И надеюсь, что вы не полностью перешли на клиповое мышление, потому что мне вот неожиданно трудновато пришлось.
Ниже будет представлено пять текстов, прочитав которые, вы должны будете определить пол их авторов. Таким образом мы подтвердим или опровергнем теорию о том, что восприятие текста, написанного мужчиной, отличается от восприятия текста, написанного женщиной. Более подробное обсуждение текстов, конечно, приветствуется.
В былые времена такую, как Кэти, объявили бы одержимой дьяволом. Из нее принялись бы изгонять нечистую силу, а если бы многократно повторенные ритуалы не подействовали, то ради спокойствия деревни или городка ее бы сожгли на костре. Ведь если что и не прощается ведьме, так это ее способность вселять в людей тревогу, сомнения, неловкость и даже зависть.
Словно намеренно маскируя коварный подвох, природа одарила Кэти внешностью ангела. У нее были чудесные золотые волосы и широко расставленные светло-карие глаза; чуть приспущенные веки придавали ее облику загадочную томность. Носик у нее был тонкий и нежный, высокие широкие скулы книзу сужались, и лицо по форме напоминало сердечко. Рот был четко очерченный, с пухлыми губами, но неестественно маленький - бутончиком, как тогда говорили. Крошечные, без мочек, плоские уши не выделялись, даже когда Кэти зачесывала волосы наверх - просто тонкие лоскутки кожи, приклеенные к голове.
Всю жизнь, даже во взрослые годы, Кэти была сложена, как ребенок: хрупкие узкие плечи и руки - не руки, а крошечные ручки. Грудь у нее так толком и не развилась. До того как Кэти превратилась в девушку, соски у нее были втянуты внутрь. Когда ей было десять лет, грудь у нее начала болеть, и матери пришлось вытягивать ей соски наружу. Фигурой Кэти походила на мальчика: узкие бедра, ровные прямые ноги, но щиколотки тонкие, высокие, хотя и не слишком изящные. Ступни у нее были маленькие, округлые, короткопалые и мясистые в подъеме, будто копытца. Кэти была прехорошеньким ребенком и выросла в прехорошенькую женщину. Голос ее, мягкий, хрипловатый, звучал порой неотразимо сладко. Но, вероятно, голосовые связки у Кэти были все же с примесью стали, потому что, когда Кэти того желала, ее голос мог резануть как пилой.
Даже в детстве Кэти обладала свойством, заставлявшим людей сначала пристально глядеть на нее, потом отворачиваться и тотчас снова оглядываться в непонятной тревоге. Сквозь ее глаза на тебя смотрел кто-то еще, кто то чужой, бесследно исчезавший, как только ты пытался увидеть его снова. Движения у Кэти были плавные, говорила она мало, но стоило ей войти в комнату, как все глаза мгновенно устремлялись к ней.
Она приводила людей в смущение, но не настолько, чтобы ее сторонились. Не понимая, почему любое ее появление рождает смутное беспокойство, и мужчины, и женщины старались разглядеть Кэти получше, подойти к ней поближе. И поскольку так было всегда, Кэти не находила в этом ничего странного.
Кэти отличалась от других детей во многом, но одна черта отличала ее особенно. Дети, как правило ненавидят чем-то выделяться. Им хочется выглядеть, говорить, одеваться и вести себя в точности, как все остальные. Если в детской среде моден какой-нибудь несусветно глупый наряд, ребенок, у которого нет этой глупости, безутешен. Если бы у детей было принято носить ожерелья из свиных отбивных, ребенок, лишенный такого украшения, ходил бы мрачнее тучи. И подобное рабское подражание большинству в своей группе обычно распространяется у детей на все сферы их жизни, будь то игры, спорт, дом, школа. Для детей это своего рода защитная окраска.
Кэти же не подражала никому. Она никогда не подлаживалась под остальных ни в одежде, ни в поведении. Носила только то, что хотела. И в результате ей частенько подражали другие.
Как и велел бармен Серж, я даже не глядела в его сторону. У них в «Национале» все стучат на всех, поэтому вести себя надо осторожно. К тому же Серж в эту минуту был мне малоинтересен, меня больше занимал клиент.
