Так любая текстовая нейронка может. В чем проблема?
>Например, есть несколько текстов, а хочется продолжения истории.
Хотя конкретно для этой задачи лучшей будет Гемини Про, так как у нее самое большое окно контекста, на сколько я помню
Раньше NovelAI была. Сейчас глянул, а там пиздец какой-то, старой нейры больше нет, кажись
А нет, они просто сайт переделали. Сторителлинг вроде на месте. Правда не знаю, до сих пор ли там отсутствует цензура. В прошлом году ее там буквально не было. Тщ майор, я не проверял. Просто примерно так почувствовал
>Правда не знаю, до сих пор ли там отсутствует цензура. В прошлом году ее там буквально не было. Тщ майор, я не проверял. Просто примерно так почувствовал
В гемини, гпт, гроке, клоде и дипсике она легко обходится
>обходится
Так речь о том, что там ничего в принципе не надо обходить
>легко
Не легко, кста. Зависит от того, что тебе нужно. На ДипСике обходил, чтоб он промпт на NSFW генерацию с весами мне выдал, ибо самому лень сочинять. Как правило, удаляет свое сообщение не успев даже дописать его, так что приходится на готове сидеть, чтобы успеть Ctrl C оформить. Если дело дошло до процессоров, то никакие особо "джеилбрейки" тебе тут не помогут. Благо, я уже как пол года 5070 ti боярин и могу позволить себе локальную генерацию. Не на уровне гопоты или сика, конечно, но тоже весьма неплохо. Для РП самое то
Дипсик
>удаляет свое сообщение не успев даже дописать его
Используй таверну, мой падаван
>Не легко, кста. Зависит от того, что тебе нужно.
>есть несколько текстов, а хочется продолжения истории.
Для задач ОПа даже джейл не потребуется ибо контекст будет отравлен начальным текстом
>Дипсик
Дипсик кстати для этого не очень будет
Нет, он конечно может писать прикольно (одновременно как двачер и авторка какого-нибудь Medialiks), но у него маленькое окно контекста, так что от большое текста, он просто бессильно крякнет. Плюс ему прибили специфичный стиль оформления и нужен относительно сложный промт, чтобы его перебороть
«Бесконечное лето»
### Глава 1. Первая встреча
Лето в маленьком прибрежном городке всегда было особенным. Воздух пропитан солью, солнце отражается в бирюзовых волнах, а время словно замедляется. Именно здесь, среди шума прибоя и криков чаек, судьба свела Лизу и Максима.
Она работала в кафе на набережной, разносила гостям кофе и десерты с улыбкой, которая, казалось, могла растопить даже самое холодное сердце. Он приехал на месяц, чтобы отдохнуть от шумного мегаполиса, и каждый день приходил в это кафе, садился за столик у окна и писал что-то в блокноте.
— Опять латте и круассан? — спросила Лиза в третий день, ставя перед ним чашку.
— Вы уже запомнили? — улыбнулся он.
— Трудно забыть человека, который три дня подряд заказывает одно и то же.
Они засмеялись, и что-то внутри Лизы ёкнуло.
### Глава 2. Разговоры у моря
На следующий день Максим пришел не один. С ним была старая потрёпанная книга.
— Это мой дед оставил, — объяснил он, заметив её взгляд. — Сборник стихов.
— Вы любите поэзию?
— Люблю, но не умею писать. Пытаюсь, но получается… не очень.
Лиза не удержалась и попросила прочесть что-нибудь. Максим смутился, но всё же раскрыл блокнот. Его стихи были простыми, но в них чувствовалась искренность.
— Они прекрасны, — прошептала она.
— Правда?
— Правда.
С этого дня они стали встречаться не только в кафе. Они гуляли по пляжу, говорили о книгах, мечтах, о том, что ждёт их в будущем.
### Глава 3. Опасение
Но чем ближе становились их сердца, тем чаще Лиза ловила себя на мысли: «Он уедет. Это всего лишь летний роман».
Однажды вечером, когда они сидели на пирсе, она не выдержала:
— Макс… что будет, когда ты уедешь?
Он замолчал, глядя на горизонт.
— Не знаю. Но я не хочу терять тебя.
Его слова согрели её, но страх остался.
### Глава 4. Прощание?
В последний день Максим пришел рано утром.
