костлявую кисть я видел впервые. До этого было другое.

Было, например, щупальце. Оно захлестывало шею и сразу душило. Сейчас я думаю, что это была самая легкая смерть.

Щупальце появлялось трижды.

Дважды была паутина.

Еще был язык. Раздвоенный, метра четыре длиной. Две части языка оплели тело блондинки Яны. Хотя щупальце тоже могло быть часть языка, вот что я думаю. Точнее, я не хочу об этом думать.

Что вышло из шкафа еще один раз — я не знаю.

>>140362212
Я только что вселился в эту квартиру. Новоселье со мной отмечала вульгарная блондинка. Назовем ее Зиной.

Мы устроили вечеринку. Единственную по-настоящему веселую вечеринку в этой квартире. Мы поливали друг дружку шампанским, танцевали, догола раздевшись, курили одну на двоих сигарету, жадно целовались.

Потом Зина пошла в душ, смыть с себя пот и шампанское. Я щелкал пультом, нашел трэшевый ужастик про снеговика-убийцу.

Когда Зина вернулась, я понял, что и мне, пожалуй, душ не повредит.

Когда я намыливался, я вдруг услышал крик. Короткий, женский. Я не испугался и ничто во мне не содрогнулось. Звук доносился из телевизора, транслировавшего фильм ужасов.

Выйдя из душа, я босиком пошлепал в комнату. Я был чист и обмотан полотенцем.

В комнате Зины не оказалось. На кухне, вроде бы, тоже. Зато была приоткрыта дверца шкафа, о котором я еще ничего не знал.

Моя белокурая спутница, понял я, опьянела от шампанского, решила поиграть со мной в прятки.

Подсказку, где искать, давала приоткрытая дверца.

Я понял, что это сюрприз. Голая Зина сейчас набросится на меня изнутри. И я отымею ее прямо в шкафу. Я был не против. Секс в шкафу — экзотично для начала отношений. При любом развитии событий будет, что вспомнить.

Однако внутри тебя не оказалось.

Первым, что я увидел — была нора. В задней стенке шкафа. Грязная, серая и затхлая. Я ощутил запах цементной пыли.

А на деревянном полу пустого шкафа я увидел прядь волос, которую что-то скрепляло с одного конца. Я поднял эту прядь.

Волосы держал между собой кусок кожи, с бахромой из мясных волокон, которые были будто корни.

Меня вырвало прямо в шкаф.

>>140362239
Я закрыл дверцу, припер ее креслом. Потом оделся.

Я сидел, и не знал, как все это понимать. Пил водку, смотрел на шкаф. Я понимал, что если в шкафу живет какое-то дерьмо, то кресло его не остановит. Но, может быть, я успею отскочить. Может быть, даже выпрыгнуть в подъезд.

Я пил водку и погружался в липкое забытье.

Из которого меня выцарапал звук.

Звук доносился из шкафа. Что-то внутри скреблось, шевелилось.

«Зина!» — хотел позвать я, но язык вышел из повиновения.

Что-то скреблось внутри, я смотрел. Ничего не происходило.

>>140362261
Я решился заглянуть внутрь только утром.

«Это обычный шкаф, — уговаривал я себя. — Сейчас я открою его, увижу заднюю стенку, как у всех шкафов. А Зина — просто ушла. Или там заснула. Что-то же там ворочалось полночи».

Я открыл дверь.

Нора была на месте.

Мне не хотелось в это верить. Но она — была. Нора. Тошнотворный серый лаз, куда вполне может пролезть человек.

На деревянном полу шкафа я увидел размазанную дрянь. Содержимое моего желудка не то кто-то пытался вытереть. Не то слизать.

Я зажал ладонью рот и помчался к ванной.

Я не стал искать Зину. Не полез в лаз. Вместо этого я побросал в шкаф все следы пребывания в моей квартире вульгарной блондинки с магазинным прошлым и фрикативным провинциальным говорком. Сумочку, шмотки, обувь.

Через час я открыл шкаф. Все было на месте. И еще через час тоже.

Я ушел из квартиры и пошел пить на природе.

Вернулся, пошатываясь. В порыве нетрезвой храбрости распахнул дверь шкафа.

Вещей не было. Нора осталась.

>>140362284
Вторую девушку шкаф поглотил через полтора месяца. Получилось очень глупо. Я зачем-то сказал:

— Только не вздумай заглядывать в шкаф.

Я был искренен, но и пьян. Я знал, что нора никуда не делась.

После моего предупреждения гостье моей немедленно захотелось в шкаф.

И все произошло очень быстро. Зато у меня на глазах.

Выводы были такие. Дерьмо с щупальцами (тогда я видел щупальце), которое живет в норе, меня почему-то не трогает.

Прекратить пропажу девушек можно было тремя способами.

Первый: никого к себе не водить. Способ этот сопровождался трусливой мыслью — а вдруг та хрень, что живет в шкафу, решит поохотиться на меня? Это было вполне вероятно. Но пока что тварь из норы на меня не охотилась. Пока что.

Способ второй: переехать. Способ был фактически неосуществим. На переезд и оплату всех залогов и риэлторских комиссий у меня ушли все накопленные деньги. Зарплата у меня скромная. На новый переезд придется копить. Отпадает до лучших времен.

Способ третий: запереть шкаф. В таком случае, возможно, заглянуть внутрь станет проблематичней.

Замок я врезал сам. Оказалось не так трудно.

Можно было привести девушку №3. Так я и поступил. Затем девушка нашла ключ. А потом ее утащила паутина.

Тогда я решил избавиться от ключа. Я выкинул его с моста в реку.

На следующее утро я обнаружил его у себя на брелоке.

Я попытался еще несколько раз уничтожить ключ. Я выбрасывал его на рельсы, перед мчащимся поездом. Я «забывал» его в метро. Я закапывал его в лесу.

Ключ возвращался. В лесу, например, он вернулся практически сразу. Я вернулся к месту, где копал. Снова принялся махать лопатой. Ничего в своем тайнике не нашел.

Я до сих пор не знаю, что это значит.

>>140362308
После четвертой девушки меня осенило.

Мысль была проста и гениальна. Надо выкинуть шкаф.

Только и всего.

Пусть его стоимость вычитают из залога. Лучше так.

Я нанял во дворе бригаду таджиков. Объяснил, что нужно вынести шкаф. А что они с ним сделают — меня не касается. Цена вопроса составила пятьсот рублей. Гастарбайтеры обрадовались, и я понял, что переплатил.

Когда таджики отодвигали шкаф, я смотрел на стену. Никакой норы на ней и в ней не было.

Гнусный цементный лаз существовал только в шкафу. Что бы это ни значило.

Таджики вернулись через два часа. Они были чем-то напуганы. Они занесли шкаф обратно, по лестнице, на седьмой этаж.

Их предводитель смотрел на меня с непостижимой и ужасающей азиатской яростью. Затем плюнул мне на порог.

Еще я запоздало отметил, что таджиков стало меньше. В первый раз их было пятеро, а вернулось — четверо. Впрочем, это, наверное, ничего не значило.

Хотя не знаю.

Деньги гастарбайтеры не вернули. Но и новых не потребовали.

А я понял, что от шкафа — не избавиться.

>>140362331
Ненавижу звук дверного звонка. Особенно когда никого не ждешь.

В глазке я вижу человека неопределенного возраста в синтетической куртке. Такие, как он, часто ходят в нашем подъезде, предлагают картошку дешево.

Я третий день пью, сказавшись на работе больным. Выхожу из дома только за новой бутылкой и пельменями.

Пьянка с самим собой плоха тем, что в какой-то момент начинает остро хотеться общения. Хоть с мешочником. Хоть с кем.

Я открываю дверь.

Мешочник показывает мне красную корочку, раскрывает ее перед моими глазами. Что там написано я не читаю.

В меня медленно вползает страх.

— Жррдррпрр отделение полиции, лейтенант Жррдррпррр, — такими я слышу слова мешочника-самозванца. — Можно войти?

Он уже наполовину протиснулся в дверь. И чувствуется, что мое жилище ему очень любопытно.

— Пьете? — равнодушно определяет он.

— Пью, — соглашаюсь. — Составите компанию?

— Не могу. Служба. А вот от чайку бы не отказался.

Мы идем на кухню. Жррдррпрр (или как его там) прямо в обуви. Я не помню — закрыл я дверь, или нет. Начинаю искать на кухонных полках чай — где-то он был. Я нервничаю, совершаю ненужные, слишком быстрые движения. Гость, несомненно, видит мою неуверенность.

— Мы гражданочку одну ищем, — говорит Жррдррпрр. Показывает твой портрет: — Вот эту.

Я лью кипяток в чашку. Лью и лью. Горячая вода перехлестывает через край. Капает мне на ногу.

По-моему, я палюсь.

— Узнаете гражданочку? — щурится гость.

— Нет, — вру я.

— Нет? — Он знает, что я говорю неправду. — А вас с ней видели. Вы в подъезд заходили в ее компании.

— Ну, нет. Может, с кем-то перепутали.

— С кем? — Глаза у гостя водянистые, равнодушные. Ненависти ко мне в них вроде нет.

— С другой женщиной.

— Давайте позовем другую женщину.

— Все так серьезно?

— Ну, вообще-то да.

Кто мог меня видеть с тобой? Консьержка? Ну, она могла и перепутать.

Сказать я, впрочем, ничего не успеваю.

— Соседи говорят, что шум из вашей квартиры раздавался в вечер исчезновения гражданочки.

— Подождите, это ничего не значит. Я действительно скандалил... с подругой...

— Так давайте ее вызовем, и я от вас отстану?

— Подождите, — лопочу я. –А ордер... а бумаги? Есть они у вас?

— Будут, — говорит гость. — Так что?

Внезапно меня озаряет.

— По закону, — говорю я, — пропавших начинают искать через месяц, кажется, после исчезновения.