В баре на эту должность было два кандидата: похожий на шоколадного зайца сикх в темно-синем тюрбане и мужчина средних лет в тройке и золотых очках. Оба сидели в одиночестве – очкастый пил кофе, разглядывая сквозь стеклянную крышу четырехугольник двора, а сикх читал «Financial Times», покачивая носком лакированной туфли в такт пианисту, мастерски перегонявшему культурное наследие девятнадцатого века в звуковые обои. Играла прелюдия Шопена, «Капли дождя», та самая вещь, которую исполняет злодей в фильме «Moonraker» при появлении Бонда. Я обожала эту музыку. Ах, не зря Софья Андреевна Толстая, работавшая в последние годы жизни над опровержением «Крейцеровой сонаты», собиралась назвать свой труд «Прелюдии Шопена»...
Лучше бы тот в очках, подумала я. Он явно на «Ягуар» не копит, у него уже есть. Для таких все приключение в том, чтобы потратить деньги, они от этой трансакции возбуждаются больше, чем от всего остального, которого вообще может не быть, если напоить как следует. А вот сикх – серьезная нагрузка.
Я улыбнулась очкарику, и тот улыбнулся в ответ. Вот и славно, уже подумала я, и тут сикх сложил свою финансовую газету, встал и пошел к моему столу.
– Lisa? – спросил он.
Это был мой сегодняшний псевдоним.
– That's right, – радостно ответила я.
А что делать.
Он сел напротив и сразу принялся ругать местную кухню. Английский у него был очень хороший, не такой, как обычно бывает у выходцев из Индии, – настоящее оксфордское произношение, которое своей сухостью чуть напоминает русский акцент. Вместо «fucking» он, словно бойскаут, говорил «freaking», что звучало смешно, поскольку он вставлял это слово в каждое второе предложение. Возможно, браниться ему запрещала религия, был в сикхизме такой пунктик. По профессии он оказался портфельный инвестор, и я еле удержалась от вопроса, где его портфель. Портфельные инвесторы не любят таких шуток. Я это знаю, поскольку каждый третий мой клиент в «Национале» – портфельный инвестор. Не то чтобы в «Национале» было так много портфельных инвесторов, просто я очень юно выгляжу, а каждый второй портфельный инвестор – педофил. Я их не люблю, скажу честно. Это профессиональное.
Он начал с крайне старомодных комплиментов – дескать, не верит в свою удачу, и я похожа на девушку его мечты из голубого детского сна, так он и сказал. И еще что-то в этом роде. Затем он захотел увидеть мой паспорт – убедиться в моем совершеннолетии. К таким просьбам я привыкла. Паспорт у меня был – заграничный и, естественно, фальшивый, на имя «Алиса Ли». Это я сама придумала – с одной стороны, распространенная корейская фамилия, подходит к моему азиатскому личику. А с другой – как бы намек: «Алиса ли?» Сикх пролистал его очень внимательно – видимо, боялся за свое доброе имя. По паспорту мне было девятнадцать.
– Хотите выпить? – спросил он.
– Я уже заказала, – ответила я. – Сейчас принесут. Скажите, а вы всем девушкам так говорите – про голубой детский сон?
– Нет, только вам. Я такого раньше не говорил ни одной девушке.
– Понятно. Я тогда вам тоже скажу одну вещь, которую до этого не говорила ни одному мужчине. Вы похожи на капитана Немо.
Бабочка под стеклом была серебристо-белой, с прозрачными лапками и усиками, крылья в разложенном состоянии могли бы закрыть Вендалу ладонь. В сущности, она походила на довольно крупную птицу, если не вглядываться.
- Интересуетесь? - главврач перехватил его взгляд и улыбнулся.
Если пациент проявляет хотя бы слабый интерес к жизни, то выздоровление ускоряется многократно.
- Нет, не люблю бабочек. Извините.
Вендал Макабрин притянул к себе стоявшие около стула костыли, неловко поднялся и похромал в коридор, задержавшись, чтобы толкнуть и закрыть дверь. Загипсованная правая нога его болталась на весу, но там, где полагалось быть ступне, не было ничего.