— Мой поезд через три часа.
Лиза почувствовала, как сердце сжимается.
— Ты… вернешься?
Он взял её за руки.
— Я не могу обещать. Но я хочу попробовать.
Он уехал. Лето закончилось.
### Глава 5. Письма
Прошла осень, зима. Лиза почти смирилась, что это была просто красивая история. Но однажды в кафе пришло письмо. Конверт, испачканный чернилами, с её именем.
«Лиза, помнишь, ты говорила, что никогда не была в большом городе? Приезжай. Я покажу тебе всё… если захочешь.»
Она улыбнулась.
### Эпилог
Они встретились снова. Не в кафе, не на пляже, а среди шумных улиц, где он жил. И тогда Лиза поняла: любовь не знает расстояний.
Лето закончилось. Но они — нет.
(Конец.)
---
Этот рассказ — о мимолётности и вечности чувств, о том, как случайные встречи могут изменить жизнь. Надеюсь, он вам понравился! 💛 Если хотите, могу что-то изменить или дописать.
/Дипсик/
>### Глава 1-5
>### Эпилог
>(Конец.)
Собственно то, о чем я говорю - в базе своей дипсик старается уместить весь ответ в один пост
Проблема в фильтрах, многое не пропускает цензура
Чем она принципиально отличается от LM Studio, которая в миллион раз удобнее в импорте моделей и их нужной настройке?
«Бесконечное лето»
### Глава 1. Первая встреча
Лето в маленьком прибрежном городке всегда было особенным. Воздух пропитан солью и запахом нагретых солнцем деревянных причалов, солнце отражается в бирюзовых волнах, окрашивая всё вокруг в золотистые блики, а время словно замедляется, позволяя каждому моменту растянуться в бесконечность.
Именно здесь, среди шума прибоя, криков чаек и смеха отдыхающих, судьба свела Лизу и Максима.
Она работала в кафе «У маяка» — уютном местечке с пастельными стенами, гирляндами на веранде и столиками, расставленными так, чтобы из-за каждого открывался вид на море. Лиза разносила гостям кофе и десерты с такой лёгкостью, будто не работала, а танцевала. Её улыбка, казалось, могла растопить даже самое холодное сердце, а глаза светились тёплым янтарём, когда она смеялась.
Он появился внезапно. В первый день Лиза даже не обратила на него особого внимания — просто ещё один гость, высокий, с тёмными волосами, загорелой кожей и задумчивым взглядом. Он присел за столик у окна, достал блокнот и начал что-то писать, изредка отрываясь, чтобы посмотреть на море.
На второй день он заказал то же самое: латте с корицей и круассан с шоколадом. Лиза машинально запомнила его заказ, как запоминала десятки других.
Но на третий день, когда он снова повторил его, она не удержалась:
— Опять латте и круассан? — спросила она, ставя перед ним чашку.
Он поднял глаза — тёмные, почти чёрные, с едва заметными золотистыми искорками в глубине.
— Вы уже запомнили? — улыбнулся он.
— Трудно забыть человека, который три дня подряд заказывает одно и то же, — ответила Лиза, чувствуя, как в животе ёкнуло от его взгляда.
Они засмеялись, и что-то между ними щёлкнуло.
---
### Глава 2. Разговоры у моря
На следующий день Максим пришёл не один. В руках он держал потрёпанную книгу в кожаном переплёте, страницы которой пожелтели от времени.
— Это мой дед оставил, — объяснил он, заметив её взгляд. — Сборник стихов.
— Вы любите поэзию? — Лиза присела напротив, забыв на мгновение, что на ней фартук и в руках поднос.
— Люблю, но не умею писать, — признался он. — Пытаюсь, но получается… не очень.
— А можно посмотреть?
Максим на секунду заколебался, затем раскрыл блокнот. Лиза увидела строчки, написанные неровным почерком — то твёрдым, то дрожащим, будто автор то уверен в себе, то сомневается в каждом слове.
«Море шепчет мне о чём-то,
Но я не могу понять.
Может, это просто ветер?
Или мне пора бежать?»
— Это… о вас? — спросила Лиза.
— Обо мне. О том, что я не знаю, чего хочу.
Она перевернула страницу.
«Ты смеёшься — и мне кажется,
Что весь мир теперь мой.