— Да что вы? — У гостя во рту оказывается зубочистка. — Откуда это вы знаете?

— Ну, из сериалов...

— А. Понятно. Но дело в том, что пропавшая — сама свидетель по уголовному делу. По Желудковскому кондоминиуму. Говорит о чем-нибудь?

— Первый раз слышу.

— Допустим. Но она не могла просто так пропасть. Тем более, она жила с вами. А вы это пытаетесь отрицать.

— Откуда вы это знаете?

— Это знали все у нее на работе. А коллектив — женский, жадный до личной информации. К тому же электронную почту она, уходя с работы, не закрыла. А там переписка — с кем вы думаете?

— Со мной?

— Ну! — Он улыбается, почти дружелюбно, выхватывает у меня чай, прихлебывает. — Так что вы сделали с ключевой свидетельницей по делу Желудковского кондоминиума?

— Я... э-э... ничего...

— Слушайте, давайте по-хорошему? Расскажете, как все было. Я от вас отстану. Будете сотрудничать, срок скостят. Вот про это сериалы не врут. Так как?

— Но мне нечего рассказывать...

— Понятно, — с усталостью говорит Жррдрррпрр. — По-хорошему вы не хотите. А у вас, между тем, на лбу ссадина. Откуда? Упали?

— Упал, — беспомощно подтверждаю.

По-моему, я тону.

— А с рукой что?

А укушенная рука болит и, кажется, гноится. Еще в ту ночь я перемотал ее тряпкой.

— А это об плиту обжегся, — Как же плохо я умею врать!

— Что ж, гражданин-товарищ Тридцать три несчастья, будем вас оформлять. Паспорт ваш давайте...

— Э...

— Если вы не понимаете, мы побеседовали с вашей консьержкой. Вот вчера, не далее. Показали ей еще кое-какие фотографии пропавших с осени прошлого года гражданок. Двоих она опознала. Двоих. А это — серия.

Моя нижняя челюсть начинает жалко трястись и стучать о верхнюю. Остановиться я не могу.

— О колонии «Белый лебедь» слышали? Или, может, в сериале мелькало? Там по коридорам заключенные ходят, только согнувшись в три погибели. И еще с мешком на голове. И в сопровождении служебной собаки. Вы, я вижу, туда так и рветесь.

— А что я могу сделать? Денег у меня нет!

— В вопросах серийных убийств деньги, увы, не аргумент. Просто я сейчас коллег, понятых вызову. И вы выберете стратегию поведения. Можете упорствовать, но мы все равно все узнаем. В таком случае — познакомитесь с чудесами гостеприимства «Белого лебедя». А если будете сотрудничать...

— Да! — вырывается у меня позорное восклицание, не достойное истинного чудовища.

— В таком случае, есть вероятность выйти когда-нибудь на свободу. Ну, что вы решаете?

— Зовите понятых, — говорю я.

Гость оценивающе смотрит на меня, подносит к уху телефон.

А у меня уже зреет адский план. Единственный, который может сработать и даже спасти меня.

Квартира наводняется людьми — в форме, без, мужчины, женщины, фотографы, криминалисты, зачем-то собака.

— Я хочу сотрудничать со следствием, — заявляю я им. — Сейчас я покажу вам, куда я прятал тела.

Я зажмуриваю глаза и отпираю дверь шкафа. Я и знать не хочу, что там выпрыгнет наружу.

Я слышу звуки борьбы, вдыхаю запах цементной пыли. Я ощущаю движение, что-то тяжелое проносится мимо меня. Кто-то кричит, кто-то матерится. Визжит собака.

Через две-три бесконечные секунды я понимаю, что все кончено.

Открываю глаза, закрываю шкаф.

Внутри что-то или кто-то чавкает.

>>140362369
Я понимаю, что по-настоящему я не спасся. Эти полицейские — не последние. Придут еще. Если повезет, я переживу еще одно или два таких нашествия. А потом меня просто застрелят. Не хочу об этом думать.

Бежать мне некуда. Паспортные данные известны.

Хотя...

Я смотрю на шкаф.

В конце концов, то, что внутри, ни разу меня не тронуло. Может, мы — друзья? И если я наведаюсь к моему товарищу в гости — вдруг он (или оно) сможет мне помочь?

И что тут думать? Я открываю шкаф, опускаюсь на четвереньки, просовываю руки в нору.

В запахе цементной крошки мелькает металлическая нотка крови.

Нора теплая. Я ползу. Ползу-лезу. Тепло. Теплоползу. Лезуползутеплотепло. Плоплолезу. Лезуплоплоползу. Пло-пло. Пло и про. Ползулезузузу. Пло-пло-зу-зу. Вжиквжикползу. Ползузямо. Ползузу. Плозямовжиклзу. Ухухублятьползу.

Пляф. Каберзякает гырпыщ. Взу, гырпыщ, взу!

Ахха! Хряссссслзу. Тепло!

Хырбынд. Пляф. Плзплзжрррбрррдрррлзу. Аррргхлзу. Хррррмррррлзу.

И пляф.

>>140360997
Я помню, как в детском садике зуб выпал. И как я не спал никогда на сонном часе.

>>140358917
Похоже на Масодова по стилю.

У любого места есть хозяева. Ну, те, кому оно принадлежит. Это если отбросить коммунистические бредни. У города, страны, района, да даже у всей планеты. Тут ничего особенного. А есть, как бы это сказать, Хозяева. Они этому месту служат и принадлежат. Но власти у них куда больше. Обычно это довольно неприметные люди. Ну, мужик там какой-нибудь, или даже подросток. Хотя иногда довольно колоритные. Местный сумасшедший там, или знаменитость. Это уже в большей степени зависит от места. И эти люди решают, что будет с резидентами. Ну, жителями. Решить могут по-разному. Срок их службы — 100 плюсь-минус 20. Больше уже слишком бросается в глаза. Потом они отправляются дальше. Это я к чему. Интернет — это тоже своего рода место. Успевайте занять посты.

Vale.

>>140359271
Это коллекторы?

96 год олдфаг в треде, мне 11, живу в ультрамухосрани. Двухкомнатная квартира, родоки в одной, я в другой. Ночь, пытаюсь уснуть, смотрю в темноту, глаза привыкли. Слышу шорох в кухне(домашних животных не имелось) потом мелкие шажки в сторону моей комнаты, вглядываясь в дверной проем, шаги все ближе... И тут блядь,анон,пиздец. В комнату входит нечто, сантиметров 60 в высоту, очень волосатый, толстый нЕкто. Ебать, как я обосрался! Оно двигалось ко мне, в панике я вскочил с кровати и бросился к выключателю(бля, почему выключатель, то, ясен хуй включатель!!) света. Но оно словно расстаяло вместе с темнотой...ясен хуй я убежал спать к родителям. P.S. есть продолжение, если анон пожелает запилю

Бля, а вдруг сейчас оживут жеф убиса-вайпер и скиттлстрянка-вайпер? Я обосрусь.

>>140364825
Он тебя выебал?

>>140364825
тебе приснилось

>>140365059
У тебя есть сомнения? Серьёзно?

>>140364825
Пилю продолжение. Так вот. Утром объяснил ситуацию своим корешам, они сказали типа домовой, не к добру показался. Жди беды или плохих новостей. Естественно я рассмеялся в лицо этому долбоёбу, обвинив его в гомосексуализме... Но что произошло дальше,анон...это был настоящий пиздец. И поверь мне. Все эти слухи про потусторонние силы- вовсе не слухи. Продолжение следует

>>140362400
Самый глупый конец из всех возможных.
Всю интригу блядь испортил

>>140364675
>>140364675
смысол колекторам убивать должника?

>>140368033
Заберут душу.

>>140349634 (OP)
Три месяца ждал этот тред!

>>140370128
Ты дождался, тред умер.

тыкает палкой

>>140372343
Эээ блэт туох диигнь дэ

>>140372878
тыкает казахской палкой

>>140349634 (OP)
На пике двач

>>140373852
тыкает мясной палкой

А чейта вы это тут тыкаете?

>>140374318
Палки. Будешь?

>>140374344
Ну совсем немного.

>>140374414
Держи тогда.
легонько тыкает

>>140374451
хихикнул

>>140374481
щекочет тонким концом палки

>>140374510
Какие-то пошлости пошли

>>140374557
Ну у нас же крипитред, как-никак.

>>140374577
>>140374582
Я пришел пугаться, а в меня палками тыкают и какие-то странные картинки кидают!

>>140374608
>2k16
>не бояться палок

Когда мне было 9 лет, то есть 40 лет назад, в пионерском лагере под Красноярском со мной произошел несчастный случай. Я, влюбленный в новую вожатую головастик, сбежал сразу после горна — никак не мог появиться перед моей любовью в блеске своих тощих бледных ног и бритой после вшей (сестра принесла из садика) головы. А по возрасту в качестве спортивной одежды мне полагались черные шорты, которые бабушка сшила «на вырост», снабдив их универсальным поясом-резинкой в ожидании, что в лагере я подрасту и отъемся. Но ко мне не приставали ни жир, ни загар, и болтался я в этих шортах, как белый червяк в юбке.

Хотя кормили и правда прекрасно. У нас вообще был лучший лагерь (о, это не субъективно — мы соревновались!). От химико-металлургического завода. «Ласточка». И черная ласточкана воротах. И пионерские костры. И военные игры, и походы. Мне этого всего досталось на три недели — а потом я сбежал.

Не совсем, не домой, не в сторону города, а так — побродить по лесу, пережить свое первое чувство. Конечно, я заблудился. Конечно, я полез на дерево, благо, заповедник рядом, сиенитовые скалы, сориентироваться нетрудно. А дальше все просто — моя рука застряла в глубокой трещине старой сосны; пытаясь вытащить руку, я практически повис на ней и, естественно, сломал. Я сумел сесть на ветку, но руку вытащить не мог, и к тому моменту, когда меня нашли, ампутация была неизбежна. Сейчас я печатаю, как вы догадываетесь, одной рукой.