В ту ночь его "вайверн" вместе с другими вовзращался на базу, удачно выполнив "тактическое взаимодействие с живой силой противника". Если говорить по простому - они отбомбились по танковой колонне Маренга, шедшей на север от Перекрестка. В сумерках противовоздушная оборона не причинила им никакого вреда. Пятерка "вайвернов" уже обогнула Щурью Косу и практически вошла в безопасное воздушное пространство. Вдруг на машине Вендала отказал топливный насос и она с воем пошла к земле, кашляя и подергиваясь в тщетных попытках выровняться. Вендал еще помнил крик своего оруженосца, занимавшего место стрелка за единственным пулеметом, а потом был треск деревьев и темнота.
- Сэн Вендал! Сэн Вендал, очнитесь.
Мальчишка тряс его, совал под нос нашатырь из аптечки. Вендал застонал, попытался разлепить глаза. Остро, наплывами болела нога, так что уводило в тошноту и беспамятство.
- Сэн Вендал, у вас кровь из сапога течет... Очнитесь же!
Вендал с трудом поднял голову, сел и стиснул зубы. В темноте белело лицо оруженосца, с размытыми черными полосами то ли гари, то ли мазута. Пахло мокрой осенней листвой, взрытой землей и кровью.
- Что с самолетом?
- Всмятку. Чуть-чуть не дотянули до наших.
- Давай, помоги мне встать. Оуууу. Так, понял, не надо, пусти.
Бессмысленная и бесполезная громада "вайверна" темнела в конце пробитой ими просеки.
- По нам не стреляли. Что за херня.
- Вроде нет.
Открытый перелом, кость ходит под голенищем, кровь течет так, что нога стремительно немеет наверху ниже колена. Он содрал ремень и попытался наощупь наложить жгут.
- Так, Ланс, ты поможешь мне сделать перевязку, потом пойдешь и приведешь спасателей, а я останусь с машиной. Доберешься?
- Да, сэн Вен... - мальчишка запнулся и рухнул как подкошеный.
В окно госпиталя было видно густое, как синее вино, осеннее небо. Пестрая листва молчала на ветках, солнце пятнало золотым пол в палате и ползло на стену. Вендал отложил эспандер и уставился на теплые солнечные пятна. Если бы он был нежной столичной девицей девятнадцати лет от роду, то наверное сказал бы, что у него хандра. Но он был опоясанным рыцарем, боевым летчиком и командиром звена пикирующих бомбардировщиков в чине капитана. Где-то под сердцем ныло и жгло, будто и там поселились фантомные боли, как в ампутированной ступне.
Зашла медсестра, улыбчивая и аккуратная, как маленькая птичка. Принесла лекарства, обезболивающее, пошутила насчет последних новостей, спросила - не закрыть ли окно. Он попросил оставить, как есть, улыбнулся, привстал, когда она выходила, потом снова сел на аккуратно застланной койке, выпрямил спину и снова уставился в стенку.
В этот еще свежий зной, в этот тихий однообразный шелест папоротников словно так и видишь Творца, который, сотворив эту Землю с ее упрощенной растительностью и таким же упрощенным и потому, в конце концов, ошибочным, представлением о конечной судьбе ее будущих обитателей, так и видишь Творца, который пробирается по таким же папоротникам вон к тому зеленому холму, с которого он, надо полагать, надеется спланировать в мировое пространство.
Но есть что-то странное в походке Творца, да и к холму этому он почему-то не прямо срезает, а как-то по касательной двигается: то ли к холму, то ли мимо проходит.
А-а, доходит до нас, это он пытается обмануть назревающую за его спиной догадку о его бегстве, боится, что вот-вот за его спиной прорвется вопль оставленного мира, недоработанного замысла:
- Как?! И это все?!
- Да нет, я еще пока не ухожу, - как бы говорит на этот случай его походка, - я еще внесу немало усовершенствований...