Ты говоришь — и я забываю,
Зачем я здесь, зачем я живой.»
— Это… — Лиза запнулась.
— Это о вас, — тихо сказал Максим.
Она почувствовала, как щёки вспыхнули.
С этого дня они стали встречаться не только в кафе. После работы Лиза выходила на пляж, где Максим уже ждал её, сидя на песке или бродя по кромке воды. Они говорили обо всём: о книгах, о мечтах, о детстве.
— Почему ты здесь? — спросила она однажды.
— Потому что в городе я задыхаюсь, — ответил он. — А здесь… здесь я чувствую, что живу.
— А что ты чувствуешь, когда смотришь на меня? — рискнула она.
Максим улыбнулся.
— То же, что и море перед штормом.
---
### Глава 3. Опасение
Но чем ближе становились их сердца, тем чаще Лиза ловила себя на мысли: «Он уедет. Это всего лишь летний роман».
Однажды вечером, когда они сидели на старом деревянном пирсе, ноги свесив над тёмной водой, она не выдержала:
— Макс… что будет, когда ты уедешь?
Он замолчал. Ветер играл его волосами, а отблески фонарей дрожали на поверхности воды.
— Не знаю, — наконец сказал он. — Но я не хочу терять тебя.
— А как мы не потеряем друг друга, если ты там, а я здесь?
— Не знаю, — повторил он. — Но я попробую.
Его слова согрели её, но страх остался.
---
### Глава 4. Прощание?
В последний день Максим пришёл рано утром, когда кафе ещё не открылось. Лиза как раз вытирала столики, когда услышала стук в стекло.
— Мой поезд через три часа, — сказал он, когда она вышла.
Она почувствовала, как сердце сжалось.
— Ты… вернёшься?
Он взял её за руки.
— Я не могу обещать. Но я хочу попробовать.
Он уехал. Лето закончилось.
---
### Глава 5. Письма
Прошла осень, зима. Лиза почти смирилась, что это была просто красивая история.
Но однажды в кафе пришло письмо. Конверт, испачканный чернилами, с её именем.
«Лиза,
Помнишь, ты говорила, что никогда не была в большом городе? Приезжай. Я покажу тебе всё… если захочешь.
*Твой Макс.»*
Она улыбнулась.
---
### Эпилог
Они встретились снова. Не в кафе, не на пляже, а среди шумных улиц, где он жил.
И тогда Лиза поняла: любовь не знает расстояний.
Лето закончилось. Но они — нет.
/Псик увеличил каждую главу в три раза/
>LM Studio
Я ей конечно не пользовался, но по-моему она ориентирована чисто на локальные модели и облачную там не подключить.
Плюс, на мой субъективный взгляд, у таверны более гибкий промт-менеджер
Какой запрос был?
>ориентирована чисто на локальные модели
Так и есть
>облачную
Это как?
> у таверны более гибкий промт-менеджер
Скорее всего. LMS довольно-таке юзер френдли, поэтому ее и выбрал. Лень с этими ползунками копошиться
>Это как?
Это возможность подключить, через API, полноценный GPT-4.5, Gemini Pro 06-05 или DeepSeek R1(и все остальное) к своему фронтэнду(в виде таверны)
Напиши большой рассказ про любовь
А зачем? Анальное цензурирование впаяно же вроде в саму модель на уровне калибровки. Ну буду я запускать их из облака, а в чем смысл, если мне куда сподручнее будет обрабатывать это все на их серверах? Не разбираюсь я во всем этом
Нет, я имею ввиду вообще. Целиком.
Вот у тебя он называется "Бесконечное лето".
Ты его упомянул в первом запросе? Или на вход какой-то фанфик задал?
Или просто так случайно вышло и это никак не связано с игрой Бесконечное Лето?
>Анальное цензурирование впаяно же вроде в саму модель на уровне калибровки.
Через API меньше цензуры, хотя все еще есть, но люди уже научились это обходить.
>А зачем?
В отличии от генерации изображений, текстовые локалки, на данный момент, пока что сильно уступают облачным
Ладно, затещу, уже как раз гит подгрузился
>люди уже научились это обходить
Есть, где почитать про актуальные манявры?