А теперь, выкурив после прошлого абзаца четыре сигареты, я расскажу то, во что я не верю, что кажется мне полной чушью, и что в глубине себя знал все эти 40 лет, умудряясь при этом лгать себе даже в воспоминаниях. Каждый раз, глядя на культю, на это бело-розовое, гладко-бугристое окончание моей руки, противное мне до сих пор, я думал: «Трещина в сосне, краш-синдром, ампутация». Ни разу за всю жизнь я не пытался вспомнить те часы в подробностях — и ни разу этому не удивился. Но две недели назад, обходя по работе ветеранов района, я встретил старого человека — бывшего начальника пионерского лагеря, и оказалось, что я помню все.

Я помню, как одолевал первые три метра сосны — шершавый ствол без веток — покрывая свои ладони и голени смолой и мелкими ссадинами. Как на высоте примерно метров пяти я глянул вниз, и меня всего, как одну мышцу, свело от страха. Ноги поджались, обхватив ветку, на которой я сидел, и сплетясь под ней замком. Руки сами вцепились в ствол, щекой я вжался в дерево, весь мгновенно перепачкавшись в смоле. Содранную кожу саднило, веток над головой было столько, что не было видно неба. Далеко внизу — земля без травы, с бугристыми корнями деревьев, вспоровшими красную глинистую почву. Между корнями виднелись выступающие из земли куски сиенита. Упадешь — переломов не избежать.

Постепенно страх стал сменяться жалостью к себе. Мало того, что я заблудился и не могу слезть, так я еще и некрасив, и смешон, и ладони просто огнем горят, и если кто-то узнает, что я влюблен, меня задразнят насмерть, и никто не придет меня спасать, и мама родит себе нового сына, от которого папа не будет уезжать на вахты на несколько месяцев, потому что будет его любить и сменит работу, а я ночью замерзну и упаду, и никто меня не найдет — такие мысли ходили хороводом, и я давал им полную волю. Но, выплакавшись, я вдруг обнаружил, что больше не боюсь. Поняв, что слезами жалобить некого — очень хорошо это помню! — я с восторгом нашел в себе намерение спастись самостоятельно и вернуться в лагерь героем.

И тут оказалось, что я не могу оторвать правую ладонь от сосны.

Жжение в содранных пальцах и ладони усилилось многократно, а при попытке вырваться их прошило такой болью, что я задохнулся. Дергал и выкручивал руку, пытался дотянуться до противоположной стороны ствола и увидеть, что ее держит, но любое беспокойство причиняло новую боль. В каждую клетку кожи на моей ладони словно воткнули иглу. И эти иглы продолжали медленно, очень медленно продвигаться все дальше. Вскоре по предплечью пополз багровый синяк. Я смотрел, как распространяется от невидимой мне кисти к локтю отек, и терял способность шевелить рукой. Боль усиливалась так быстро, что я не успевал к ней привыкать.

Если позволите, следующие несколько часов я не буду описывать подробно. Очень скоро я понял, что дерево не отпускает мою кожу. Стоило прикоснуться к ветке или стволу голыми коленками, голенями, щекой — и через минуту при попытке отстраниться на коре оставались маленькие кусочки рогового слоя кожи, какие можно срезать бритвой. При более длительном контакте на дереве оставалась моя кровь, капли которой, не успевая стекать по коре, впитывались в нее. Трусы до колен и тапочки — вот было мое спасение. Все эти открытия я делал на фоне все разгорающейся боли. Неподвижную ладонь словно жгли каленым железом, жевали зубьями, ломали кости. Я кричал, и снова плакал, и бил дерево, и сорвал голос, но все равно кричал — визжал, сипел. А потом мне стало все равно. Я устал.

>>140374685
Солнце прошло зенит, тени от ветвей стали гуще и холодней. Я прислонялся лбом к стволу и считал до пятидесяти. Потом прислонялся щекой и считал до пятидесяти. Потом клал под голову левую руку и считал. Когда мне надоест считать — я засну, и уже ничего не будет.

Предплечье правой руки увеличилось в объеме раза в два, синяк дополз до плеча. Я описался и не сразу это заметил. Замерз, и чувствовал теперь руку как что-то чужое. Это чужое болело невообразимо, но словно не у меня. У меня болело все остальное: ноги, шея, живот. Я обнаружил себя прижавшимся лбом к стволу — сколько так просидел, я не заметил. Начал считать, но не мог вспомнить порядок цифр. Тогда я стал называть числа наугад. Два. Десять. Семь. Мне казалось, передо мной светится число «50», но я не могу его догнать. Кожу на лбу словно прижгли тавром, я не шевелился. И не отозвался, когда сразу несколько голосов стали выкрикивать мое имя. А потом завизжала бензопила.

Падая вместе с деревом, я потерял сознание. Сломал два ребра, ключицу и три пальца на ноге. Помню только еще один момент: я открываю глаза, и к носу прижимается ткань с едким запахом, и женский голос уговаривает — «вдыхай, маленький, вдыхай». Меня держат на весу, и толстая темная труба идет от моего плеча к лежащему стволу сосны. Не сразу понимаю, что это моя рука. Ладони нет. Рука уходит в дерево, в древесный нарост там, где должна быть моя ладонь. Резко вдыхаю, в глотку ударяет резкая вонь — и я словно тону в теплой воде. Последнее, что вижу — странный металлический инструмент, который подносят к моей руке.

Очнулся я только через восемь дней в больнице Дивногорска — это небольшой городок рядом с Красноярском, он и городом-то на тот момент только-только стал. Врач запретил матери везти меня в Красноярск. В первый же день после моего пробуждения вместе с начальником лагеря и лагерной врачихой ко мне пришел еще один человек. Он раз за разом рассказывал про щель в старой сосне, про опасность длительного сдавливания, про то, как храбро я пытался спрыгнуть с сосны, сломав при этом руку. Как ни стараюсь, не могу вспомнить ни одежду его, ни лицо. Еще через несколько дней приехал мой отец, которого достигла весть о моей беде, я едва прорезавшимся после срыва голосом рассказал ему о трещине и переломе, и сразу оказалось, что вернуться в город ничего уже не мешает.

Осталось немного. Я передохну, расскажу вам про то, как это — жить после ампутации руки. Да нормально вроде жить. Я читал недавно книгу этого инвалида без рук и ног, Вуйчича, и другие тоже читал. Но, может, поздно уже читал, потому что вроде все получается в физическом плане, а потолок все же чувствуется. Всю жизнь чувствую потолок. Какую-то планку, до которой я просто не рискую допрыгнуть. Ну да, моя вина, может, и мог преодолеть. Но итог такой: мне пятьдесят, я не женат, работаю в центре социальной поддержки, раздаю пособия ветеранам, и мне противно смотреть на себя голого.

Это я тяну время. Итак, накануне Нового года я провел несколько часов в гостях у бывшего начальника пионерского лагеря. В силу своей должности этот человек подписал в своей жизни не одну бумагу о неразглашении (казалось бы — начальник детского лагеря, а?). А теперь, в глубокой старости, он даже не знает, действуют ли сейчас эти запреты, наложенные на него другой страной. Уже двадцать лет никто не напоминал ему об этих бумагах. Одна из них давала ему и штатному врачу лагеря жесткие инструкции по поводу запрета отлучения детей из лагеря в лес и поиска таких беглецов. В частности, привлечение лиц вне указанного в бумаге списка к поиску пропавших допускалось только на второй день. А в первый день участники поискового отряда должны были иметь в своем распоряжении бензопилу либо за ее отсутствием двуручную пилу и топоры.

Не хочу, но должен рассказать о двух фотографиях из его архива. Там было дерево и какой-то зверь. Участок спины какого-то зверя, скорее всего — небольшого медвежонка. А кроме этого участка спины, торчащего из ствола, ничего от зверя не осталось. На следующей фотографии был показан спил этого дерева — как раз на уровне остатков медведя. Черно-белое фото позволяло разглядеть ненормальное изменение структуры колец на свежем срезе пня, просто хаос, и темные пятна, расползшиеся по всему срезу.

Пересказывать рассказы начлагеря сил уже нет. По его словам, он видел «такие» деревья пять раз, дважды ему показали специально, и трижды довелось увидеть самому (включая эпизод со мной). Вот теперь все. Пока писал, выкурил 22 сигареты.

И главное, для чего я это все писал. Вопросы.

Часто ли человек, гуляющий в лесу, прислоняется к дереву голой кожей и стоит неподвижно более минуты?

Сколько человек, заблудившихся в лесу и не найденных впоследствии, устав, засыпали, прислонившись к древесному стволу?

Сколько среди обычных деревьев может быть «таких»? А сколько раз я или любой из нас проходил мимо «таких», не зная, что именно к этому дереву нельзя прислоняться более чем на минуту?

>>140374636
Няша.
>>140374642
Я не очень модный.

>>140374691
Жуть же.

>>140374714
Перечитай пасту выше и бойся. Там почти про палки, но ты справишься.