И вот он идет, улыбаясь рассеянной улыбкой неудачника, и крылья его вяло волочатся за его спиной. Кстати, рассеянная улыбка неудачника призвана именно рассеять у окружающих впечатление о его неудачах. Она, эта улыбка, говорит: "А стоит ли так пристально присматриваться к моим неудачам? Давайте рассеем их на протяжении всей моей жизни, если хотите, даже внесем их на карту моей жизни в виде цепочки островов с общепринятыми масштабами: на 1000 подлецов один человек"
И вот на эту рассеянную улыбку неудачника, как бы говорящую: "А стоит ли?" - мы, то есть сослуживцы, друзья, соседи, прямо ему отвечаем: "Да, стоит". Не такие мы дураки, чтобы дать неудачнику при помощи рассеянной улыбки смазать свою неудачу, свести ее на нет, растворить ее, как говорится, в море коллегиальности. Потому что неудача близкого или далекого (лучше все-таки близкого) - это неисчерпаемый источник нашего оптимизма, и мы, как говорится, никогда не отрицали материальную заинтересованность в неудачниках.
Даже в самом крайнем случае, если ты - полнейший рохля, слюнтяй, разиня и никак не можешь использовать неудачу близкого, и то ты можешь подойти к нему и, покачав головой, сказать:
- А я тебе что говорил?
...Но все это детали далекого будущего, а пока Творец наш идет себе, улыбаясь рассеянной улыбкой неудачника, крылья его вяло волочатся за спиной, словно поглаживая кучерявые вершины папоротниковых кустов, которые, сбросив с себя эти вяло проволочившиеся крылья, каждый раз сердито распрямляются. Кстати, вот так вот в будущем, через каких-нибудь миллионы лет, детская головенка будет сбрасывать руку родителя, собирающегося в кабак и по этому поводу рефлексирующего и с чувством тайной вины треплющего по голове своего малыша, одновременно выбирая удобный миг, чтобы улизнуть из дому, и она, эта детская головенка, понимая, что тут уже ничего не поможет, отец все равно уйдет, сердито стряхивает его руку: "Ну и иди!"
Но все это опять же детали далекого будущего, и Творец наш, естественно, не подозревая обо всем этом, движется к своему холму все той же уклончивой походкой. Но теперь в его замедленной уклончивости мы замечаем не только желание скрыть свое дезертирство (первое в мире), но отчасти в его походке сквозит и трогательная человеческая надежда: а вдруг еще что-нибудь успеет, придумает, покамест добредет до своего холма.
— Ну что, Игорь Юрьевич, — Моравлин поднялся, — не скрою, работать с вами было очень, очень интересно.
Савельеву было грустно, и он не очень-то старался это скрыть. Обнял Моравлина, к которому за четыре года привык, как к брату:
— Не забывайте нас.
— Да уж… — Моравлин сдержанно усмехнулся.
До старта стратолета оставалось десять минут. Жена и дочь Моравлина давно ушли на посадку в сопровождении угрюмого Ильи. Парень оставался в Селенграде. Он учился на втором курсе Академии Внеземелья, уже три года работал в Службе и на этом основании считал себя взрослым. Но горечь от расставания с родителями скрыть не смог.
— Приглядите за моим балбесом, — тихо попросил Моравлин.
Савельев торопливо кивнул, стараясь не замечать боли в глазах Моравлина.
Четыре года они работали вместе. За четыре года их усилиями Бурятское региональное управление выбилось в десятку лучших по Союзу. Савельев приехал сюда майором, а через полгода будет полковником. Но останется здесь до самой пенсии. А Моравлина отзывали обратно, в Московье. На место ведущего прогнозиста Центрального управления. Реабилитировали, значит. Вместо него уже прислали молодого, по совместительству являвшегося врачом-психиатром, прогнозиста из Петербурга. Хороший парень, из настоящих евреев, — черный, кучерявый и веснушчатый, с огромными печальными глазами, наивными, как у ребенка. Как он сам говорил, “евреи бывают двух видов. Все они любят считать. Так первый вид считает деньги, второй — цифры. Из первых выходят циники-ростовщики, из вторых — романтики-ученые”. Звали его Алексей Альбертович Лихенсон. Ребята тут же перекрестили его в Лоханыча. Лихенсон совершенно не обиделся, даже обрадовался. “Когда люди дают тебе кличку, это значит, что они признали тебя своим и хотят поучаствовать в твоей судьбе. Лучшего способа соучастия, чем присвоение нового имени, еще никто за всю историю человечества не придумал. Потому-то так часто влюбленные и члены масонских лож выдумывают друг для друга необычные имена: это подчеркивает особую доверительность их отношений”, — сказал он.