Милости прошу, к нашему шалашу
https://2ch.hk/ai/res/1265922.html
И если хочется продолжить ковырять локалки
https://2ch.hk/ai/res/1265422.html
Валера работал на заводе по производству эмалированных горшков. Его жизнь была простой, как ведро с дыркой: проснулся — пошёл, отстоял — вернулся, выпил — вырубился. Он не был злым человеком. Он был пустым. Эмалированная оболочка с внутренней тишиной, гулкой, как цех в ночь с воскресенья на понедельник.
В один пятничный вечер он влил в себя нечто, что нельзя было купить в «Пятёрочке». Это была кислота — не та, что разъедает металл, а та, что разъедает иллюзии. Нечто, квантовая жижа, переданная по цепочке от какого-то «сварщика с философским лицом». «Попробуй, увидишь своё нутро», — сказал он. Валера только хмыкнул.
Через сорок минут реальность пошла волнами. Стены бытовки заплакали эмалью. Завод пел, как оперный хор с грыжей. Горшки оживали, шептали ему что-то на заводском наречии.
И тут — как в кино, где перемотали кассету на начало — он оказался в детстве.
Старая хрущёвка, комната с ковром на стене, телик с крутилкой, радио «Маяк» в углу. На кухне пахнет чаем и пылью. И — дед. Живой. Не воспоминание. Настоящий. С глазами, в которых было всё: война, стройки, Союз и любовь, которая не говорилась, а просто была.
— Ты чего так рано? — спросил он, как будто Валера только что с улицы вернулся.
— Я… забрёл, — пробормотал Валера. И сел напротив.
Долгое молчание. В нём было всё: и сессии, которые он завалил, и жёны, которых не было, и литры, что прошли сквозь него, как жизнь сквозь пальцы.
А потом — что-то внутри оборвалось.
— Ты мне мешаешь! — выкрикнул он. — Всю жизнь мешал! Со своей добротой, своими взглядами, своим хлебом!
Дед молча встал. Надел шапку. И вышел.
Без упрёка.
Словно знал, что его выгонят.
Словно это уже было.
Валера остался один. В пустой квартире. Окна стали стеклянными глазами прошлого. Тикали часы, как метроном вины. Он вышел — и увидел дом.
Дом из хлеба.
Белые кирпичи батона. Ржаная крыша. Корки вместо подоконников. Стены источали тепло — не физическое, а то самое, что было, когда мама гладила по голове.
На крыльце сидел дед.
Смотрел вдаль.
В кружке — чай. Без сахара. Как его жизнь.
— Построил, — сказал он. — Из того, что осталось.
Валера не понял. Дед продолжил:
— Я думал, ты станешь другим. Думал: умный пацан, дерзкий, живой. Что полетишь выше, чем я. Что у тебя будет что-то... настоящее.
Он отпил чай.
— А ты стал обычным. Горшечником. Бутылочником. Душа твоя стекла в лужу спирта.
Он посмотрел в небо. Там плавали облака, как мысли без цели.
— Я разочаровался не в тебе, Валера. Я разочаровался в вере, что добро передаётся по наследству.
Он встал, похлопал по хлебной стене.
— Вот, видишь. Я остался ни с чем. Ни семьи, ни дома. Только хлеб. Хлеб — это всё, что у меня осталось в этой жизни. Потому я и построил из него дом. Из того, что было со мной всегда. С детства. На фронте. В голод. На поминках. На свадьбах.
Он повернулся и добавил:
— Хлеб — это память. Он помнит всё. Даже то, чего мы сами уже не помним. Поэтому в нём и живу.
Мир начал рушиться.
Дом стал крошиться, как душа под давлением вины.
Голос деда затих в вихре воспоминаний.
А потом — темнота.
И холод.
Валера очнулся.
Бытовка.
Тишина.
Чайник не кипит. Люминесцентная лампа моргает, как старик, забывший, зачем моргает.
Он сидел. И плакал.
Молча.
Тихо.
Впервые — не от боли в печени, не от ударов судьбы. А просто потому, что внутри что-то нашлось. Живое. Настоящее.
Дед сказал правду.
И больно стало не от слов.
А от того, что это всё правда.
И — от того, что он всё ещё может чувствовать.