Вообще-то я готовил для своей газеты интервью с успешным предпринимателем. Однако мой собеседник, Владимир, вскользь упомянул о том, что в середине 90-х он подрабатывал «охотой на привидений». Разумеется, это было чистым шарлатанством, но мне стало так любопытно, что я уговорил Владимира рассказать об этом поподробней.
Предприниматель, которому было около сорока пяти лет, смущался, пытаясь вспомнить грешную молодость, но было заметно, что ему и самому хочется поболтать о своей мошеннической подработке.
— Расскажите, как вы охотились на привидений? — наконец спросил я.
— Дурью маялись, — смеясь, ответил он. — Разместили объявление в трёх газетах и номер телефона указали.
— Что, так и написали: «Ловим привидений»?
— Смешнее. «Охотники за привидениями». Взяли из фильма. Ниже мелким шрифтом перечислили виды услуг, вроде очистки квартир, офисов от отрицательной энергии и прочую ерунду.
— И вам звонили?
— Ха! После перестройки газеты по швам трещали от мистических историй. Народ их с удовольствием читал и многие тогда и вправду решили, что в их квартирах поселился полтергейст.
— А сколько вас «охотников» было в команде?
— Двое, вроде как… — не совсем уверенно сказал Владимир. — Я и мой друг детства — Мишка. Забавный такой толстяк-неумёха. Помню, как он стол директора какого-то издательского дома перевернул, когда полез под него искать барабашку…
Я улыбнулся.
— Так вы приходили на дом к тем, кто вас вызывал и опрыскивали углы святой водой или?..
— Нет! Всё «по науке»! Подражали героям всё того же фильма. У нас было «антипривиденческое» оборудование — всякие шипящие устройства с кучей проводов. Некоторые из них мы сделали сами. Мишка больше всех любил паять схемы…
— Ну, а клиенты? Неужели это были не только простофили? Вы упомянули директора издательского дома.
— Думаешь, среди директоров дураков нет? Полным-полно! Но в основном — да, обращались либо очень странные, либо очень мнительные люди. Бывало, что и просто одинокие. Вот однажды нас с Мишкой вызвонила пожилая художница, утверждая, что портрет её матери, написанный ей самой, следит за ней глазами. Когда мы пришли, то про этот портрет художница сказала два слова. В остальное время показывала нам другие картины и поила чаем. Заплатила щедро и поблагодарила за компанию. Но стоит сказать, что несколько раз мы сталкивались с настоящим полтергейстом… или как его назвать? Короче, с чем-то необъяснимым. Правда, тут мы ничем не могли помочь.
— Что? Серьёзно? Видели, как вещи по дому летают? — дразнил я Владимира наигранным скептицизмом.
— Поверь мне, да. Сам никогда в эту чушь не верил, но когда своими глазами видишь… Короче, было дело.
— А подробнее? Расскажите самый интересный случай!
— Ну-у-у, — протянул Владимир. — Самый интересный случай я лучше приберегу на потом. А вот впервые у меня волосы на голове зашевелились, когда мы побывали в гостях у одного мужичка. Он утверждал, что в его квартире телевизор и радиоприёмник живут своей жизнью. На телевизоре сами собой переключались каналы, делался громче и тише звук, а иногда экран мелькал разными цветами, совсем не похожими на обычные помехи. Радио и вовсе являло странные голоса, особенно мужичка напугал грубый мужской бас, который запретил ему крутить ручку настройки волны. Причем дядька был адекватный, впечатление психа не производил, но нам доверял, как специалистам.
— Радио и с вами заговорило? — спросил я.
— Нет. Необычные помехи на экране телевизора были, но помехи и есть помехи. Меня напугало другое… У меня была такая штука, что-то вроде рации, только она предназначалась для передачи азбуки Морзе. Я её всю перемотал изолентой и выдавал за индикатор аномальных явлений. Если нажать на круглую красную кнопку — раздавался пищащий звук, если на прямоугольную сбоку — отрывистый шипящий. На некоторых людей это производило впечатление. Так вот в квартире того дядьки мой «индикатор» сошёл с ума. Когда я направил антенну на экран мерцающего телевизора и нажал на круглую кнопку, из динамика послышался не привычный писклявый звук, а вырвался ураган писка! Сначала прибор просто запищал, только в несколько раз громче, но с каждой секундой звук нарастал и превратился в такой рёв, что стало больно ушам. Даже Мишка с мужиком схватились за головы. А самое главное, кнопку-то я отпустил, но прибор орал, как турбина самолёта. Серьёзно тебе говорю! Такой маленький динамик никак не мог издать такой оглушительный звук… Я потом раскрутил, любопытства ради, там стоял динамик с пятирублёвую монету… Короче, «индикатор» орал, пока я не вытряхнул из него батарейку.
— Занятно.
— Было и лучше. Правда, это видел только я. Нас пригласили к себе домой немолодые супруги… Ну как немолодые? Тогда они мне такими стариками казались, а сейчас мне и самому без пяти пятьдесят. В их двухкомнатной квартире творилось как раз то, что принято называть полтергейстом. Качалась, а иногда и крутилась вешалка в прихожей со скоростью центрифуги, билась посуда посреди ночи, открывались и закрывались двери… Это всё из рассказов, но они оба — жена и муж — убеждали нас в этом. Не могли же они спятить на пару? И не стали бы супруги платить деньги для того, чтобы разыграть молодежь? Так вот, показывали нам квартиру, я остался в одной из комнат, а Мишку повели куда-то ещё. Чтобы не терять времени даром, я вытряхнул свои безделушки на пол и начал распутывать провода. Сижу, ковыряюсь и вдруг слышу — что-то ёрзает прямо передо мной, будто кто-то скребет палкой по полу. Сначала я не обращал внимания, но вспомнив, что в комнате один, поднял глаза и увидел деревянный стул. Он перемещался чуть влево и чуть вправо, сам по себе, будто скрепка под воздействием магнита. Я выпрямился, думаю: «Ну его нафиг!» — и двинулся к выходу, но тут стул резко сорвался с места и поехал по полу за мной. Вот я перепугался! Выбежал с выпученными глазами.
— Вот это да! — не выдержал я. Меня не столько сама история удивила, сколько то, что умный, образованный мужчина при галстуке сидит и травит байки. — А дальше что было?
— Да ничего. «Просканировали» всю квартиру своими приборами и ушли восвояси. Это, естественно, людям не помогло, — подмигнул мне Владимир.
— Ну а что там с этим… самым интересным? — не терпелось мне.
Владимир выдержал паузу, будто собираясь с мыслями. Я дал ему время. Мы сходили покурить. Вернулись, снова уселись напротив друг друга, и он продолжил, но уже без улыбки:
— Этот случай вряд ли можно назвать затейливым. Лично меня он несколько печалит... Обычно нашу подработку мы находили весёлым занятием, но не в этот день. Погода стояла пасмурная. Поздняя осень была. Всё уныло, грязно. Я сидел за рулем. Мишка, как всегда, расположился на задних сидениях. Как правило, в дороге он всегда шутил и смеялся, но тогда он спал на ходу. Приехали мы по записанному адресу, ориентируясь по указателям. Я припарковал машину во дворе старого четырёхэтажного дома. Там жила молодая женщина, которая нас и вызвала. По телефону она разговаривала так плаксиво и отчаянно, что мне сразу подумалось, что у неё с головой не всё в порядке. Наш клиент, что сказать…
Растолкал спящего Мишку, выгрузили мы из багажника сумки с «оборудованием» и потащились на четвёртый этаж.