— Я знаю, вы меня осуждаете за то, что я бросил сына, — неуверенно, тоскливо сказал Моравлин. — Наверное, вы правы. Только я не могу больше жить в этом страхе. Каждое утро он уходит в Академию, а я думаю: вот позвонят мне через два часа и скажут — “погиб во время инициации”. Пусть уж, если это случится, я хоть не буду видеть. Чтоб в довершение не понять, что я не могу его спасти. Больше не хочу, чтоб от меня что-то зависело.
— Вы звоните, если что, — сказал Савельев.
— Обязательно. И… вот еще что. Насчет Вещего. Я договорюсь в Центре, чтоб аппаратуру заменили. С нашей техникой все-таки шанс на удачу маловат. А рисковать нельзя. Если мы ошибемся, или не выдержим…
Савельев покачал головой. Посмотрел Моравлину в глаза:
— Мы выдержим. И мы не ошибемся.
Моравлин ушел на посадку. Савельев дождался его сына, вместе постояли, пока стратолет стартовал. Снаружи выл пронизывающий ветер, несущий тучи ледяной крупы. Подняли воротники, но, пока добрались до монорельса, соединявшего стратопорт в Улан-Удэ с Селенградом, за шиворот успело насыпаться порядочно снежных иголок. Было тоскливо и ужасно хотелось напиться.
>>3703428
дроча - не в смысле старания над результатом, а в смысле старания над каким-то имиджем - приёмчики, словечки, обороты
всё не к месту, лишь бы ДОРАХАБАХАТО, лишь бы побольше напихать
такой человек очень хочетт произвести впечатление, очень хочет сидеть как истукан и молчаливым полукивком ИНОГДА отвечать на вздохи одобрения и восхищения
Чушок, тебе не поможет пиздинг стиля написания — тебя всё-равно будут палить. Потому что палят по обосранным штанам, а не их цвету
Уверена, что 2 и 4 - мужчины. По остальным ощущения 50/50.
Автор - женщина или пидор или педофил.
> До того как Кэти превратилась в девушку, соски у нее были втянуты внутрь. Когда ей было десять лет, грудь у нее начала болеть, и матери пришлось вытягивать ей соски наружу.
У меня тоже до 20 лет были такие соски, с ними ничего, в принципе, делать не надо. При возбуждении они становились обычными, т.е. непонятно, что за манипуляции с ней совершала мамка чтобы "вытащить соски". Хуй знает какой женщине придет в голову описывать такие вещи, поэтому можно подумать, что это писал хуй.
>>3703482
>>3703398
Может, этот момент больше призван работать на замысел автора описать ангелоподобное существо, чем быть достоверным. У меня создалось впечатление, что эта Кэти как фигурка, у которой все только намечено/не до конца прорезано. Все закрытое, запечатанное- читай невинное. Сорян, может, ищу смыслы, которых нет, но интимные описания наводят на такие мысли.
Мимо ОПша
Не думаю, что по тексту можно определять пол. В свое время много кто проводил очень много различных опытов на различие полов, ну и по факту различие между конкретными индивидуумами в среднем больше, чем различие между полами. Поэтому вся эта хуйня статистически не очень значима. речь о мозгах, а не о физухе
Но давай попробуем:
1 текст - мужчина
2 текст - женщина
3 текст - абсолютно убогий и клишированный текст, любой бездарь мог это написать. Пусть будет мужик.
4 текст - мужчина
5 текст - женщина
1. Это будет просто переброс гендерных стереотипов.
2. Это скорее попытка угадать гендер переводчиков, все, кроме 5 текста, принадлежат ведь иностранным писателям.
Буду чисто интуитивно проставлять, по ощущениям, не буду ничего анализировать.
>>3703360
Тян
>>3703362
Кун
>>3703365
Кун
>>3703367
Кун
>>3703369
Вот это самое сложное. Не знаю. Пусть будет кун.