>Напиши большой рассказ про любовь
Глава 1: Эхо над водой
Лео впервые увидел её на рассвете, когда туман, словно молоко, разливался по поверхности сонного озера. Он стоял на своем старом деревянном пирсе, удилище в руках казалось продолжением его самого — таким же терпеливым и немного уставшим. Воздух был чист и прохладен, пах сырой землей и хвоей. Тишину нарушал лишь плеск воды о сваи да редкий крик птицы, прорезавшей перламутровое небо.
И в этой первозданной тишине появилась она.
Её лодка, узкая и легкая, как стручок ивы, скользила по воде бесшумно, словно призрак. Она стояла на корме, отталкиваясь длинным шестом от илистого дна. На ней было простое льняное платье, волосы цвета меди были собраны в небрежную косу, а черты лица казались выточенными из слоновой кости — тонкие, аристократичные и тронутые какой-то вековой печалью.
Она не заметила его. Её взгляд был устремлен куда-то вдаль, за туманную завесу, туда, где восходящее солнце уже окрашивало горизонт в нежные оттенки розового и золотого. Лео замер, боясь спугнуть это видение. Он, сорокалетний мужчина, давно смирившийся с одиночеством, вдруг почувствовал, как в груди что-то дрогнуло — забытое, почти детское чувство удивления перед красотой.
Он жил в этом домике у озера всю свою жизнь. Знал каждый изгиб берега, каждую корягу на дне, каждую птицу, прилетавшую на зимовку. Его мир был прост и предсказуем, состоял из рыбалки, рубки дров и долгих вечеров с книгой у камина. Женщины в его жизни появлялись и исчезали, как летние грозы — бурные, яркие, но не оставляющие после себя ничего, кроме ощущения свежести и легкой грусти. Он думал, что сердце его давно стало таким же, как это озеро зимой — покрытым толстой коркой льда, под которой едва теплится жизнь.
Но эта женщина… в ней было что-то иное. Что-то от ведьмы из старых сказок, живущей в гармонии с лесом и водой. Что-то от падшего ангела, изгнанного из рая и нашедшего приют в глуши.
Она скрылась так же внезапно, как и появилась, растворившись в тумане, оставив после себя лишь легкую рябь на воде и смятение в душе Лео. Весь день он не мог найти себе места. Рыба не клевала, мысли путались. Образ незнакомки стоял у него перед глазами: её сосредоточенное лицо, сильные, но грациозные движения, аура отчужденности, которая одновременно и манила, и пугала.
На следующий день он снова был на пирсе на рассвете. И она снова появилась. И на следующий день тоже. Это стало их молчаливым ритуалом. Он — на своем берегу, она — в своей лодке, два одиночества, разделенные полосой воды и тумана. Он не решался окликнуть её, нарушить эту хрупкую магию. Он просто смотрел.
Её звали Элара. Он узнал это случайно, от старика-почтальона, который раз в неделю привозил ему почту и новости из ближайшего городка.
— Новая жиличка на том берегу, — прошамкал старик, протягивая Лео газету. — В старом доме лесничего поселилась. Говорят, художница. Странная, ни с кем не разговаривает. Имя-то какое… Элара. Словно из книжки.
Элара. Имя идеально ей подходило. Оно звучало как шелест ветра в камышах, как песня воды. Лео повторял его про себя, и оно согревало его изнутри.
Прошла неделя, потом другая. Наступил август, ночи стали холоднее, а рассветы — багрянее. Однажды утром туман был особенно густым. Лео едва различал край своего пирса. Он ждал, вслушиваясь в тишину, но лодка Элары не появлялась. Его охватило необъяснимое беспокойство. Он всматривался в белую пелену, пока глаза не начинали слезиться, но видел лишь пустоту.
Сердце заколотилось от дурного предчувствия. Отбросив удилище, он отвязал свою старую моторную лодку, дернул шнур стартера, и мотор, кашлянув пару раз, недовольно затарахтел, нарушив утреннюю благодать. Он направил лодку прямо в туман, туда, где должен был быть противоположный берег.
Он нашел её почти сразу. Её лодка перевернулась, зацепившись за корягу, которую в тумане было не разглядеть. Сама Элара барахталась в холодной воде, запутавшись в собственном платье и тине. Её лицо было бледным, губы посинели от холода, но в глазах горел упрямый огонь.
— Держитесь! — крикнул он, заглушив мотор и подплывая ближе на веслах.