>>140374830
Дверь нам открыл пожилой человек интеллигентного вида, который сразу же сказал, что мы приехали зря. Мы оторопели и не решались входить, потому что старик-профессор — это я окрестил его «профессором» — нас не приглашал.
«Не надо, ребята. Идите. Давайте я вам заплачу за ложный вызов, и идите себе», — говорит. Причём так мягко и тактично, что мне стало неудобно.
Я на Мишку оглянулся. Тот пожал плечами. Пусть мы были своего рода мошенниками, но я был слишком совестливым человеком, чтобы навязываться, когда нас не хотят.
Но вдруг вмешалась та самая женщина со словами: «Пап, пожалуйста, дай мне с ними поговорить!» — и оттащила «профессора» в сторону.
Вид у женщины был довольно жалкий: волосы растрёпанные, опухшие заплаканные глаза.
«Понимаете, мой сын пропал! Был со мной рядом и исчез! Я вам уже говорила по телефону… Вот там, в кладовке», — она всё указывала дрожащим пальцем на фанерную дверь.
«Ребята, послушайте, нет у неё сына и не было никогда!» — воскликнул «профессор», после чего я окончательно убедился, что мы связались с шизофреничкой.
«Вы уж посмотрите. Пожалуйста. Умоляю! Я уже не знаю, что мне делать! Кого просить!» — женщина заплакала, а старик ушёл в комнату, мол, ладно, делайте, что хотите.
По словам женщины, в эту квартиру они переехали недавно — она и её шестилетний сын Виталька, который якобы пропал.
Спустя несколько дней после переезда «мать» и её сын наводили порядок в кладовке. Старые хозяева скопили много хлама.
И вдруг мигнула лампочка под потолком, после чего её сына не стало. Хозяйка была уверена, что Виталька стоял рядом, копошился в барахле, а потом всего пара секунд без света — и он просто исчез!
Мишка начал задавать какие-то дурацкие вопросы, будто не слышал замечание «профессора» на счёт того, что не было никакого мальчика. Когда хозяйка в десятый раз повторила про то, как исчез её сын, я попросил разрешения осмотреть ту самую кладовку. Думал, посмотрим, скажем какую-нибудь чепуху и уберёмся отсюда к чёрту. Не люблю женских слёз.
Женщина угомонилась, щелкнула выключателем, который был снаружи, и распахнула перед нами фанерную дверь. Сама она туда даже смотреть боялась, однако кладовка была всего лишь кладовкой: площадь — четыре квадрата, на полу картонные коробки, несколько рулонов обоев и ящик с инструментами.
Я попросил оставить нас ненадолго. Женщина послушно ушла, и мы для вида забурились в тесную комнатушку.
Лампочка действительно была плохая, светила то ярко, то тускло, при этом трещала. Туда бы электрика, а не нас... Я стоял и думал, что сказать людям, когда мы выйдем, а Мишка с любопытством озирался, будто и вправду искал уголок, куда мог бы спрятаться ребёнок. Честно бы заржал над его тупой физиономией, но боялся, что хозяева услышат.
Так вот, только я засобирался скомандовать «на выход», лампочка особо шумно затрещала и погасла. Мы оказались в полной темноте.
Тут на меня наплыл такой ужас, что я вскрикнул, как девчонка. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я чуть не обмочился от страха. Рванулся к двери, но врезался в пузо Мишки. Он схватил меня за плечи и всё повторял: «Ты чего? Ты чего?»
Свет снова загорелся. Передо мной стоял мой друг, бледный, как простыня, лупал глазами. Ничего не произошло. Мне даже стало неловко, но по-прежнему хотелось поскорее покинуть кладовку и больше никогда туда не заходить.
Владимир замолчал.
— На этом и кончилось? — спросил я, будучи слегка разочарованным. Ожидал большего...
— Ну да, — кивнул мой собеседник.
— А с той женщиной что?
— Ничего. Ушли. Денег, естественно, не взяли.
— Так значит, просто ненормальная была? Жаль её, — сказал я, но больше мне было жаль, что история, которую мужчина приберёг на потом, оказалась настолько сухой; и я признался:
— Про стул мне больше понравилось.
— Ну вот, знаешь ли, после того как мы побывали в кладовке, я стал сомневаться в том, что женщина просто была больна.
— Серьезно? Так вы в темноте увидели ребёнка?
— Нет, ничего я там не видел. Просто, понимаешь, до сих пор, когда вспоминаю, не могу отделаться от смутного ощущения… В тот день мы с Мишкой сели в машину. Мой друг сел рядом со мной, а не на заднее сидение, как обычно. Мне это было как-то в новинку, но при этом я задумался: почему до этого он всегда предпочитал сидеть позади? С тех пор в машине он всегда сидел рядом. А мне до сих пор думается, что на его месте должен сидеть кто-то другой. Да и сам Мишка чувствовал, будто что-то не так…
— Что вы хотите этим сказать? — не понял я.
— Даже не знаю, как объяснить это, чтобы было понятно… Мне кажется, что до этого дня на переднем сидении и вправду кто-то сидел, а Мишка садился сзади, потому что оба передних сидения были заняты — мной и ещё кем-то.
— Кем?
— Похоже, раньше нас было трое. Всегда! Был кто-то третий, которого мы с Михаилом не можем вспомнить до сих пор… Я не могу точно сказать, так ли это или не так, но есть ощущение, что был ещё человек… Ещё один друг из нашей команды «охотников». Быть может, он исчез, как сынишка той дамы, когда моргнула лампа в кладовке. Понимаешь? Совсем исчез, даже из памяти. Но был! Кстати, однажды, уже после того случая, когда мы ехали по делам, я будто по старой привычке назвал Мишку — Андрюхой. Хотя никакого Андрюху не знал. А Мишка выкатил глаза, когда я его так назвал. Тоже вспомнил что-то…
Ещё как-то я спросил Мишку, кто вообще из нас выдумал эту затею с «охотниками за привидениями», он задумался и ответил: «Ты!». Да, ему бы точно не пришла в голову такая идея, но и я не помню, когда выдумал эту дурь. Кажется, будто был с нами парень, может быть, это его звали Андрюхой. Он-то и придумал «ловить привидений» и ездил он с нами по каждому звонку. Был с нами в гостях у одинокой художницы, ходил к мужику, у которого был телевизор с помехами, ему первому я рассказал про то, что видел, как за мной поехал стул. Но я этого парня не помню, потому что его вроде как никогда и не существовало. Он зашёл с нами в кладовку и исчез. Как тут ещё объяснить?
Владимир рассказывал всё это так эмоционально, что я неосторожно проникся и тоже приуныл.
— А почему тогда та женщина своего сына хорошо помнила? — ляпнул я.
— Ну, может, на то она и мать? — задумчиво предположил Владимир.

>>140374768
Чот не страшна.

https://www.youtube.com/watch?v=QEkzc0WI4dc

>>140374921
https://www.youtube.com/watch?v=QXTjOViqo-w

Постите пасты, а то тыкну.

>>140375141
Тыкай.

>>140375199
тык палкой

>>140375124
Фиалочка! У нас изгнание, возможен экстрасенс! По коням!

>>140375313
Я метнулся к родителям и разбудил их. Меня резонно выругали, сказав, что в таком возрасте уже стыдно бояться. Я плакал, умолял их все проверить, и мать в конце концов согласилась заночевать у меня, а я облегченно улегся с отцом.
Утром мать сказала, что ничего в ту ночь не слышала и никто ее не щекотал. В общем, мне, разумеется, не верили.
В мое отсутствие Фиалочка разбрасывала по комнате вещи, царапала обои, разворашивала постель и оставляла грязные разводы на зеркале. Даже когда комната оставлялась открытой и в ней горел свет. Однажды я смотрел с родителями в кухне телевизор и, ненароком обернувшись, заметил, как по полу в моей спальне разлетелись ворохом игрушки: только мягкие, абсолютно бесшумно.
Я до хрипоты доказывал, что эти беспорядки учинялись не мной, но любые оправдания только выливались в удваивание наказаний – еще и за якобы вранье.
Главный эксцесс произошел, когда к отцу и матери приехали гости, – их женатые бывшие однокурсники. Так близко ко взрослым эта сущность еще не подползала. Но я знал, почему она так сделала.
Родители и их друзья сидели вечером в кухне: ужинали, выпивали, разговаривали. Я сперва поел вместе с ними, потом бегал таскать шоколадные конфеты из принесенной гостями коробки. Мать в какой-то момент сказала, что мне пора спать, ибо завтра нужно было идти в садик, и я не стал возражать.
Маленькая комната, как вы уже могли понять, располагается у нас напротив кухни через коридор. Родители попросили меня закрыться, однако кухонную дверь пообещали не трогать. В тот вечер мне почти не было страшно идти к себе. Взрослые совсем недалеко болтали, гремели посудой, и я особо не боялся. Я вошел в комнату, прикрыл, оставив маленькую щель, дверь, выключил свет и прыгнул в кровать.
Блеяние прозвучало сразу, как я завернулся в одеяло. На этот раз оно было куда более громким и устрашающим. У меня не осталось никаких сомнений, что оно слышалось именно с той стороны балконных дверей. Когда я бросился из спальни, за моей спиной, чего не случалось прежде, послышался глухой быстрый топот, словно по ковру со всей прыти рванула крупная собака.
Я пулей влетел в кухню, рыдая и крича, а взрослые начали меня успокаивать. Отец не на шутку разозлился, но мать вкратце рассказала гостям, почему я, по ее мнению, так себя веду, и их друг Владимир (тогда я называл его дядей Вовой) решил пойти вместе со мной посмотреть, что не так в моей комнате.
Когда мы пришли ко мне, я ткнул пальцем на балкон и попросил дядю Вову заглянуть туда. Он не стал этого делать, объяснив свой отказ тем, что я должен проверить все сам, иначе не перестану бояться. Я, понятное дело, начал упираться, но он настойчиво подтолкнул меня к балконным дверям и сообщил, что будет находиться в двух шагах от меня. Делая по направлению к балкону черепашьи шаги, я понимал, что у меня кишка тонка бросить туда взгляд, стой за моей спиной хоть вооруженная группа спецназа. Я струсил и закрыл глаза, дядя Вова этого видеть не мог.
Когда я приблизился таким образом вплотную к стеклу, я почувствовал ее каждой клеткой своего организма. Она, согнувшись в три погибели, сидела там и злобно смотрела на меня снизу. Поверьте, я знал это. Сквозь щели балконных дверей дул сквозняк, и я ощутил тошнотворное трупное зловоние.
«Ну что, пацан? – спросил дядя Вова. – Видишь, нечего тут бояться. К тому же все закрыто вон».
Я моментально отпрянул от балкона, открыл глаза и попросил, чтобы на этот раз взглянул он. Я даже схватил дядю Вову за рукав и попытался подтащить к дверям, но он снисходительно освободил свою руку, улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Он-то думал, я сам все посмотрел и, конечно же, ничего не увидел. Из кухни послышался раздраженный голос отца, требовавший, чтобы я выключил свет и закрылся. Ситуация, как видите, безвыходная.
Я не придумал ничего лучше, как достать из тумбочки фонарик и включить его. Когда отец в очередной раз гаркнул, чтобы я ложился наконец спать, я мысленно распрощался с жизнью и повиновался. Я буквально прилип к внутренней стороне двери. Мои руки дрожали, и луч фонарика неистово метался по темной комнате. Оставаться там было сущим адом, но и бежать к родителям я не мог. Мне казалось, что, если я буду так истерить, меня просто-напросто закроют в спальне с этой тварью.
Спустя минуту я услышал, как взрослые покидают кухню, направляясь покурить в подъезд. Когда они ушли из квартиры, я тут же распахнул дверь комнаты и встал на пороге. Свет фонарика в моей руке по-прежнему бегал по стенам, мебели, полу. И тут я впервые увидел ее… Искренне надеюсь, что подобного ужаса вы никогда в своей жизни не испытаете.
Когда я посветил на верхнюю часть массивной стенки, доходящей практически до потолка, то заметил ее лежащей там, высоко. Уверен, спрятаться она не хотела. Она выжидала, пока я увижу ее, точнее ее высунувшуюся руку (если это можно так назвать) и голову.
У Фиалочки была грязно-голубая кожа, как будто гниющая, отмирающая. Ее лапа была похожа на паука. Конечность была предельно худой, с не менее чем десятью-пятнадцатью тонкими и длинными пальцами. Голова – вытянутая, как у лошади. Два несоразмерно огромных желтых глаза с узкими вертикальными зрачками располагались спереди и сверлили меня с невероятной свирепостью. Ее беззубый рот, находившийся противоестественно в самом низу морды и напоминавший собой бездонную черную дыру, хищно улыбался. И этот тухлый смрад, теперь я ощущал его полной грудью…
Содержимые моих кишечника и мочевого пузыря сразу оказались в пижаме. Я выронил фонарик, судорожно захлопнул дверь и помчался в пустую кухню, где залез под стол. Сидя в собственных нечистотах и обливаясь слезами, я думал в смертельной панике о том, что взрослые не вернутся, а если и вернутся, то увидят меня и опять прогонят спать.
Но меня обнаружили нескоро. Родители и их друзья были уже достаточно пьяными. Придя из подъезда, они снова сели за стол и продолжили разговоры. Вытяни кто-нибудь из них ноги, и я сразу оказался бы замеченным. От меня ощутимо воняло, но гостям и хозяевам дома, полагаю, было неловко заострять на этом внимание.
Половина широкого стола, под которым я сидел, располагалась напротив стены, а другая половина – напротив кухонной двери. Мне стоило невообразимых усилий немного вытянуть голову и посмотреть на свою комнату.