1.Джон Стейнбек, «К востоку от Эдема».
Отгадано в 5 случаях из 8 (не считая неоднозначных ответов)
2. Виктор Пелевин, «Священная книга оборотня»
Отгадано в 8 случаях из 9
3.Анастасия Воскресенская, «Химеры», сайд-стори
Отгадано в 4 случаях из 7
4.Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема»
Отгадано в 8 случаях из 9
5.Светлана Прокопчик «Корректировщики».
Отгадано в 5 случаях из 10.
>>3703418 не засчитала ответы с ребенком, так как его пол мне не ясен
Не знаю, можно ли из этого делать однозначные выводы, но по крайней мере было интересно читать.
>>3703461 стопроцентное попадание
>>3703488 стопроцентное попадание, кроме угадывания пола ОПа.
говорили же что 1 - иностранщина переведённая
переведённая за 100р\страница 12-м кеглем, интернет ребёнком который из живых людей каждый день видит только маму и бабушку
пелевин - тупой ребёнок, просто тупой ребёнок, понял что не зря нос от него ворочу
3 - не слышал никогда, но пишет ОЧЕНЬ неловко, и читается тоже неловко
Жаль, что те, кто попал в яблочко с ответами не аргументировали как они вычислили пол автора. Надеюсь, что не гуглили.
Я вот охуела от Стейнбека, по отрывку можно подумать, что текст взят из ромфанта, а не из-под пера нобелевского лауреата впрочем, нобель по литературе - фейк и профанация
>по отрывку можно подумать, что текст взят из ромфанта
Возможно, реакция на описывание прямым текстом не такого как все персонажа? Мы все знаем, где такое встречается, поэтому сразу появляется подозрение в мэрисьюшности и предвзятость. А вне контекста остается неясным, как автор распорядится этим персонажем, почему он такой исключительный.
Надеюсь, правильно поняла, о чем ты.
>>3704998
Испортил ли семидесятилетний Георгий Злобин переводчик оригинальный текст (ниже)? Согласна, что переводчики могут менять структуру текста и добавлять отсебятину, но в данном случае перевод очень близок к оригиналу. Вопрос переводчицам-тян: соответствует ли текст на русском оригиналу грамматически и лексически?
>не слышал никогда, но пишет ОЧЕНЬ неловко, и читается тоже неловко
Ну, мы же не это рассматриваем. Тут могли бы быть и тексты фанфиков и с прозы.ру.
There was a time when a girl like Cathy would have been called possessed by the devil. She would have been exorcised to cast out the evil spirit, and if after many trials that did not work, she would have been burned as a witch for the good of the community. The one thing that may not be forgiven a witch is her ability to distress people, to make them restless and uneasy and even envious.
As though nature concealed a trap, Cathy had from the first a face of innocence. Her hair was gold and lovely; wide-set hazel eyes with upper lids that drooped made her look mysteriously sleepy. Her nose was delicate and thin, and her cheekbones high and wide, sweeping down to a small chin so that her face was heart-shaped. Her mouth was well shaped and well lipped but abnormally small—what used to be called a rosebud. Her ears were very little, without lobes, and they pressed so close to her head that even with her hair combed up they made no silhouette. They were thin flaps sealed against her head.
Cathy always had a child’s figure even after she was grown, slender, delicate arms and hands—tiny hands. Her breasts never developed very much. Before her puberty the nipples turned inward. Her mother had to manipulate them out when they became painful in Cathy’s tenth year. Her body was a boy’s body, narrow-hipped, straight-legged, but her ankles were thin and straight without being slender. Her feet were small and round and stubby, with fat insteps almost like little hoofs. She was a pretty child and she became a pretty woman. Her voice was huskily soft, and it could be so sweet as to be irresistible. But there must have been some steel cord in her throat, for Cathy’s voice could cut like a file when she wished.
Even as a child she had some quality that made people look at her, then look away, then look back at her, troubled at something foreign. Something looked out of her eyes, and was never there when one looked again. She moved quietly and talked little, but she could enter no room without causing everyone to turn toward her.