Он втащил её в свою лодку. Она была ледяной и дрожала всем телом. Он укутал её в свою старую куртку, пахнущую рыбой и дымом. Она не сопротивлялась, только смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами. В них, вблизи, он увидел не только печаль, но и что-то еще — глубоко запрятанный страх.
— Спасибо, — прошептала она, и её голос был низким и хриплым.
Это было первое слово, которое он от неё услышал. И оно, словно искра, зажгло тот огонь, что уже едва тлел в его душе.
Глава 2: Аромат терпентина и тайн
Он привез её в свой дом. Дом, который никогда не знал женского присутствия дольше, чем на одну ночь. Он растопил камин, налил ей горячего чая с травами и медом. Она сидела в его старом кресле, укутанная в плед, маленькая и хрупкая. Её мокрые волосы разметались по плечам, и капли воды стекали по её лицу, смешиваясь со слезами, которые она не пыталась скрыть.
Они молчали. Но это молчание не было гнетущим. Оно было наполненным, весомым. В потрескивании дров в камине, в шуме ветра за окном, в их редких взглядах было больше, чем в тысячах слов. Лео чувствовал, что граница между ними, та самая полоса воды, исчезла. Теперь их разделяло что-то другое — тайна, которую она хранила за стеной молчания.
— Я Лео, — сказал он наконец, нарушив тишину.
— Элара, — ответила она тихо, и её взгляд стал теплее.
Она осталась у него на ночь. Он постелил ей на диване у камина, а сам ушел в свою спальню, но долго не мог уснуть, прислушиваясь к её ровному дыханию и думая о том, как одна случайная встреча может перевернуть весь твой устоявшийся мир.
Утром она была уже другой. Печаль в её глазах сменилась решимостью.
— Я должна вернуться, — сказала она. — Моя работа…
Она была художницей. Её дом на том берегу был одновременно и мастерской. Когда Лео помог ей перевернуть лодку и добраться до её берега, он впервые вошел в её мир.
Её дом был пропитан запахом терпентина, льняного масла и свежей краски. Везде стояли холсты — большие, экспрессивные, пугающие. На них бушевали штормы, изгибались в агонии деревья, смотрели с немым укором искаженные лица. Картины были полны боли, страсти и какого-то первобытного хаоса. Они были прекрасны и ужасны одновременно. И они были отражением её души.
— Это… невероятно, — прошептал Лео, глядя на огромное полотно, где темная фигура с крыльями парила над бушующим морем.
— Это то, что я вижу, — ответила Элара просто. — То, что я чувствую.
Они начали встречаться. Иногда он приплывал к ней, привозил рыбу и овощи со своего огорода. Иногда она, преодолевая свою замкнутость, приплывала к нему. Они гуляли по лесу, говорили обо всем и ни о чем: о книгах, о музыке, о смене времен года. Но она никогда не говорила о своем прошлом. Это была запретная территория, обнесенная невидимой стеной. Лео не настаивал. Он чувствовал, что когда придет время, она сама откроется ему.
Их близость росла медленно, как дерево. Она была соткана из общих рассветов, долгих взглядов, случайных прикосновений. Однажды вечером, когда за окном бушевала осенняя гроза, они сидели у камина в его доме. Свет от огня бросал причудливые тени на её лицо, и в её глазах отражались языки пламени.
— Почему ты здесь, Лео? — спросила она вдруг. — Почему ты никогда не уехал из этого места?
Он пожал плечами.
— Я здесь родился. Здесь мой дом. А куда мне ехать? Города меня душат. Здесь я… дышу. А ты? Почему ты здесь, Элара?
Она долго молчала, глядя на огонь.
— Я бежала, — сказала она наконец, и её голос дрогнул. — Я думала, что в такой глуши меня никто не найдет.
— От кого ты бежала?
Она повернулась к нему. В её глазах стояли слезы.
— От человека, который любил меня. Или думал, что любит. Его любовь была клеткой. Красивой, позолоченной, но клеткой. Он хотел владеть мной, моей душой, моим талантом. Он говорил, что я его муза, но на самом деле я была его вещью. Когда я попыталась уйти, он стал… жестоким. Он сказал, что если я не могу быть его, то не буду ничьей.