>>140375320
И да, вы отгадали: недавно захлопнутая дверь была приоткрыта. Фиалочка стояла на четвереньках прямо за ней и немигающе таращилась на меня, трясущегося под столом. Лишь мельком увидев ее огромные глаза и пасть, я быстро зажмурился. Она стояла там, у самого входа в спальню, и как будто говорила мне: «Смотри, я здесь, совсем рядом. Твоей тупой мамаше стоит лишь повернуть голову, чтобы увидеть меня, но ей нет никакого дела. Я могу подобраться к тебе, где бы ты ни находился, и никто меня не остановит».
Дальше плохо помню, что случилось. Я явно потерял сознание и некоторое время пролежал там, прислонившись спиной к стене. Когда я услышал возглас матери, гостей у нас дома уже не было. Родители достали меня из-под стола, помыли, одели в чистое, дали какое-то лекарство и уложили у себя.
Конечно, это случилось давно. Кое-что я мог на данном этапе повествования преувеличить или даже добавить (ложные воспоминания, все дела), однако в целом я помню описанные события хорошо.
Спас меня от проклятой квартиры развод родителей. Мне тогда было семь. На фоне домогательств со стороны неуловимого блеющего урода такой неприятный для ребенка процесс выглядел в моих глазах затянувшимся днем рождения. Уверен, свою лепту в разрыв отношений между отцом и матерью истеричное полусумасшедшее дитя тоже внесло, но что я мог поделать?
Они расстались полюбовно. Квартиру забрал отец, а мы с матерью уехали к ее сестре в другой конец страны. Отец приезжал в нам несколько раз, но чаще посещал его, подросши, я. В прошлом году он радостно поделился со мной, что нашел себе молодую женщину в деревне неподалеку и настроены они были очень серьезно. Когда я встречался с отцом, то мы, как правило, сидели в баре, а ночевал я в отеле, так как не хотел им мешать – его новая избранница уже жила с ним.
Все началось снова в этом году. Я закончил образование в своем захолустье, и в начале лета позвонил отец. Попросил приехать, ибо он решил переписать квартиру на меня, а сам – жить с невестой в деревне. Я был несказанно рад, поскольку, во-первых, жилье отличное, а во-вторых, в большом городе мне будет гораздо легче найти подходящую работу.
Там, где я прозябал с матерью, у меня не было ни нормальной девушки, ни полноценных друзей. Одним словом, переезд ничем не отягощался.
После длительного и вымотавшего уйму сил оформления документов я оказался в собственных апартаментах. Многое здесь изменилось. Отец сделал ремонт, обклеил стены натуральными обоями, поменял сантехнику и почти всю мебель.
Местом для сна я выбрал маленькую комнату. «Мне двадцать два года, – думал я, – какие тут могут быть страхи?»
Став студентом, я заимел привычку ложиться очень поздно. Все благодаря такому изобретению, как компьютер с Интернетом. Странные вещи, как бы это банально ни прозвучало, начались сразу же. Сперва я всеми силами отказывался связывать их с событиями из прошлого.
Сейчас под прицелом оказалась не только маленькая комната, но и вся квартира. К примеру, в кухне постоянно перегорают лампочки. Постоянно. Я позвонил отцу, но он уверил меня, что с проводкой все в полном порядке. Похоже, что стоит вкрутить в кухонную люстру новые лампы и уйти, как кто-то непременно выкручивает их, трясет и ставит обратно.
На полу в разделенных стеной туалете и ванной возникает отвратительная вонючая каша, словно там периодически кого-то рвет. Хотя бы раз в день приходится ее убирать. Отправляешься в город – приезжаешь вечером домой – лампочки в кухне не включаются, а санузел в этой дряни. Я стал постепенно вспоминать то, чего так боялся в детстве. Бывает, засыпаю и уже кошусь на балконные двери и стенку, которую отец, как назло, оставил нетронутой.
В спальне поодиночке появляются мои старые игрушки, потасканные и грязные. Сдохни я на месте, если мы не отдали их в свое время соседской девочке из неблагополучной семьи. Стоит избавиться от одной, как на следующий вечер из ниоткуда берется другая. Я выкинул последнюю игрушку, и все повторилось по новой; порвал или сломал каждую из них, но тогда стали возвращаться ошметки ваты и пластиковые обломки.
Две недели назад я проснулся ночью от когда-то хорошо знакомого чувства, правда, теперь было ощущение, что меня не только щекотали во сне, но еще и бешено трясли за плечо. Кровать у меня сейчас компактная односпальная, и знаете, я готов поклясться: в момент пробуждения мне показалось, что с меня только что слезли. А спустя пару дней я ужинал в кухне и отчетливо услышал из маленькой комнаты тихое булькающее блеяние.
Сказать по совести, лишь это заставило меня предложить матери переехать ко мне. Тем не менее, она, тяготея к провинции и не желая расставаться с сестрой, отказалась. Но, скорее всего, просто не захотела стеснять мою предполагаемую личную жизнь.
Я перетащил в большую комнату постель и компьютер, а маленькую закрыл на ключ и с тех пор не прикасаюсь к ней. Когда я прохожу ночью мимо, то зачастую слышу слабое царапанье с той стороны. Самое страшное, что когда я сплю, то запираю и дверь большой комнаты. В последние ночи этот тихий, но настойчивый скрежет стал раздаваться уже из-за нее. Я опасаюсь, что когда-нибудь дверь медленно откроется, и я в этот миг не буду спать.
Вера взрослого человека – странная штука. Мне легче поверить в то, что я целиком и полностью свихнулся, чем признать существование чего-то подобного. Вы ведь сами понимаете, что в нашем мире такого нет и быть никогда не могло. И поэтому я все еще здесь…

Знает кто годные короткометражки?

>>140375521
Какой пиздатый сонный паралич.

>>140350971
>Листки, предположительно часть какого-то небольшого блокнота или тетради
>Этот дневник уже не влезает в мой рюкзак. Я и не думал, что столько написал.
>Записей на страницу
Школота ебаная, в показаниях путается.

— Василий! Василий! Вася!..
Парк для прогулок близ покойного отделения больницы. Жара страшная. Я на скамейке внимательно изучаю массивный гипс на ноге. Рядом костыли. Лавка покрашена совсем недавно и ощутимо пахнет краской.
— Василий! Вася!..
Старичок с жиденькими, торчащими дыбом волосами бредет по аллее. На нем бесцветный пиджак еще советского производства, истоптанные башмаки и пожелтевшая от времени сорочка; в руках пустая по всей видимости сумка.
— Василий! Вася! Вася!..
Он вертит головой по сторонам и, разивая беззубый рот, не переставая выкрикивает одно и то же имя. Проходит мимо меня. С трудом поднимаюсь.
— Чего кричишь? — спрашиваю. — Потерял что ли?
— Ага, потерял, — кивает старик.
— Кого потерял?
— Сына.
— Сын Василий? — уточняю, а в голове пытаюсь припомнить всех знакомых пациентов и врачей. Ни одного Василия.
— Ну да.
— Так-так-так… Где хоть видел-то в последний раз?
— Да, — старик с безразличием машет рукой. — В гробу…
Так я и сел обратно на скамейку, а старик побрел дальше…
— Василий!..

>>140375904
Чтобы на постсовке и ни одного васи среди пациентов-врачей? Вот это реальная крипота.

>>140375450
На первой - азаза, затраллил я тебя, лалка.

>>140376002
Антивасильевский заговор.