She made people uneasy but not so that they wanted to go away from her. Men and women wanted to inspect her, to be close to her, to try to find what caused the disturbance she distributed so subtly. And since this had always been so, Cathy did not find it strange.
Cathy was different from other children in many ways, but one thing in particular set her apart. Most children abhor difference. They want to look, talk, dress, and act exactly like all of the others. If the style of dress is an absurdity, it is pain and sorrow to a child not to wear that absurdity. If necklaces of pork chops were accepted, it would be a sad child who could not wear pork chops. And this slavishness to the group normally extends into every game, every practice, social or otherwise. It is a protective coloration children utilize for their safety.
Cathy had none of this. She never conformed in dress or conduct. She “wore whatever she wanted to. The result was that quite often other children imitated her.
>менять структуру текста и добавлять отсебятину
тут абсолютно противоположная проблема - это перевод почти машинный. Не адаптирован под язык и коллективное бессознательное другого языка от слова совсем. Прямое перекладывание по одному слову с очень неудачным выбором слов, как будто бездумно тыкал в тезаурус в поисках случайного синонима.
в оригинале ниже чётко читается замысел
>перевод почти машинный
Вот это мне и хотелось узнать у переводчиц: соответствует ли уровень переведенного текста оригиналу при том, что он, очевидно, очень к нему близок.
>Прямое перекладывание по одному слову с очень неудачным выбором слов
Это интересно, можешь привести примеры/сопоставления этих текстов?
честно - дать полный разбор не могу, не учил теорию, учился говорить вживую с людьми и разбором нужных мне текстов - не чтобы выучить язык, а чтобы что-то из них вытащить полезного
знание английского языка тут - побочный продукт, просто долго этим занимался
на что пальцем могу тыкнуть что прям КОРОБИТ, из-за чего впечатление машинное - в оригинале например фраза, где идёт проходное перечисление, которое должно читаться вскользь. Для этого используются короткие простецкие слова не меняющие своей формы от склонений. Переводчик всеми силами пытался сохранить структуру, не замечая того, что даже если есть простецкое слово подходящее по смыслу, это слово в конкретно использованной части речи в конкретно использованном времени и аттрибуции набирает три лишних слога ещё небось с каким-нибудь грамматическим исключением, в котором не очепятываются только девочки-курсистки, которые хуй сосут исключительно с оттопыренным мизинчиком
и наоборот, конкретный ёмкий эпитет заменяется на какое-то селюкское что-то-где-то-около-похожее нечто, потому что если использовать аналогично заряженый эпитет, то придётся переписывать структуру предложение - а может и не одного, а нескольких соединённых
Many превращается в Множественные, huskily soft в Хрипловато-мягкий, какой блядь хрипловато-мягкий, кто так говорит?
>Это как?
как-то так, современные реалии
если тебе нужно что-то узнать прямо сейчас, то с большой вероятностью ты можешь найти это что-то прямо сейчас на английском, и не факт что найдёшь на нужном тебе языке, а если найдёшь - что это не будет хуйнёй
берёшь словарик и хуяришь
>где идёт проходное перечисление, которое должно читаться вскользь. Для этого используются короткие простецкие слова не меняющие своей формы от склонений. Переводчик всеми силами пытался сохранить структуру, не замечая того, что даже если есть простецкое слово подходящее по смыслу, это слово в конкретно использованной части речи в конкретно использованном времени и аттрибуции набирает три лишних слога ещё небось с каким-нибудь грамматическим исключением
А тыкни, что конкретно имеешь в виду
так я подытожил конкретными этими примерами
а если имеешь в виду где они находятся, то второе предложение первого абзаца и предпоследнее предложение второго абзаца соответственно
но это не какие-то прям выделяющиеся примеры, весь текст такое впечатление даёт, просто первые попавшиеся наобум тыкнул
Я говорю о громоздком проходном перечислении. Предложение "Her voice was huskily soft, and it could be so sweet as to be irresistible" перевели как "Голос ее, мягкий, хрипловатый, звучал порой неотразимо сладко". Общая емкость предложения, на мой взгляд, сохранена. Huskily soft как часть грамматической основы никак нельзя назвать проходным перечислением, в отличие от какого-нибудь "будь то игры, спорт, дом, школа". Оно наоборот оттягивает на себя внимание. В "мягкий, хрипловатый" тоже нет никакого криминала, два вполне удобоваримых эпитета. Есть такое, что они придали предложению какой-то тягучести, которая в целом его не утяжеляет и даже подходит этим словам.