Она замолчала, и по её щеке скатилась слеза. Лео осторожно, почти благоговейно, стер слезу кончиками пальцев. Он не спрашивал больше ничего. Он просто притянул её к себе и обнял. Она прижалась к нему, как испуганный зверек, и он чувствовал, как её тело содрогается от беззвучных рыданий. Он гладил её по волосам, шепча слова утешения, и в этот момент понял, что любит её. Любит не за её красоту или талант, а за её хрупкость, за её боль, за ту силу, которая позволила ей вырваться и искать спасения.
В ту ночь они впервые стали близки. Их любовь была неистовой и нежной одновременно. Это не была просто страсть. Это было слияние двух одиноких душ, нашедших друг в друге убежище от штормов внешнего мира. Они открывали друг в друге новые глубины, исцеляли старые раны. В его объятиях она впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. А он, благодаря ей, снова почувствовал себя живым.
Глава 3: Тень на воде
Счастье было хрупким, как утренний лед. Лео и Элара прожили вместе несколько месяцев, похожих на сон. Зима укрыла озеро белым покрывалом, и их мир сузился до двух домов, соединенных заснеженной тропинкой. Они почти не выходили за пределы своего маленького рая. Лео рыбачил в проруби, Элара писала. Но теперь её картины изменились. Вместо хаоса и боли на них появились светлые, почти идиллические пейзажи, портреты Лео, наполненные нежностью. Казалось, тень прошлого наконец отступила.
Но тень вернулась.
Это случилось в один из морозных февральских дней. Лео уехал в город за продуктами. Когда он вернулся к вечеру, то увидел чужую машину у дома Элары. Черный, дорогой седан с тонированными стеклами выглядел на фоне заснеженного леса чужеродно и зловеще.
Сердце Лео ухнуло вниз. Он выскочил из своего старого пикапа и бросился к её дому. Дверь была приоткрыта.
Он вошел в дом. В мастерской царил разгром. Холсты были изрезаны ножом, краски размазаны по полу, мольберт сломан. И посреди всего этого хаоса он увидел его. Высокий, элегантно одетый мужчина с холодными, как лед, глазами. В его руке был нож, тот самый, которым он кромсал картины.
— Так вот где ты прячешься, моя муза, — сказал мужчина, не оборачиваясь. Его голос был спокойным, но в этом спокойствии чувствовалась угроза.
Элара стояла у окна, бледная, как полотно, но в её глазах не было страха. Была лишь холодная ненависть.
— Убирайся, Виктор, — сказала она твердо. — Ты здесь нежеланный гость.
Виктор усмехнулся и наконец повернулся. Он окинул Лео презрительным взглядом.
— А это кто? Твой новый защитник? Деревенщина в клетчатой рубашке. Неужели ты променяла меня на это?
— Он лучше тебя, — тихо сказала Элара. — Он знает, что такое любовь, а не собственничество.
Глаза Виктора потемнели от ярости. Он сделал шаг к ней.
— Я создал тебя! Все, что у тебя есть — это благодаря мне! Я вытащил тебя из нищеты, я сделал тебя известной! А ты отплатила мне предательством!
Лео встал между ними.
— Уходи. По-хорошему.
Виктор рассмеялся.
— А то что? Ты меня ударишь? Давай, попробуй. Я тебя уничтожу. Я уничтожу вас обоих.
И в этот момент Лео понял, что слова здесь бессильны. В глазах Виктора плескалось безумие. Он не отступит. Это была схватка не за женщину, а за жизнь.
Виктор бросился на Лео с ножом. Лео, привыкший к физическому труду, был силен и ловок. Он увернулся, схватил Виктора за руку, выкручивая её. Нож упал на пол. Завязалась борьба. Они катались по полу, среди обрывков холстов и разлитой краски. Лео был сильнее, но Виктор был одержим яростью.
Элара с криком схватила тяжелый подсвечник и, когда ей представился момент, со всей силы ударила Виктора по голове. Он обмяк и рухнул на пол.
Наступила тишина, нарушаемая лишь их тяжелым дыханием.
— Он мертв? — прошептала Элара, глядя на неподвижное тело.
Лео проверил пульс.
— Нет. Просто без сознания. Нужно вызывать полицию.
— Нет! — воскликнула Элара. — Нельзя. У него повсюду связи. Он вывернется. Он скажет, что это мы на него напали. Он посадит нас. Он никогда не оставит нас в покое.