Я вам скажу, что реальная жизнь без всяких карликов страшнее некуда. Расскажу я вам про маленький кирпичный завод, который я видел этим летом. Однажды я катался на велосипеде за городом, и километрах в пяти-шести от окружной нашёл заброшенную автобазу. Целая куча строений - боксы, административные корпуса, какие-то бараки, подстанции, а немного на отшибе стояла одноэтажная баня-душевая из красного кирпича, этакий маленький домик. Что странно, всё было в более-менее божеском состоянии, хотя база была заброшена уже давно. Это я объяснил тем, что подъезд к ней начинается с совершенно неприметного поворота с крупной трассы, а рядом нет никаких населённых пунктов. В общем тихое, безлюдное место. Ясен хрен, я стал туда наведываться: понастроил трамплинов для велика, отрывался в своё удовольствие, загорал. Однажды мы проезжали с напарником и его дружбаном мимо поворота на базу на машине.
Я предложил им заехать на пару минут, показать своё "хозяйство", да и напарник искал кое-какие стройматериалы на дачу, которые покупать было дороже, чем в них была потребность, а на базе они были. В общем повернули, подъезжаем. Надо добавить, что к этому времени я не был на "фазенде" пару недель, но я сразу понял что здесь кто-то побывал. Во-первых там, где начиналась асфальтированная площадка перед базой, были воткнуты какие-то обгоревшие палки. При ближайшем рассмотрении оказалось что это сгоревшие факелы. Ну хуй с ним, толкинисты какие-нибудь тут швабрами махали, пусть. Но рядом на дороге какой-то коричневой дрянью была написана целая поэма непонятными знаками - они не были похожи ни на иероглифы, ни на руны, за это я ручаюсь. Это уже на толкинистов похоже не было. Дальше - больше. Мальцы со мной были любознательные, хоть и по 30 лет обоим, они пошли лазать по корпусам.
Посмотрели все, и тут один из них увидел эту самую баню на отшибе. Подходит ко мне и говорит - заебись ты тут устроился, даже занавесочки повесил на окнах. Я подумал, что он шутит. Лучше бы пошутил. Все окна (в которых даже рам не было) и дверь были занавешены изнутри плотной чёрной тканью, а внутри что-то поскуливало. Вообще мальцы со мной были не ссыкливые - один пожарный, другой просто по жизни экстремал, но пообосрались мы одновременно и все. Вооружились палками. Напарник палкой скидывает с окна тряпку, и мы наблюдаем следующую картину: Внутренне пространство бани, облицованное кафелем, с низу до потолка исписано этими самыми письменами, причём часть маркером, часть краской, часть хуйнёй этой коричневой, но стены исписаны ПОЛНОСТЬЮ. Чтобы сделать такое нужна бригада негров и неделя времени минимум. С потолка на нитках свисали ключи. Обычные дверные ключи, очень дохуя, с несколько сотен точно.
Посередине комнаты стоял стол с двумя чёрными цилиндрическими предметами. А в соседней комнате кто-то хрипло дышал... Понятное дело, что заходить туда как-то не хотелось. Налицо был какой-то ритуал с хорошей доли шизы местного духовенства, и было неизвестно, закончен этот ритуал, или без наших печёнок его не могли завершить и ожидали в гости. Я предложил ебнуть кирпичом один из цилиндров на столе. Все проголосовали "за", и я метнул. Это оказалась трёхлитровая банка, обёрнутая той же чёрной тканью, что и на окнах, она разбилась, и по столу растеклась чёрная лужа какой-то хуйни. Мы поняли, что это такое уже через пару секунд- из оконного проёма в нос ударил такой жуткий запах тухлятины, что мы аж отбежали на десяток метров - я уверен, что это была самая настоящая, изрядно протухшая кровь, целых, блять, шесть литров крови (вторую банку мы бить не стали, но я думаю что содержимое там было тоже не кока-кола).
Когда слегка притерпелись к вони, друг-пожарный предложил всё-таки посмотреть, кто там хрипит за стенкой. Зажали носы, сорвали тряпку с входа, с палками зашли. То, что я увидел, добило меня окончательно. В углу под потолком было подвешено две свиньи, каждая размером с крупную собаку, одна, явно мёртвая, была вся изрезана чем-то тонким - шкура на ней была просто превращена в лапшу, глаз не было, пол был залит её кровищей, а верёвка, на которой она висела, выходила прямо из её пасти - до сих пор не знаю, крюк это был или нет, но явно что-то зверское - язык и часть кишечника торчали наружу. А вторая свинья была ещё жива, дёргала лапами и хрипло дышала. Подвешена она была точно так же, но порезов было намного меньше. Я думаю что она не издавала никаких звуков потому что или уже выбилась из сил, или у неё были вырваны голосовые связки этой непонятной "вешалкой".
Но впечатление это производило такое, что дрожь в челюсти я смог унять только поздно вечером при помощи полутора литров виски на троих. В полумраке, с тишине, сучит ногами подвешенная за кишечник свинья, среди свисающих с потолка ключей, иероглифов и невыносимого запаха мертвячины от разлитой крови. Я потом искал интернете описание хотя бы подобного ритуала: ключи, кровь, жертвенная свинья - нигде такого паскудства не встречается, даже в чёрной магии. Может, кстати, вы знаете, двачеры? Что там за праздник справляли? Ещё неприятный момент - кровь была явно не тех свиней, уже протухшая, а чья - хуй его знает. Явно эти ребята не комаров на шесть литров набили... Спасибо за внимание, почитаю дальше про гномиков из-под печки.

>>140376112
Хохлы-нелегалы сало делали же.

>>140375521
>Чет у Вас тут какой-то засмелся-врашкеостался и шебм, а не крипи тред.
Сам-то вообще толстоту запостил.

>>140376210
А ключи нахуя? От амбаров с салом типа?

Эту историю мне рассказал мой старый знакомый, который уже давно исчез с горизонта и неизвестно, что с ним сталось. Однако я до сих пор благодарен ему за такой вклад в банк страшилок.
Назовем знакомого Сергеем. История приходится на его бытность учеником младших классов. Стояла зима. Сергей возвращался после уроков домой. Путь его пролегал через занесенный снегом пустырь, на котором располагалась заброшенная стройка некоего панельного двухэтажного сооружения. Серые стены, пустующие квадраты окон, прутья арматуры, бетонные трубы и панели, разбросанные по округе - кто про такие объекты не знает. Сергей бывал на той стройке летом, ему нравилось лазать по заброшенному зданию, пучками собирать электроды, похожие на бенгальские огни, играть в первооткрывателя, - в общем, обыкновенные детские забавы.
Так вот, стояла зима. Погожий солнечный день, снег искрится, впереди целый день, радостно, в общем. Сергей как раз пересекал тот самый пустырь, когда налетел ветер. Началась настоящая метель, рассказывал он. В общем-то, неудивительно, ведь открытые пространства открыты всем ветрам. В воздухе закружился снег, небо посерело. Сергей прибавил ходу, удивляясь такой резкой перемене погоды. Проходя мимо стройки, сквозь свист ветра он вдруг услышал некий звук, похожий на тихую трель китайского ветряного колокольчика. В своем рассказе Сергей не мог поклясться, что ему этот звук не послышался, однако он почувствовал, что кто-то зовет его внутрь. Будто бы эти переливы складываются в слова, влекушие подойти поближе. Сергей поддался интересу и зашел внутрь. По его словам, он не отнесся к своим ощущениям серьезно, а просто решил проверить, будет ли слышно мелодию ветра под крышей здания. И вот что странно: ветер стих, но трели колокольчиков остались. Звучали они как бы в сознании, не снаружи, - как песня, которую прокручиваешь по памяти в голове. Бетонная коробка хранила тишину.
- Странно это все было, - рассказывал Сергей. - Не я же этот звук себе придумал. Если бы захотел, прогнал бы его из головы. А он все не шёл. Наоборот, когда я начал движение по первому этажу стройки, он начал менять громкость, то стихая, то усиливаясь. Страшно не было, скорее интересно - какие штуки может выкидывать сознание. А если это было не воображение, то что было источником этой музыки в голове? Ну, я решил идти на звук. Оказалось, что громче всего он около лестницы, ведущей на второй этаж. Я стал подниматься по ней, и мелодия все нарастала, как будто толкала вперед и одобряла мой выбор. Однако когда я пересек пролет и ступил на пол второго этажа, внезапно все смолкло, и наступила настоящая тишина. Даже ветра не было слышно, только сквозь оконные проемы внутрь сыпало снегом. Второй этаж из себя ничего особенного не представлял, он был совершенно пустой, только опорные балки стояли тут и там. Пространство просматривалось хорошо, поэтому я сразу увидел какую-то темную груду у противоположной стены, метрах в двадцати от меня.
Я пошел посмотреть, что там лежит, - может, кипа рубероида или тряпья какого. Но, чем ближе подходил, тем яснее становились очертания человеческой фигуры в темной одежде, сидящей спиной к стене. Прямо на снегу. До нее оставалось метров пятнадцать, когда фигура стала шевелиться. Я остановился, насторожился, готовый дать деру при опасности. Человек медленно поднимался, и чтоб мне провалиться, если я не слышал, как скрипят и трещат его суставы. Он как будто неделю в такой позе просидел. Или, может, был очень старый. Но что тогда он делал на стройке? Бомжей у нас в городе не было, я, считай, не был знаком с таким явлением, так что просто стоял и смотрел, открыв рот. Человек был замотан в какую-то черную дерюгу с прорехами, сквозь которую проглядывало белое тело. Когда он встал в полный рост, то оказалось, что высотой тот не меньше двух метров. Так он стоял некоторое время, глядя перед собой и наклоняя голову со спутанными черными волосами то влево , то вправо, будто разминая шею. Мне уже было не по себе, но расстояние позволяло пронаблюдать, что он будет делать дальше. А дальше он пошел ко мне. Движения у него были лишены плавности, дерганые, как у больного с ДЦП, он резко дергал плечами и головой, заносил ногу и как будто долго думал, куда ею шагнуть. Выглядело это неестественно и начисто лишено комичности обычного нескладного человека, и он приближался ко мне с явно недоброй целью. Теперь я ясно слышал треск суставов, отвратительный звук. А потом я разглядел его лицо.
По словам Сергея, он припустил так, что не чувствовал под собой земли. в три прыжка добежал до лестницы, пролетел по ступенькам, и вот он уже снаружи. Обернувшись, понял, что его не преследуют, ничуть не успокоился и перевел дух уже только дома. Естественно, тот пустырь он обходил с тех пор десятой дорогой. Рассказывая эту историю, он ни разу не улыбнулся и видно было, что неприятно о том было вспоминать. Однако мне до жути интересно было, что не так с лицом было у того незнакомца. Потому, переборов чувство такта, я осмелился задать ему этот вопрос. Сергей посмотрел на меня, опустил голову, помолчал, а потом сказал лишь только:
- Рот.
И больше ничего.

Бля, заебало постить. Постите смешное сами.

>>140376260
Это отмычки. У москалей квартиры обчищать.

>>140376337
Сало у москалей воруют?

>>140376350
Угу, а непонятные письмена - это они украину на мове славили.

>>140376563
Заодно и НЁХ такой железкой мог бы переебать.