Ни здесь, ни где-либо в тексте я не нашла ничего, что было бы с "ещё небось с каким-нибудь грамматическим исключением" .
жопочтец, не громоздкое проходное, а проходное, которое стало громоздким, и это говорилось про первый пример а не про второй, про второй говорилось что ёмкие конкретные эпитеты меняют на что-то около где-то как-то рядом, и что обе проблемы из-за желания переводчика любой ценой сохранить грамматическую конструкцию каждого предложения из-за невозможности сломать всё и собрать заново ничего не потеряв
>проходное, которое стало громоздким
Ну и я о том же.
>первый пример а не про второй
Дело в том, что ни один приведенный тобой пример не является перечислением. Поэтому я и спросила о примерах во второй раз. Но если попытаться притянуть перечисление, то подумаешь скорее о втором примере, где в предложении дается несколько характеристик голоса в виде грамматических основ.
>конкретные эпитеты меняют на что-то около где-то как-то рядом
Об этом я, в принципе, тоже сказала. "Мягкий, хрипловатый" - смысл сохранен, воспринимается нормально, вполне гармонично смотрится на фоне трансформации переводчиком второй части предложения.
>я не спорить пришёл
Да и я, собственно, не спорить, просто когда мне что-то непонятно, я задаю вопросы, чтобы полностью все прояснить. Соответственно, когда ты говоришь «Мягкий хрипловатый голос, кто так говорит?» вопросы остаются, так как оба этих слова вместе или по отдельности могут описывать голос и ошибки тут не возникает.
Точки зрения у тебя очень резкие, судя по твоим цветистым высказываниям в адрес писателей и переводчиков. Имеешь право, конечно, но всегда ожидаешь, что за радикальными суждениями стоит глубокое понимание. По крайней мере проблем с пояснением сказанного возникнуть не должно.
Так необязательно же использовать какие-то особые термины и ссылаться на правило. Можно объяснить своими словами так, чтобы тебя поняли. Вот ты говоришь, что тонко чувствуешь язык, поэтому я как минимум ожидаю от тебя, что ты не будешь искажать смысл своих высказываний неподходящими по смыслу словами.
Да, наверное, главное, что стоит за радикальными суждениями - это уверенность.
почему же неподходящими? я прямо сказал, что читая перевод спотыкаюсь об каждое второе слово, дал предположение что может быть это связано с тем, что переводчику было страшно переписывать с нуля, и он пожертвовал точностью подбора смысловой и эмоциональной нагрузки в пользу точности передачи структуры предложений
а термины и правила для того и нужны чтобы объяснять ГДЕ БОБО, потому что те примеры которые я выбрал не обязаны вызывать такую же реакцию в твоей голове, какую они вызывают в моей - у меня они по эту сторону терпимого, а у тебя - по ту
>почему же неподходящими?
Зачем тогда заставляешь искать в тексте "перечисления", о которых не шло речи? Ты же не считаешь "перечисление" за какой-то сложный термин, в употреблении которого можно ошибиться?
>а термины и правила для того и нужны чтобы объяснять ГДЕ БОБО
Лучше сказать - доказывать. Ты говоришь очень обще, я же предлагала тебе вглядеться в свои ощущения (раз конкретный пример приведен) и объяснить, например, чем тебе не нравится "мягкий хрипловатый голос". Где здесь нарушена
>точность подбора смысловой и эмоциональной нагрузки
и почему так "никто не говорит". Свою точку зрения на это тоже объяснила: она основана на определениях этих слов. Есть какие-то иные оттенки их значений в английском? Можно мне об этом рассказать, например.
>не обязаны вызывать такую же реакцию в твоей голове
Интереснее всего именно узнавать, какую реакцию они вызвали в чужой голове. Впрочем, думаю, я уже узнала все, что могла узнать. Спасибо.