В её глазах снова появился тот первобытный страх, который Лео видел в день их знакомства. И он понял, что она права. Такие, как Виктор, не играют по правилам.
— Что же нам делать? — спросил он.
Элара посмотрела на него, потом на неподвижное тело, потом на замерзшее озеро за окном. В её взгляде появилась холодная решимость.
— Озеро глубокое. И лед еще крепкий.
Глава 4: Любовь под слоем льда
То, что они сделали дальше, навсегда связало их тайной, более крепкой, чем любые клятвы. Под покровом ночи они вытащили тело Виктора из дома. Лео прорубил во льду большую прорубь, ту самую, где он ловил рыбу. Они привязали к телу тяжелый камень, который Лео использовал как якорь для лодки.
Они стояли на краю проруби, двое заговорщиков в лунном свете. Мир вокруг был тих и безмятежен. И только темная вода в полынье, казалось, ждала свою жертву.
— Ты уверена? — в последний раз спросил Лео.
Элара кивнула. Её лицо было похоже на маску.
— Это единственный выход. Или он, или мы.
Они столкнули тело в воду. Оно исчезло в черной глубине без всплеска, утащив за собой их прошлое и их невинность. Они забросали прорубь снегом, заметая следы. Машину Виктора Лео отогнал глубоко в лес и утопил в болоте.
Они вернулись в дом. Они не говорили ни слова. Они просто разделись и легли в постель. Их тела сплелись в отчаянной, почти животной близости. Это была не нежность, а лихорадочная попытка доказать друг другу и самим себе, что они еще живы, что они вместе. Они занимались любовью на краю пропасти, на пепелище своей прежней жизни, и их стоны были похожи на плач.
Жизнь продолжалась, но она уже никогда не была прежней. Между ними легла тень. Тень того, что покоилось на дне озера. Они любили друг друга по-прежнему, возможно, даже сильнее. Их любовь была закалена в огне и скреплена кровью. Но радость ушла. Они часто просыпались по ночам от кошмаров. Иногда им казалось, что из глубины озера на них смотрит холодный, мертвый взгляд.
Весной, когда лед растаял, тело не всплыло. Озеро надежно хранило их тайну. Но тайна жила в них. Лео больше не мог рыбачить. Он смотрел на спокойную гладь воды и видел не отражение неба, а бездонную могилу. Элара больше не могла писать. Когда она брала в руки кисть, на холсте само собой появлялось искаженное яростью лицо Виктора.
Они стали пленниками своего маленького рая, который превратился в тюрьму. Они были вместе, но при этом бесконечно одиноки, каждый наедине со своим чувством вины. Любовь, которая должна была их спасти, стала их проклятием.
Однажды летним вечером они сидели на пирсе, том самом, где Лео впервые её увидел. Закат окрасил небо в кроваво-красные тона.
— Я так больше не могу, Лео, — тихо сказала Элара. — Эта тайна убивает нас. Она убивает нашу любовь.
— Что ты предлагаешь? — спросил он, хотя уже знал ответ.
— Мы должны уехать. Далеко. Туда, где нет этого озера, где нет воспоминаний. Начать все с чистого листа.
Лео посмотрел на свой дом, на лес, на озеро. Это была вся его жизнь. Но он посмотрел на Элару, на измученное лицо женщины, которую он любил больше жизни, и понял, что его дом там, где она.
— Хорошо, — сказал он. — Мы уедем.
Они уехали на следующий день, оставив все. Они ехали много дней, пересекая страну, пока не достигли океана. Они поселились в маленьком рыбацком городке, где никто не знал их прошлого.
Лео устроился работать на рыболовный сейнер. Элара снова начала рисовать. Теперь она рисовала море. Бескрайнее, вечно меняющееся, живое. В шуме прибоя и криках чаек они пытались заглушить эхо, доносившееся из глубины лесного озера.
Они так и не смогли забыть. Тень следовала за ними. Но они научились с ней жить. Их любовь не была безмятежной и счастливой, как в сказках. Она была другой. Выстраданной. Искалеченной. Но она была настоящей. Это была любовь двух людей, которые прошли через ад и остались вместе, держась друг за друга, как за спасательный круг в бушующем океане жизни. Они знали, что их рай навсегда остался на дне озера, но они также знали, что пока они вместе, у них есть шанс построить что-то новое на руинах прошлого. И этого было достаточно.