Большинство из нас редко выезжает из своих больших (и маленьких) городов на периферию. Места, где магазин, 3 дома и 5 стариков и алкашей на всю деревню, мало кого интересуют. Не интересуют они и меня – все решило дело случая, когда я по глупости своей сел не на ту электричку. Всего-то час езды от Петербурга, а уже каноничная глубинка во всей ее ужасающей красе.
Уже был вечер, когда я прибыл на станцию. Часов 8, но солнце еще не село. Выйдя из вагона, первым делом я пошел смотреть расписание. Билеты здесь никто не продавал, подобие вокзала заколочено. Но расписание все-таки есть – старый листок, извещающий, что следующего поезда ждать почти 2 часа. Через 2 часа я собирался быть с девушкой в кино, а не торчать на станции, так что решил не ждать, а искать другие варианты. Прямо возле путей оказался магазин – самое популярное место у местных. В том плане, что людей больше нигде не было, только там. Пошел к ним. Компания собралась примечательная: грузная женщина с обрюзгшим красным лицом, старуха в бушлате похожей внешности, 3 алкаша. О чем-то беседуют между собой. Я подошел ближе:
- Не подскажете, как отсюда уехать?
Все повернулись, и мне сразу же стало не по себе. Лица у всех одинаковые, испитые. Но это ладно. Но смотрят… смотрят с неприязнью, злобно.
- Расписание на станции.
- Я видел. Следующий поезд не скоро, может отсюда ходит другой транспорт? Автобус?
- Расписание на станции.
Говорит один, но смотрят на меня все. Так же злобно, враждебно. Немного не по себе, но я быстро отогнал странные мысли. Ну, оно и понятно – эти взгляды можно списать на неприязнь к городским. Да и одет я для них диковато. Мы друг для друга как инопланетяне. Как будто из разных миров.
Решил вернуться на станцию, но на полпути передумал – загляну в магазин. Заодно спрошу про транспорт у продавщицы – может она поприветливее. Внутри, кроме нее, была еще женщина с двумя детьми – покупали конфеты и выпивку. Расплатилась, повернулась ко мне. Лицо такое же - испитое, злобное. Глянул на детей и вздрогнул. И у этих тоже. Но смотрят они по-другому – во взгляде какая-то неприкрытая жадность. Выжидательность. Мать шикнула на них. Отвернулись. Мне стало откровенно неуютно. Ладно лица, в глубинке все бухают, это аксиома. Но не дети же? И эти взгляды…
Повернулся к продавщице:
- Подскажите, как отсюда добраться до города? Есть автобусы? Электричку ждать долго.
Она посмотрела на меня, молчит. С облегчением заметил, что хоть не смотрит с ненавистью, как другие.
- Есть один. Но он до соседнего поселка. А оттуда на другой, либо уж на электричку.
- А где остановка?
Она посмотрела как-то странно, замялась.
- … жди лучше на платформе. Скоро стемнеет. Пока до поселка доедешь, уже и поезд придет. А туда доберешься – все равно электричку ждать.
Это показалось разумным. Я смирился, что в кино не успею и пошел обратно. Солнце уже почти село. У магазина осталась одна старуха. По дороге окликнул женщину с детьми – она шла впереди:
- Не подскажите, откуда уходит автобус?
Она нехотя обернулась. В глазах была такая злоба, что я невольно отшатнулся. Так может смотреть мать на человека, толкнувшего ее ребенка под поезд, не меньше. Повернулись и дети. Смотрят все так же жадно, изучают. Женщина закатила глаза и нехотя выдавила: «Расписание на станции».
Сижу на платформе. Солнце все ниже. Оставаться здесь в темноте не хочется совсем. С другой стороны, вокруг никого, люди куда-то разбрелись. Пусто – бояться нечего. От скуки осмотрел окрестности – с обеих сторон путей несколько домов, за ними лес. Света в домах нет, нет и спутниковых тарелок, припаркованных машин. Ничего. Где трасса, дорога? Что-нибудь, кроме магазина? Наверное, за лесом. Машин не слышно. Вообще ничего, никаких звуков. Посмотрел вниз. Под путями небольшой водоем, мостик. Под мостом… от неожиданности чуть не рухнул на чертовы пути! Под мостом сидят те алкаши из магазина. Я понял, что они уже давно на меня смотрят. Не смотрят – пялятся. Один ухмыляется.
Отвернулся от них. Ну, мало ли, выпить негде. А я у них вместо телевизора. Странно только, что так тихо сидят. Посмотрел вперед. На противоположной платформе устроилась грузная женщина. Смотрит в упор на меня. В доме у путей, загорелся свет. Я обрадовался – хоть какое-то подобие цивилизации! Но лучше не стало – в окне появились физиономии детей. Улыбаются, пялятся жадно. Как будто чего-то ждут.
Ну его к черту! Я рванулся к магазину. Лучше автобус, чем здесь, с ними. Спрошу у продавщицы, где остановка. Уже дошел до края платформы, как она вышла – закрывает магазин. Я ускорился, она обернулась, изменилась в лице и как заорет:
- СТОЙ НА ПЛАТФОРМЕ!
Я замер.
- Как уехать?! - голос дрожит, стыдно, - поезд не скоро, как уехать?
Она помолчала
- Никак не уедешь теперь. Стой на платформе. Вниз не сходи.
Повернулась. Ушла. Солнце село. Остался один фонарь. Я отступил назад, перегнулся посмотреть вниз. Темно. Алкаши сидят. Смотрят. Женщина напротив. Смотрит. Дети в окне. Все так же. Выражения у всех… хищные. Взгляд не отводят. Ждут.
От страха мне захотелось плакать. Какие-то психи, что им? Чего надо?
- Чего вам?!, - нагнулся к алкашам. Ору чуть не фальцетом, ну и стыд.
Молчат. Улыбаются.
Наконец, один заговорил:
- Спускайся.
Смотрит на меня, трясет бутылкой. Улыбка еще шире, еще страшнее. Краем глаза заметил, что женщина сбоку дернулась. Повернулся – и правда. Подалась вперед, замерла. С каким-то хищным возбуждением смотрит. Ждет.
Сел на скамейку, взгляд в пол. Может, издеваются так. К черту. Вниз не пойду. Сюда не лезут - и ладно. Психи.
Из города приехала электричка, всего один пассажир. Выскочил, пронесся мимо женщины, она только и успела, что привстать. Перебежал пути и в два прыжка оказался рядом со мной.
- Водку будешь?
От неожиданности я вскочил.
- Нет.
- Ну чего ты? Я к родственникам. Здесь живут. Опоздал, видишь. Пришлось на последней ехать. Составь компанию.
Он перегнулся, посмотрел вниз.
- Здесь уже, - прокомментировал и открыл бутылку.
- Кто?
- Да эти, - махнул рукой, - Давай, выпьешь?
Я согласился, лишь бы он не уходил.
- Городской?
Я кивнул.
- Оно и видно. Чего тут забыл? В такую темень.
- Сел не на ту электричку.
- Так зазеваешься – и ни на какую больше не сядешь, - он хохотнул и отпил. Я отошел.
- Почему?
- Потому. Да не дергайся, шучу я. На платформу-то они не полезут. Ну а ты к домам не лезь, иначе-то и с собаками не найдут, - он снова посмеялся, - Стой тут, жди свой поезд, городской. И все целы будут.
Он отпил еще раз, убрал бутылку и пошел к другому концу платформы, оттуда вниз, снова бегом и к ближайшему дому. Внизу кто-то как будто резко дернулся, но сразу же затих. Меня затрясло.
- Спускайся, - донеслось снизу.
- Давай, поездов до утра не будет, - это уже женщина напротив.
- Прикурить дай?, - подала голос старуха у магазина.
Дети вышли из дома, хихикают, появилась мать, загоняет их в дом. Посмотрел на часы – 20 минут до прибытия поезда. Если расписание верное…
- Ночной скоро уходит, - это уже мать семейства, - пойдем, провожу. Поездов-то до утра не дождешься. Расписание старое. Просидишь тут всю ночь…
Голос как будто подобрел, даже заботливый стал, но такой…напряженный. Фальшивый. Я физически чувствовал, как все вокруг напряглись. Глаза впились в меня. Алчные, жадные, злобные глаза. Люди? Не люди?
Я молчал. Поезда не было через 20 минут. Я прождал его до утра в окружении этих странных… существ. Орущих, чтобы я спускался, предлагающих пустить переночевать, манящих, чтобы я подошел к ним и взял поесть, убеждающих, что поездов больше не будет – один автобус - и в любом случае придется сойти вниз…
В 5.45 пришел поезд. Я заскочил внутрь, в панике огляделся. Пассажиров почти нет. Большинство спят. Какой-то парень читает. Контроллер странно глянул на меня, но промолчал. От облегчения чуть не упал. Нормальные люди.
Я прошел в конец вагона, сел и уставился в окно. В голове крутились одни и те же мысли: что было бы, если бы я сошел с платформы? Может это все мое воображение? Просто местные решили поиздеваться над городским пугливым дурачком? Просто недружелюбные злобные деревенщины? Неприятные, но все-таки люди?… Не знаю. Знаю, что возвращаться и проверять я точно не хочу.

>>140377261
Раз люди живут в домах - нормальная деревня. Быдлоты только много.

>>140377261
>по глупости своей сел не на ту электричку. Всего-то час езды от Петербурга
То есть прям электричка целый час без остановок ехала до этой перди и типа ты нихуя не заметил.
Мне кажется, что ты пиздишь, копипаста.

>>140377555
Сначала ехала в ту же сторону, а потом заснул, не увидев подвоха. Хули.

https://www.youtube.com/watch?v=hrA2Mh0ID9c

https://www.youtube.com/watch?v=s0C2XnrA84k

>>140366240
Почему? Всем нужны друзья, анон.

бамп